Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Но однажды, в конце июня, немецкие автоматчики, просочившиеся сквозь линию фронта, захватили бухту «Голландия» и открыли ураганный огонь по находившемуся на другой стороне бухты входу в штольню.

Несколько женщин и детей забились в судорогах, срезанные пулями фашистских извергов. К заводу нельзя было подойти. Ящики с минами лежали у входа, и никто не осмеливался выйти для погрузки.

И тогда прибежал к комиссару «Спецкомбината» известный всему заводу инженер и сказал, дрожа от волнения:

— Я собрал товарищей, желающих драться с фашистами. Разрешите создать минометную батарею.

И батарея была создана. Свои минометы, свои мины, свои минометчики!

Три полковых миномета были расположены за полотном железной дороги. Стрельбой руководил военпред завода, корректировал огонь инженер, выбравшийся из штольни, несмотря на строжайшее запрещение комиссара.

В морской бинокль было хорошо видно, как на противоположном берегу из-под старого, вздымавшего к небу почерневшее ребро шпангоута, полуразвалившегося барказа выглядывала замаскированная маленькая скорострельная пушка. Вокруг нее, стараясь слиться с зеленым подстриженным кустарником, обрамлявшим берег, суетились гитлеровцы. С тонким ноющим свистом прилетали снаряды и, калеча автомобили, поджигая ящики с минами, рвались у входа в штольню.

— Огонь!

Широкие глотки трех минометов выплюнули пламя и дым.

— Недолет. Разрывы в бухте, — прокричал наблюдавший за падением мин инженер.

— Прицел 45, - крикнул военпред. — Огонь!

У минометов суетились рабочие завода, стахановцы, изобретатели. Они быстро устанавливали прицелы, снаряжали мины и опускали их в гладкие трубы минометов.

Вслед за третьим залпом чернее облако разрывов затянуло барказ. И когда осел дым, инженер, от радости прикусив губу, увидел: перевернутая вверх колесами, уткнувшись разбитым стволом в землю, лежала немецкая пушка. Уцелевшие фашисты прятались в кустарнике.

Чувство ликования охватило его.

— Все в цель. Огонь!

Стальные трубы рожденных им, инженером, минометов безотказно выполняли его команды. Мины, словно угадывая его желание, ложились прямо на головы захватчиков.

Рабочие стали воинами. По гитлеровцам били минометы, сделанные севастопольцами. Обточенные и снаряженные их руками мины на куски рвали фашистов.

Огневые точки врага в бухте «Голландия» были подавлены. Автомашины снова повезли фронту боеприпас, необходимый для продолжения жестокого боя.

* * *

Еще до войны работала она на почте и с утра до вечера бегала по городу, разнося по квартирам телеграммы.

Началась война. Два бешеных штурма отбили севастопольцы, шел восьмой месяц осады, но по-прежнему бесперебойно работали почта и телеграф.

Часто на обезлюдевших, разрушенных улицах Севастополя можно было видеть маленькую старушку Заруцкую, разыскивающую в подвалах и бомбоубежищах адресатов.

— Уезжайте, — неоднократно говорили ей.

— Зачем? — отвечала она. — Здесь я нужна. Не поеду.

В начале июня, взбешенные стойкостью севастопольцев, фашисты решили уничтожить город. Сотни самолетов низко летали над зданиями и сбрасывали тяжелые бомбы. Город пылал.

В один из таких страшных дней, когда никто без особой необходимости не вылезал из глубоких щелей и штолен, Заруцкая, спотыкаясь о камни и доски, пробиралась по обугленной улице Фрунзе.

Кругом свистели бомбы, а она шла вперед и несла телеграмму раненому ответственному работнику, лежавшему в штольне на покрытой шинелью койке. Ему нужно было ехать на Большую землю, об этом постоянно напоминали ему его друзья и подчиненные, но разве мог он оставить свой город?

И, лежа на койке, он отдавал распоряжения о восстановлении хлебозавода, о доставке муки в бомбоубежища, о борьбе с дизентерией.

В дверь постучали.

Запыленная, обгоревшая, вошла Заруцкая и протянула ему телеграмму.

