В книге д-ра Могриджа «Описание Сидмута» содержится сообщение о смерти старого Оксенхэма из Сидмута в 20-е годы XIX столетия. Незадолго до его кончины ухаживавшие за ним садовник и его жена увидели белую птицу, влетевшую в комнату через дверь и начавшую кружить над кроватью Оксенхэма, чтобы затем исчезнуть в одном из ящиков его бюро.

Мы собирались сравнить вышеизложенное с различными антропологическими феноменами, такими, как тотемизм, или племенное родство с животными, надеясь найти достаточно разумное объяснение своей коллекции семейных провозвестников смерти. Однако существуют некоторые аспекты взаимосвязи между семьей и живыми провозвестниками смерти, делающие такое сравнение невозможным и указывающие на существование какого-то основополагающего или по крайней мере периодически действующего принципа, которому подвластна жизнь на земле. Следует сказать, что проявляется он весьма своеобразно. Так, на границе Англии и Шотландии живет старинная семья Эррис, чей фамильный герб украшен изображением ежа, ибо, как гласят геральдические справочники, это игра слов (по-французски «эррисон» означает «еж»). Каким-то образом, однако, об этой шутке пронюхали сами… ежи: чем еще можно объяснить, что они появляются в доме в больших количествах всякий раз, когда один из членов семьи умирает.

Герб старинной английской семьи Фаулеров со времен крестовых походов украшает изображение совы. Вот какую историю в связи с этим поведал Уильяму Фаулеру из Камберленда его отец (мы приводим ее по книге Кэтлин Уилтшир «Привидения и легенды сельского Уилтшира»).

«Преподобный отец У. У. Фаулер, каноник из Линкольна, отошел от дел и уединился в Уилтшире, чтобы на досуге написать книгу по орнитологии. В день, когда он умер, вокруг его дома собрались совы, казалось, со всей округи: они сидели на крыше, на воротных столбах, бельведерах и на всем, на чем только можно было сидеть. На своих «постах» они оставались до тех пор, пока преподобный отец (чья фамилия по-английски означает «птицелов») не скончался, после чего птицы тут же исчезли. Но в момент похорон, когда гроб с, телом священника переносили из покойницкой в здание церкви, к нему подлетела невесть откуда взявшаяся сипуха (птица отряда совиных. — Ред.) и почти коснулась крылом лица Фаулера. После этого птица исчезла в листве тисов, росших на церковном дворе».

Поверья о вестниках несчастья уходят корнями в глубь веков. Они тесно связаны, в первую очередь, с искаженным осмыслением древними людьми понятий «сон», «смерть» и «душа». По представлениям древних, сон приносит определенный дух, о котором у европейских народов сохранилось много сказаний. Этот дух или духи навевают ночью людям кошмары и мучают их во сне. От основы слова «сон» образованы у германских народов слова «вредить» и «привидение», т. е. «явление мертвеца». Поскольку души часто выступают в человеческом облике, как «второе лицо», приход привидения, по поверью, рассматривался как появление души, которая вернулась к живому из царства мертвых, чтобы забрать его с собой. Древние исландские саги полны таких историй. В древнегерманских языках подобные духи чаще всего именуются эльфами.

Духи, которые приходят по ночам во сне к человеку, имеют способность к превращениям: в собак, кошек, червей, птиц, чудовищ, девушек и т. п. Они проявляются и как звуки, пробуждающие людей ото сна: гром, постукивание, крик петуха и т. п. Духи непосредственно связаны с ветром, при помощи которого они носятся по полям и лесам и забираются к людям, чаще всего выступая в облике птиц.

Поверье о белых птицах как вестниках несчастья ведет свое происхождение от древнего европейского образа домового, нередко появляющегося в таком виде. Домовой всюду сопровождает хозяев дома, принося им то добро, то зло, и, как говорится в сагах и народных сказаниях, одновременно оповещает их о смерти. Сам этот персонаж народной фантазии имеет двойственную природу. С одной стороны, он добр, с другой — зол; он близок к людям и в то же время тесно связан с миром духов, т. е. с потусторонним миром. Домовой показывается чаще всего ночью, в безвременье. Соответственно и сон — это «время между временами», т. е. когда человек ни жив ни мертв. Поэтому домового, существо, для которого в межвременье, как и для оборотней, нет никаких преград, народная фантазия наделила чертами посредника между жизнью и смертью.

