– Верно, – согласилась Саманта, смущенно кивнув. – И?

– Получается, что мы живем ограниченное время, но после смерти нас ждет вечность, а ее невозможно измерить. Только жизнь позволяет осознать ограниченность времени. Для душ время начинается в царстве смерти, с нашим уходом из жизни, а сама жизнь начинается с нашего появления на свет. С обеих сторон жизнь имеет границы, поэтому можно определить, насколько долгой она была. Но в подземном мире есть всего одна точка отсчета – наша смерть. С этого момента измерить время уже невозможно. Вот почему в Благодати жизнь берет начало в Сотворении и заканчивается смертью. Оказавшись в мире мертвых, души остаются там вечно.

Саманта все еще была в замешательстве.

– Но ведь это и есть момент, от которого можно отсчитывать время.

– Да, но он – лишь начало. Это все равно что измерять веревки, у которой только один конец. Если ты никогда не сможешь увидеть другой конец, потому что она бесконечна, то как определить длину? Жизнь можно измерить от начала и до конца. Смерть же бесконечна.

Саманта зажмурилась, стараясь представить себе это.

– Каждый прожитый день, – продолжил Ричард, – уменьшает количество нам отпущенных, поэтому время значимо и важно. Жизнь драгоценна, а значит, драгоценно и время. Ведь именно им измеряется, например, любовь. Мы дарим свою главную ценность – время и жизнь – тем, кого любим.

– Никогда не думала об этом так. Я знаю, до чего дорожила проведенным с родителями временем и как сильно мне этого не хватает. А что насчет времени в подземном мире?

– Человек умирает навсегда. Следовательно, души в подземном мире не стареют, не ощущают, как истекает их время, ведь ему нет конца. Они остаются мертвыми вечно. Поэтому в подземном мире и день, и тысяча дней, и даже миллион ничего не значат по сравнению с бесконечностью. А так как смерть неизменна и мертвые мертвы навеки, понятие времени в подземном мире теряет смысл.

– Но при чем тут продолжительность жизни полулюдей?

Ричард приподнял бровь.

– Время для мертвых бесконечно. А у полулюдей нет души – эта их часть уже мертва, и они, вопреки законам Благодати, живут в третьем царстве, где свои законы. Там жизнь и смерть существуют одновременно, без какого-либо разделения, что позволяет им переплетаться самым неожиданным образом. В каждом из полулюдей заключено третье царство, а значит, и смерть – вот почему время для них течет иначе. Видимо, творцы императора Сулакана использовали связь с миром мертвых, чтобы люди, превращенные в оружие, как можно дольше жили и служили ему. Сулакан был обычным живым человеком и дорожил временем, поэтому использовал противоположные стороны жизни и смерти, чтобы управлять им в своих целях.

Саманта удивленно смотрела на Ричарда.

– Все это довольно сложно понять.

Ричард кивнул, сознавая, что ему доводилось иметь дело с таким, чего девушка еще не могла представить и с трудом понимала.

Ему тоже было сложно все это осознать. Из-за Терновой Девы они с Кэлен теперь несли в себе смерть, а значит, оба принадлежали третьему царству. Но отличие заключалось в том, что они долго не проживут. Крик Терновой Девы нес в себе смерть, и подземный мир рано или поздно призовет то, что ему принадлежит.

– Я знаю, – сказал Ричард спокойно. – Признаюсь, мне тоже довольно сложно это понять.

Ричард вновь занялся расшифровкой вырезанных на стене символов, а Саманта стала терпеливо ждать, наблюдая, как он время от времени водит пальцем по особенно сложным элементам.

– Что еще там написано? – спросила девушка, когда ее терпение иссякло.

Ричард провел рукой по лицу.

– Здесь много говорится о том, что император Сулакан хотел превратить как можно больше народа в эту новую расу нелюдей, чтобы они, живущие вне времени, могли служить ему. Еще он намеревался сразу же устранять любого, кому не понравится его грандиозный замысел, и в первую очередь – наделенных магией.

Саманта хмуро взглянула на Ричарда.