Он жадно схватил ее, пробежал и, радостно вздохнув, откинулся на подушки.

— Наградили орденом Ленина! — произнес он. — В Москве не забывают севастопольцев, — и спросил Заруцкую: — Как вы пробрались к нам?

— Очень просто. Нужно было, вот и пришла. Отметьте, пожалуйста, срок получения.

В конце июня жители видели Заруцкую, отважно пробиравшуюся по разрушенной улице, не обращавшую внимания на «мессеров». Она несла на плечах набитый домашним скарбом мешок. Рядом с ней шла какая-то женщина.

— Уезжаете? — спросил один из севастопольцев.

— Нет, что вы, кто же будет телеграммы носить? Просто помогаю знакомой перебраться в другой подвал, старый разбомбило, — ответила эта маленькая женщина, незаметная героиня Севастополя.

* * *

Секретарь горкома партии внимательно посмотрел на редактора. Худой и согнутый, тот напоминал тяжело больного, готового свалиться и больше не встать, но секретарь горкома знал, что в этом болезненном человеке заложена громадная внутренняя сила, позволяющая ему работать за троих и требовать максимального напряжения сил от сотрудников.

— И все-таки "Маяк коммуны" должен завтра выйти в свет, — повторил секретарь и встал. Редактор поднялся тоже.

— Да не забудь поместить передовую о разрушении Панорамы. Весь город должен знать о новом злодеянии гитлеровцев, — услышал он голос секретаря.

Редактор вышел из бомбоубежища и прошел по разрушенной улице. Только что закончился налет. Еще курился кинотеатр «Ударник». Земля была покрыта белыми пятнами сгоревших зажигательных бомб. В подъезде бывшего гастрономического магазина в луже крови лежала женщина. Подъехала санитарная машина, увезла раненую.

От сгоревшего за ночь здания редакции еще веяло жаром. Наборщики и печатники ожидали редактора.

Он шагнул к рабочим и сказал:

— Товарищи! Севастополь живет, и газета должна выходить. Надо расчистить ход в типографию.

Обжигаясь до волдырей, пряча глаза от искр и чада, растаскивали наборщики и печатники еще горячие балки, рухнувшие стропила, загораживавшие вход в типографию.

К вечеру проход был расчищен. В подвале железобетонный потолок дышал жаром, вверху еще гуляло раздуваемое ветром пламя.

Газета должна была выйти.

И в раскаленный подвал пошли наборщики и верстальщики. Заработали вращаемые вручную из-за отсутствия тока печатные машины, а утром севастопольцы, не подозревавшие о муках, в которых рождалась их родная газета, читали свежий номер "Маяка коммуны".

Сергей Алымов

Родина с нами

С кем, Севастополь,
Тебя сравнить?!
С героями Греции?
Древнего Рима?
Слава твоя,
Что в гранит не вгранить,
Ни с чем в истории
Не сравнима.
Римлянин Муций,
Одетый в шелк,
Прославлен за то,
Что сжег свою руку.
В Севастополе каждая рота и полк
Вынесли тысячекратную муку.
Севастополь в осаде
Такой костер,
Перед которым
Ад — прохладное место.
Севастополец
Руку в костер простер,
Руку, огнеупорней асбеста.
Севастопольцы
Сомкнули ряды,
Стальными щитами
Выгнули груди.
"Дайте снарядов!",
"Не надо еды!" —
Слышалось
У раскаленных орудий.
Воздух от залпов —
Душная печь.
Волосы вспыхивали
У комендоров.
"До одного мы готовы лечь!
Не отдадим
Черноморских просторов!"
Тысяча немцев на сотню идет.
Сотня героев с тысячью бьется.
Севастополец
В бою не сдает:
Он умирает,
Но не сдается.
Бьет по фашистам
Гранат наших град.
"Вперед! За Сталина!
Родина с нами!"
Тельняшка в крови,
Пробитый бушлат,
Севастопольских битв
Бессмертное знамя.
Стоит Севастополь,
Хоть города нет,
Хоть город весь в пепле,
Разбит и разрушен.
Стоит Севастополь!
Гремит на весь свет
Великая слава
Громче всех пушек.
71
{"b":"212394","o":1}