Поверья о белых филинах и совах как вестниках смерти или несчастья коренятся в анимизме, в вере первобытных людей в то, что леса и поля населены духами. В народных сказаниях духи выступают как лесные, древесные, болотные, полевые и т. п. Они тесно связаны с ветром, знают лечебные травы, бывают страшными и красивыми, легко превращаются в животных, которыми и управляют. Духи очень часто выступают как домовые, а белый филин и сова, кроме того, по народным сказаниям, прямо, без всякого посредничества, предвещают смерть. Эти ночные птицы не только существа межвременья, но и души мертвецов, захороненных под деревьями, и одновременно древесные духи, поскольку живут на деревьях. Они ближе, чем домовые, к потустороннему миру, но в то же время, выступая как домовые, связаны и с людьми.

Те же домовые представлены нередко гномами, или кобольдами (от германского слова «кобе» — «хижина»). В сказаниях их рассматривают как духов шума, бормотания, треска, постукивания и т. п. Отсюда вера в таинственные стуки как вестники несчастья.

Часто таких посредников между людьми и потусторонним миром представляли в образе лис, этих хитрых и изворотливых зверей. Свита древнегреческой богини охоты и вегетации Артемиды состояла из эриний — богинь мщения, которые нередко оборачивались лисами. Так что и в этом случае можно легко проследить корни данных поверий, которые особенно распространены не столько в Европе, сколько в странах Востока. В древних сагах и сказаниях души умерших как посредники между миром живых и миром мертвых появляются и как огоньки, блуждающие в воздухе, и как пресмыкающиеся или животные: черви, змеи, ежи и т. п., поскольку они не только тесно связаны с землей — обиталищем душ мертвых, но и имеют способность быстро выползать (как и птицы вылетать) изо рта, покидая мертвое тело. Духи в образе огоньков связаны с очень распространенным в Европе древним обрядом погребения — сожжением мертвого тела. Считалось, что при кремировании душа в виде огня покидает его.

Таким образом, сказания о вестниках несчастья коренятся в очень древних языческих верованиях — тотемизме, анимизме, в понимании межвременья, как такого момента, в котором нарушается привычный ход событий и происходят всевозможные превращения: например, появляется черный теленок в стаде белых коров, а также в культе предков, которые являются к потомкам в облике оборотней. И если подобным историям кое-кто верит в наши дни, то это связано лишь с живучестью суеверий, которые нет-нет да и проявляются в XX столетии.

Вера в фей, сохраняясь даже в самые мрачные дни рационалистического скептицизма, опять проявила себя в полную силу в середине XX в. А «маленький народец», который, по общему убеждению, играл весьма большую роль в жизни людей вплоть до средних веков, теперь вновь, после периода отступления из районов прежнего обитания, неожиданно объявился во всеоружии воздушных кораблей и совершенной техники («маленькие» традиционно стремились подражать своим «большим» собратьям) и снова принялся за свои проделки. Читатель, должно быть, догадался, что мы говорим о «пассажирах с летающих тарелок», т. е. НЛО.

Обычаи, сохранявшиеся до самого последнего времени, свидетельствуют, насколько тесными были когда-то связи между нами и ими. Мы, к примеру, читаем и сегодня о блюдцах с молоком, которые на ночь выставлялись перед дверью дома, об оставлявшихся не вспаханными участках, считавшихся «землей фей», о так называемых тропах фей, которые нельзя было загораживать или строить на них дома. С другой стороны, «маленький народец» не забывал отблагодарить тех, кто уважал его права, принося таким людям и дары, и удачу. Закат отношений между нами и «маленькими людьми» наступил, как принято считать, главным образом в результате деятельности христианских гонителей злых духов, ревностных монахов и проповедников веры, которые залезали в самые глухие уголки, чтобы благословить не только дома и фермы, но также все леса, луга и реки. После их пребывания, по словам Чосера, «не оставалось места феям».