Тантриста и Хари свела судьба. Из-за огромной плотности населения Дхарави был огражден подлинной стеной от соседних районов на концах треугольника. Тантрист вырос близ Центральной железнодорожной ветки, служившей восточной границей трущоб, а Хари прочно обосновался на северо-западной оконечности Дхарави. И если Хари вел свой род от исконных обитателей Бомбея — коли, тантрист происходил из кончикори — общины бродячих фокусников и актеров из Шолапура, славного своим текстилем и расположенного на окраине территории, еще недавно называвшейся штатом Бомбей.

Уникальные способности тантриста впервые проявились в четыре года, когда он вылечил от лихорадки сестру, положив ей ладонь на голову. Весть о чудесном исцелении разнеслась быстро, и с тех пор тантрист целыми днями сидел на койке, помогая всем больным и страждущим, что являлись к его порогу. Но вскоре мальчика заела злоба: ведь это время он бы мог весело провести с друзьями. Поэтому тантрист вдруг стал не исцелять просителей, а, наоборот, насылать на них сравнительно безобидные хвори — понос, импотенцию и сплошное оволосение.

«Держись лучше от соседа подальше, — предостерегал сосед, — а не то будешь бегать в нужник по двенадцать раз на дню и дристать с таким треском, что даже крысы забьются в щели».

«Эх, — говорил другой, — теперь бедняге Дхондье сроду не найти себе жену! Даже дешевые шлюхи с Фолкленд-роуд не вернут ему мужскую силу».

«Гляньте на меня, — жаловался третий, у которого из ушей полезла львиная грива (много лет спустя он занял долгожданное место в Книге рекордов Гиннесса). — А я ведь просто попросил у него хорошее приданое для дочери!»

Родственники тантриста стали настоящими париями, но как родители ни таскали его за уши, сколько бы оплеух ни давали, им не удалось образумить сына. Лишь когда отец пригрозил сняться с насиженного места и снова вернуться к кочевой жизни уличных актеров, тантрист малость образумился и попробовал исцелять вновь.

На год он стал затворником и добросовестно совершал садхану[184] в темные ночные часы, допоздна читал мантры или посещал Матунгское кладбище, дабы научиться укрощать самых могущественных духов. Каждую ночь меж двенадцатью и двумя часами он выкапывал труп, похороненный меньше трех дней назад, рядом с которым еще пребывала душа, и омывал его в тринадцати литрах молока. Когда загрязненное молоко свертывалось при нагревании, он скатывал из подслащенного творога, масла гхи и пшеничной муки шарики и клал их у головы и ступней покойника. Наконец, с помощью особой мантры уговаривал душу вернуться в тело и затем полностью подчинял ее себе.

Днем тантрист отказывался от всякой еды и пил лишь немного лимонада нимбу пани — чтобы не помереть с голоду. Соседи стали вновь подходить к его лачуге, взволнованно следили за его успехами и даже заключали пари на десять пайс: вынесет он этот изнурительный режим или нет? Но тантрист все-таки выжил и вернулся из добровольного изгнания еще сильнее, чем прежде. С тех пор его прозвали Тантристом Бабой из Дхарави.

Пока Хари расширял свою империю за пределами города, заманивая в хмельные сети политиков, полицию и элиту, тантрист в основном обслуживал население самого сердца Бомбея — трущоб.

На рассвете тантрист ступил на переднюю веранду Маджи, но остановился, чтобы сорвать бутон жасмина и насладиться его божественным благоуханием, не смешанным с тошнотворными запахами, которые обычно атаковали его обоняние в Дхарави. Затем, будто не желая расставаться с ароматом, он съел всю веточку целиком.

Маджи и Савита отпрянули от жутковатого человека, с головы до ног посыпанного белой золой и совершенно голого, не считая узкой набедренной повязки и латунных колокольчиков на лодыжках. Спутанные волосы были собраны огромным, слегка покосившимся пучком на макушке. Густая борода доходила до середины груди, украшенной четками из ста восьми ракушек. Тело могучее, глаза горят багровым пламенем. В руках — веер из павлиньих перьев и кнут.

