Кардинал имеет в виду парламенты, т.е. судебные органы, которые широко злоупотребляли своим правом отвергать не понравившиеся им королевские указы (без утверждения парламентами указ не мог вступить в силу).

Здесь Ришельё говорит как о мятежных аристократах, путём шантажа и угроз вымогавших у слабого правительства доходные места и деньги, так и о своих предшественниках во власти. Например, никогда не участвовавший в войне итальянский выскочка Кончини и ничем себя не проявивший на военном поприще королевский фаворит Люин получили соответственно звания маршала Франции и коннетабля (главнокомандующего всеми войсками).

Речь идёт о традиционных союзнических отношениях Франции с такими государствами, как Венеция, Граубюнден и Соединённые провинции, поддержанием которых предшественники кардинала практически не занимались. Кроме того, на момент прихода Ришельё к власти французское правительство по религиозным соображениям – из солидарности с католическими Габсбургами – отказалось войти в выгодный для страны союз с германскими протестантскими княжествами, а из-за дипломатических промахов, допущенных Ла Вьёвилем, не был заключён и необходимый союз с Англией.

Выплата огромных денежных сумм мятежным аристократам истощала казну, а уступки сепаратистски настроенным губернаторам и протестантам подрывали единство страны.

Во время регентства Марии Медичи при малолетнем Людовике XIII практически всеми делами в государстве заправлял фаворит королевы, итальянец Кончино Кончини. После его убийства (24 апреля 1617 г.) в Королевский совет были призваны некоторые бывшие министры Генриха IV, но почти все решения принимались королём совместно с его фаворитом, коннетаблем де Люином. После скоропостижной смерти последнего (15 декабря 1621 г.) страной фактически правили отец и сын Брюлары (канцлер Сийери и государственный секретарь Пюизьё), пока в феврале 1624 г. их место не занял на несколько месяцев главный управляющий финансами (суперинтендант) Ла Вьёвиль. Именно при нём Ришельё стал членом Королевского совета.

На самом деле многие придворные (главным образом из числа мелких и средних дворян), а также королева Мария Медичи, кардинал де Берюлль, отец Жозеф и другие убеждали Людовика XIII в том, что лишь Ришельё способен проводить твёрдую и последовательную политику, достойную великого короля.

У многих исследователей эта фраза, которую они относили к 1624 г., когда кардинал возглавил Королевский совет, вызывала сомнение в том, что он мог давать столь серьёзные обещания в тот момент, когда его собственная власть ещё не была достаточно прочной. Скорее всего эта фраза была написана позднее, когда у Ришельё возник замысел «Политического завещания»; она является вступлением к дальнейшему повествованию о событиях, случившихся в царствование Людовика XIII. Следует отметить также, что изложенная кардиналом программа будущих действий не является его собственным открытием: все перечисленные им проблемы были известны и его предшественникам на руководящих постах в государстве, только справиться с ними те не сумели, хотя и пытались.

Намёк на коннетабля де Люина и его стремление изолировать от короля Марию Медичи и её приближённых (в том числе Ришельё), что привело в итоге к войне между матерью и сыном.

В 1619 – 1620 гг. Ришельё действительно способствовал примирению между Людовиком XIII и его матерью, которые дважды вели между собой войну, однако впоследствии он уже не так горячо стремился удержать королеву-мать при дворе, за что и был обвинён ею в неблагодарности.

Некоторое охлаждение в прежде безоблачных отношениях между Марией Медичи и Ришельё, её ближайшим советником, наступило примерно в январе 1629 г., когда кардинал убедил короля выступить в войне за мантуанское наследство на стороне герцога Неверского, давнего недруга королевы-матери. Такой шаг, направленный против Испании, поддержавшей другого претендента на мантуанские земли, герцога Карла Эммануила Савойского, был чреват разрывом с Испанией, а в случае продолжения Францией антигабсбургской политики – и открытым военным противостоянием с этой державой, которую Мария Медичи считала прежде всего оплотом католицизма. Поскольку Ришельё последовательно проводил именно такую политику и захватил в свои руки всю власть, почти полностью подчинив себе короля, в дальнейшем его отношения с королевой-матерью только ухудшались, и она стала добиваться его отставки.

Герцог Неверский, ревностный католик, уже успел к тому времени принять участие в сражении с турками в Венгрии, а в описываемый период времени возглавлял международное христианское ополчение, целью которого было проведение нового крестового похода против турок (одним из основных вдохновителей его был отец Жозеф).

В 1625 г. у французского правительства не было ни одного корабля в Атлантике и Ла-Манше, а в Средиземном море имелось всего 10 галер. Через 10 лет Франция имела три эскадры в Атлантическом океане, а в Средиземноморье – одну эскадру и 20 галер. Во время осады Ла– Рошели (1627 – 1628 гг.) в распоряжении кардинала находился уже флот из 35 судов, из которых, правда, лишь 13 были действительно большими кораблями.

На помощь королевским галерам пришла голландская эскадра, моряки которой, впрочем, явно не горели желанием сражаться со своими единоверцами. Кроме того, герцог Бэкингем отдал английским капитанам приказ не вступать в сражение.

Захват островов Ре и Олерон, прикрывающих Ла-Рошель с моря, Субиз осуществил в начале 1625 г., а отбиты они были в сентябре того же года.

Субиз был вынужден бежать в Англию.

Мирный договор, заключённый в Ла-Рошели при посредничестве английского короля, был ратифицирован французским правительством 5 февраля 1626 г. Он предусматривал, что немногие крепости на юге Франции, остававшиеся в руках гугенотов, сохранятся за ними ещё на три года; в цитадели протестантов – Ла-Рошели – восстанавливалась существовавшая до 1614 г. структура городского совета (власть опять переходила к олигархии арматоров), а также католический культ, Церкви возвращалось секуляризованное имущество, а специально назначенный королевский комиссар должен был следить за выполнением этого договора.

Речь идёт о королях Генрихе III и Генрихе IV: первому нередко приходилось идти на уступки Католической лиге (см. ниже примеч. ****98), а второй был вынужден пожаловать значительные привилегии своим бывшим единоверцам-гугенотам, что было закреплено в Нантском эдикте (13 апреля 1598 г.).

Форт, перекрывший жителям Ла-Рошели дорогу на сушу, был выстроен в спешном порядке весной-летом 1622 г. после очередной военной кампании правительства против мятежных гугенотов; в нём был размещён сильный гарнизон, с 1624 г. находившийся под командованием Туара. При подписании договора 1626 г., о котором говорит кардинал, гугеноты настаивали на передаче им форта Людовика или его уничтожении, но правительство на это не согласилось. На островах Ре и Олерон по договору должны были также разместиться усиленные гарнизоны королевских войск.