Одновременное наступление на врага сразу по нескольким направлениям, чего никогда не делали ни римляне, ни турки, несомненно, многим покажется весьма опрометчивым и безрассудным. И однако же, сие является ярчайшим доказательством как Вашего могущества, так и здравого смысла, ибо в тот момент необходимость требовала вовлечь вражеские силы в боевые действия повсюду, чтобы они не смогли сосредоточиться в одном месте и одержать победу.
Война в Германии[274] была неизбежна, поскольку именно в этой части Европы она когда– то давно началась.
Война во Фландрии[275], правда, не имела успеха, которого от неё можно было ожидать, но в тот момент, когда задумывалась, она сулила немалые выгоды.
Война в Граубюндене[276] была необходима, чтобы, избавив итальянских князей от страха перед германцами, побудить их взяться за оружие[277], а также придать мужества вооружившимся немцам[278], показав им, что Италия не способна помогать врагам, стоявшим во главе их страны.
Итальянская война[279] была не менее важна потому, что это было верное средство вовлечь в оную герцога Савойского[280], и потому ещё, что поскольку герцогство Миланское является сердцем испанских владений, то и удар следовало направить именно туда.
Впрочем, если припомнить, что у Вашего Величества повсюду имелись союзники[281], которые должны были приобщить свои силы к Вашим, то станет понятно, что по всем законам разума при наличии такого союза испанцы[282], подвергшись нападению со всех сторон, не могли не пасть под Вашим мощным натиском.
Нельзя сказать, чтобы во время этой войны, продолжавшейся пять лет[283], с Вами не случилось никаких неприятностей, однако кажется, будто и они были допущены только для Вашей же славы.
В 1635 году армия, направленная Вашим Величеством в Нидерланды, выиграла при вступлении туда блестящее сражение[284], причём ещё до соединения с войсками Генеральных штатов. И если принц Оранский, командовавший обеими армиями, не добился никакого успеха[285], достойного столь великого войска, и не вполне оправдал надежд, возлагавшихся на него как на выдающегося полководца, то вина за это никак не может быть приписана Вам.
Поскольку Вы подчинили свои войска командованию принца, то именно ему следовало продолжать стремительное шествие вверенной ему победоносной армии. Но в силу медлительности, свойственной его неповоротливой нации, он не сумел с выгодой использовать рвение, присущее французам, которые более требуют действий, а не советов, и если сразу не принимаются за дело, то теряют преимущество, которое имеют над всеми прочими нациями благодаря природной пылкости темперамента.
В том же году имперские войска, перейдя через Рейн у Брейзаха, вплотную подошли к Вашим границам;[286] и если избавить приграничные области от страха Вы не могли, то превосходно сумели оградить их от неприятностей, от коих враги Ваши не спаслись.
Герцог Генрих де Роган
Лотарингия подверглась разграблению огромнейшей армией, подобно которой император давным-давно не набирал, и её потеря тем более существенна, что единственной причиной тому было терпение тех, кто командовал Вашими вооружёнными силами в тех местах[287].
Тогда же герцог де Роган, при поддержке правителей Граубюндена, стремившегося к обретению свободы, беспрепятственно вошёл в эту страну[288], овладел важнейшими перевалами и фортами и укрепил их, невзирая на сопротивление отрядов, которым благодаря соседству герцогства Миланского испанцы имели возможность свободно направлять подмогу.
Герцоги Савойский и де Креки, командовавшие Вашими армиями в Италии, взяли один форт в герцогстве Миланском[289] и построили на реке По ещё один, который для Ваших врагов был подобен болезненной занозе в стопе.
В 1636 году трусость начальников трёх пограничных крепостей[290] позволила испанцам вступить в королевство и легко добиться в нём весьма важного преимущества[291]. Не утратив присутствия духа в тот момент, когда все вокруг, казалось, были вне себя от страха[292], Вы за шесть недель собрали столь мощную армию, что можно было бы надеяться на полный разгром Ваших врагов, если бы те, кому Вы поручили командование[293], лучше ею распорядились. Их ошибки вынудили Вас самих стать во главе войска[294], и Господь так помог Вам, что на виду у тех, кто захватил эти города, воспользовавшись Вашим отсутствием. Вы в том же году возвратили себе ту единственную крепость[295], которая имела особое значение для Вашего государства.
Для этого Вам пришлось преодолеть немало препятствий, чинимых близкими Вам людьми, которые под воздействием невежества или коварства высокомерно порицали столь возвышенный замысел.
Если осада города Доля Вам не удалась[296], то единственной причиной этого стала необходимость поспешить туда, где дела не требовали отлагательств. Ваше Величество отвлекли оттуда свои силы[297] с величайшей осторожностью, тем более понятной, что в тот момент было куда важнее вернуть Корби, нежели взять Доль.
В то же самое время Галлас вошёл в королевство[298] во главе основных сил Империи, к коим со своими войсками присоединился герцог Лотарингский. Оба были с позором изгнаны из Бургундии, будучи вынуждены снять осаду Сен-Жан-де-Лона[299], плохо укреплённой крепости, и испытав горечь от потери части своих пушек и такого множества солдат, что из 30 тыс. человек, с которыми они пришли во Францию, при уходе у них оставалось едва ли 10 тыс.
В том же году кантон Тичино стал очевидцем не менее славного события, случившегося в Италии, где Ваши войска одержали победу в великой и кровопролитной битве[300]. И Вы приобрели в Вальтелине огромное превосходство, и враги, которые неоднократно собирались вступить в сражение с Вашими войсками, дабы изгнать их оттуда силой, так и не сделали попытки осуществить свои планы, ибо ввязаться в бой для них означало заранее обречь себя на поражение.
