Фрич сделал еще один-другой решительный шаг и почему-то остановился. Послышался болезненный кашель, совсем как при удушье. Судорожно взметнулась рука и, нащупав перила, вцепилась в них. Фрич опустился коленом на дубовую ступеньку и, схватившись за узел галстука, потянул вниз…

В несколько прыжков Дарелл оказался рядом и подхватил грузное тело.

— Гарри, что с тобой?

— Ничего! — со свистом выдохнул Фрич. — Убери руки, черт тебя возьми!

— Сядь, Гарри…

— Пошел ты в болото!

Однако Дарелл не послушался и не отпустил его. Посмотрел вниз, но Йенсена видно не было. Тяжелое тело Фрича содрагалось, словно кто-то наносил по нему мощные удары. Вокруг губ появился синюшный оттенок. Вытаращенные глаза, хотя и устремлены на Дарелла, наверное, ничего не различали. Дарелл усадил его на ступеньку.

— Сердце, да?

— Нет, я…

Оставив Фрича, Дарелл бросился наверх, обшарил полки и нашел бутылку виски.

А когда вернулся, Фрич стоял уже на ногах. Дыхание несколько успокоилось, но цвет лица оставался землистым. Затуманенным взглядом он уставился на бутылку и потянулся к ней.

— Спасибо, — произнес он ворчливо.

— Ерунда, — бросил Дарелл. — Ты когда последний раз был у врача, Гарри?

— У меня мотор не фурычит. — Признание сопровождалось безнадежным жестом. — Мне нельзя бегать по лестницам, а я все время забываю. Итак, когда ты собираешься доложить об этом по инстанции?

— Это все, что тебя волнует?

— Я терпеть тебя не могу, а ты — меня. Нас против желания объединила работа. А тут выпал шанс избавиться от меня, верно?

Дарелл ничего не ответил. В полутьме верхнего холла разглядел странное выражение на лице пожилого полицейского. И, кажется, понял. В выцветших глазах Фрича копилось нечто вроде ненависти, но вовсе не к нему персонально. А скорее к тому, что он, Дарелл, воплощал в себе. Фрич то ли ненавидел, то ли завидовал молодости, отменному здоровью, способности блестяще выполнять работу, о которой сам так страстно мечтал, ибо обладал немалым опытом и умением, приобретенным за долгие годы самоотверженной службы. Может быть, даже хотел умереть на посту, в каком-нибудь опасном деле. Проводить остаток жизни на заслуженном отдыхе, пастись на зеленом, тихом выгоне, было явно не для него…

Фрич окончательно пришел в себя, пригладил густые седые волосы.

— Ну, Сэм, что будешь делать?

Дарелл понимал, что старик имеет в виду. Теперь Фрич — обуза, опасность и угроза тому, кто повязан с ним общим делом, где порой жизнь одного зависит от другого. В их занятии нет места для сантиментов, поскольку успех преопределяется согласованностью действий, мгновенной реакцией, безупречной координацией разума и мускулов, как и провал отсутствием таковых.

Он сознавал, какое решение должен принять, но в данный момент не мог этого сделать.

— Отдохни, Гарри. Поговорим об этом позже.

— Девушка…

— Оставь ее мне. Все будет хорошо.

Фрич опять тяжело задышал.

— Она издевается над нами. — Замолчал и пожал плечами, как бы сдаваясь: — Ладно, Сэм. Как скажешь. Ты занес надо мной дубинку. Какое время мне даешь?

— Поговорим об этом позже, — повторил Дарелл.

— Если она найдет Дункана или узнает, где он объявился…

— То обязательно скажет мне, — закончил Дарелл. — Ничего не утаит.

В десять утра Джонни Дункан позвонил Карлотте, своей жене. Четыре минуты спустя об этом уже знал Дарелл, а через десять минут сидел в снятой комнате, окна которой выходили на подъездную аллею позади дома Кортесов, и слушал запись прерывистого голоса.

Выяснили, что Дункан звонил из телефона-автомата забегаловки в Маунт Вернон, штат Нью-Йорк, в нескольких минутах ходьбы от железнодорожной станции.