– Что за грандиозный замысел?

Перейдя к следующей строке, Ричард прочел ее дважды, чтобы убедиться – он понял написанное правильно.

– Ну? – поторопила Саманта. – Там есть про это?

Ричард тяжело вздохнул.

– Есть. Но мне сложно поверить в написанное. Неудивительно, что люди Нового мира были согласны воевать до последнего, лишь бы его остановить.

– Почему? Что же там говорится?

– Здесь написано, что император Сулакан хотел объединить весь мир в, как он называл, Союз Народов с ним во главе.

Сражаясь с Древним миром, Ричард сталкивался со схожими деспотическими идеями о высшем благе, которое важнее жизни отдельного человека. Вера в это высшее благо всегда сводилась либо к подчинению власти тирана и принесению жертв, либо к смерти, и на деле требовала уничтожения всех несогласных, чем обнаруживала нетерпимость, как и прочие подобные верования.

Ричард думал, что со смертью последнего императора Древнего мира борьба наконец окончена. Теперь его уверенность пошатнулась. Где творится добро, устанавливается мир или процветание, всегда появляется зло и старается уничтожить их. Сколько бы ни существовало человечество, всегда будут те, кто считает, что их видение лучшего мира подразумевает убийство всех несогласных.

Теперь стало очевидно, что битва, начатая давным-давно Сулаканом, не окончена, а созданное им оружие не уничтожено полностью. Часть этого оружия, – воинов, выпущенных в мир живых, – в незапамятные времена окружили барьерами и границами, и в этом загоне они дожидались возможности вновь вступить в бой. Как и другие, здешний барьер в конце концов пал.

– Похоже, всегда есть тот, кто жаждет править, – сказала Саманта, рассматривая записи, которые не могла понять.

– Безусловно так, – отозвался Ричард, касаясь вырезанных в стене символов, – но Сулакан отличался тем, что считал свои цели большим благом для всего сущего, чем сама жизнь.

Губы Саманты дрогнули.

– Не понимаю.

– Сулакан считал царства жизни и смерти единым целым, как Благодать – единый взаимосвязанный элемент. Он хотел объединить оба мира под своей властью.

Саманта покачала головой, наблюдая за Ричардом, читающим на языке Творения.

– Безумие.

Он посмотрел на нее.

– Не могу не согласиться, но иногда безумцы столь одержимы, что способны втянуть в свое безумие весь мир.

– Не понимаю, как нормальные люди могли соглашаться с такими взглядами.

Ричард со вздохом выпрямился.

– Зачастую безумцам проще привлечь одержимых последователей, чем здравомыслящим людям – убедить других прислушаться к голосу рассудка. Обычно люди с большей готовностью верят в ложь, чем в истину, ведь ложь может быть приятной. Истина же по своей природе не всегда столь привлекательна. Мирным людям это не оставляет иного выбора, кроме как сражаться за свои жизни или пасть от клинков безумцев. Третьего не дано. Не может быть компромисса между цивилизацией и варварством. Цивилизация должна либо защищаться от варварства, либо исчезнуть.

– Полагаю, в этом и заключается наша роль?

Ричард кивнул.

– Я хотел всю свою жизнь прожить мирно, а не сражаться, воевать, видеть, как умирают хорошие люди, и убивать, но мне это не позволили. Я почти непрерывно сражаюсь за мир и выживание, а не ради завоеваний. Собственно, так я и попал сюда из Хартленда, где вырос. – Он махнул рукой на надписи на стене. – Может показаться, будто жители Нового мира так долго избегали войны из трусости, но Древний мир не волновало, что эти люди всего лишь хотели жить спокойно. В таких случаях, если только сторонники мира не дадут отпор, захватчик торжествует. По словам Наджи, император Сулакан и его последователи были полны решимости создать любое, пусть самое ужасное и смертоносное, оружие, только бы сломить несогласных с их замыслом. Ожившие мертвецы и полулюди – лишь два вида такого оружия. Здесь говорится, что Сулакан собирался править из подземного мира и живыми, и мертвыми.