Тантрист прибыл с сыном, который разложил все необходимое для пуджи: рис, творог, сандаловую пасту, масло гхи, ладан и воду для омовения ног тантриста.

— В этом доме нарушен естественный порядок вещей, — возвестил тантрист, когда приготовления завершились. Его голос напоминал низкий, гулкий стон и словно доносился из подземной гробницы. — В вашем доме никогда не воцарится покой, если не восстановить путь, предначертанный природой.

Тантрист вдруг встал, вошел в бунгало и принялся обстукивать стены, энергично махать веером и вопрошать:

— Откуда ты явился?

Домочадцы, чуть поотстав, проследовали за ним из залы в столовую, по восточному коридору, где располагались комнаты Джагиндера и Маджи, и обратно по западному, мимо спальни мальчиков. Тантрист остановился у ванной и мысленно посетовал. Слишком часто отчаявшиеся либо алчные люди вызывали его, дабы кому-то отомстить. В этих случаях он разыгрывал спектакль: щелкал кнутом и душераздирающе вопил. Наконец заставлял дух вещать устами доверчивого человека о том, что он якобы пришел с самого кладбища чинить неприятности. Это зрелище обычно настолько пугало виновного, что тот признавался в краже товаров или любом другом преступлении. Но иногда тантристу приходилось пересоздавать вселенную, восстанавливать естественный порядок, нарушенный по неведению, из-за желания, привязанности или алчности. Тогда-то он и обращался к космическим силам.

Войдя в дом, тантрист тотчас почуял призрака. Его боль, гнев и немые упреки сочились из щелей в кровле и бурлили за плинтусами.

Тантрист шагнул в ванную.

Призрак спустился с потолка, видимый лишь тантристу и Парвати. Девочка уже обрела почти человеческий облик и была сильна как никогда. Она поклялась, что вся семья поплатится за свои злодеяния — за то, что позволила ей умереть.

— Откуда ты явился? — с горячностью повторил тантрист, глядя прямо на нее.

— Где она? — вскрикнула Савита и вздрогнула. — Где?

— Там! — показала Парвати.

Повар Кандж грозно занес над головой сковородку.

Призрак заговорил на тайном языке, который бился в уши тантриста океанскими волнами. С потолка закапало, словно в комнате пошел дождь.

Тантрист запел, взывая к мужской и женской силам вселенной:

— Шива-Шакти, Шива-Шакти…[185]

Он вспотел, по лицу стекали струйки намокшей золы. Призрак подошел к нему — прозрачная серебристая грива неистово развевалась за спиной. Черные трубы, опоясывавшие ванную, затряслись, вода в них хаотично загудела.

Савита вцепилась в своих мальчиков, Маджи тяжело навалилась на плечи Кунтал. Все застыли в коридоре, и сырое белье хлестало их, будто раздуваемое сильным ветром.

Сын тантриста загадочно прошептал:

— Тантрист Баба стремится воссоединить космические противоположности — сознание и энергию. Лишь тогда наступит просветление.

Нимиш раскрыл было рот, чтобы возразить, но Савита быстро ущипнула его за руку.

Призрак закружился вокруг головы тантриста; бестелесные руки двигались медленно, точно шелковая ткань под водой. Тантрист стойко оборонялся, меряясь силами с привидением. В комнате барабанил дождь, голая лампочка бешено раскачивалась. Нагое тело тантриста заиндевело и очень медленно покрывалось льдом.

— Это очень сильный дух, — выдохнул он, отступая. — Она не уйдет.

— Я так и знала! — выпалила Савита. — Она вернулась ко мне!

— Она была здесь всегда, — возразил тантрист, — но проявилась только после астральной наводки.

— Какой еще наводки? — спросила Маджи.

— Какая-то девочка нарушила границу… или право собственности…

— Мизинчик! — ахнула Савита. — Я так и знала!

— В переходном возрасте девочки обладают неосознанными способностями и могут общаться с потусторонним миром…

— С богами или с демонами? — вмешалась Парвати.