Джонни долго думал, прежде чем решился. Знал, что несколько рискует, но на что-то надеялся. Скорее всго не ощущал себя пока загнанным зверем и не был полностью уверен, что номер прослушивается полицией. Потому и отважился.

Минувшие сутки прошли под знаком неодолимого смутного страха. Не хотелось глубоко вникать в суть дела. А если бы поразмыслил как следует, то из всех посылок вывел бы неутешительное, но единственно правильное умозаключение — Хустино, завладев грузом, дейтствительно намеревался убить его в горах, и далее, по цепочке, — если убийство планировалось заранее, то было одобрено Карлоттой. А именно в это он не желал поверить. Отвергал подобную мысль полностью и безоговорочно.

И все же случилось нечто, требующее объяснений. Может ведь быть несчастный случай. Или ошибка. Хустино все перепутал. Вот такую версию он принимал, а другую гнал от себя, потому что, если та, другая — правда, то нужно лечь и помереть или позвать полицейских и сдаться.

Прежде чем поплестись к телефону, Дункан выпил три чашки кофе. Час пик прошел, но на станции еще толклись пассажиры, что помогало остаться незаметным, не очень привлекать внимание, как и теперь, сидя за дальним столиком и не мозоля глаза любопытным.

В заведение входили и выходили люди, и никто не посмотрел на него дважды.

— Еще кофе? — спросила официантка.

Дункан вздрогнул.

— Нет… Спасибо.

Неожиданный вопрос официантки насторожил. Не следует ни с кем общаться, а то еще запомнят. Он положил на стол несколько монет, изобразил на лице улыбку и встал. Телефонные будки располагались в глубине зала. Одну занимала толстуха в норковом манто, которая тараторила громко и без умолку. Дункан проскользнул в другую и закрыл за собой дверь.

Била нервная дрожь.

Сначала попал не по тому номеру. К счастью, нашлась еще мелочишка, не нужно обращаться к кому-то за разменом. Трясущейся рукой набрал снова. Женщина в соседней будке повесила трубку и вышла. Напряжение чуть спало. Он вслушивался в делекие гудки. Ну же!..

Наконец услышал ее голос, низковатый для женщины, с нотками беспокойства.

— Карлотта? Карлотта, это ты?

Она быстро выдохнула:

— Джонни?

— Я, — ответил он и торопливо добавил: — Со мной все в порядке. Ты волновалась?

— Дорогой… где ты?

— Недалеко. Ты одна?

— Джонни, вчера вечером к нам приходили… Твой друг, Сэм Дарелл.

— Дарелл?

— Да, он был здесь.

— Участвует в операции.

— Похоже на то.

Вот чего никак не ожидал. Только не Сэм. Вновь стало страшно. Захотелось все бросить и убежать.

— Джонни! — голос Карлотты казался глухим и неестественным.

— Ради всего святого, что с тобой случилось?

— Разве Хустино не сказал тебе?

— Сказал, что ты скрылся. — Она заговорила чуть спокойнее. — Джонни, следи за своими словами, понятно? Я волнуюсь. Хустино считает, что за домом следят. Помнишь того человека, О'Брайна, в прошлом месяце? Того молодого дьявола? Его здесь видели. Хустино уверен, что он не один, хотя наверняка сказать нельзя…

Дункан перевел дух. Пора задать мучительный вопрос, а язык не поворачивается, слова застревают в горле. Но нужно. Необходимо! И он спросил:

— Карлотта, почему Хустино пытался меня убить?

— Ты… ты должно быть ошибаешься. Где ты, Джонни?

— Нет, не ошибаюсь, — упорствовал он. — Хустино стрелял в меня, но промазал. Поэтому я и убежал.

— Уверяю тебя, ты не должен так думтаь. О, ерунда какая-то! Я люблю тебя, Джонни. Неужели ты думаешь, я позволила бы ему… Если он так поступил, то по собственной инициативе. Ты ведь знаешь Хустино — он бешеный. Возможно, что-то пришло ему в голову…

— Он подчиняется твоим приказам, Карлотта.

— Джонни, ты устал и нервничаешь, — она пыталась его успокоить. — Я знаю, тебе порядком досталось. Мы не можем разговаривать таким образом. Слишком опасно. Где ты?

— Согласен, телефон не очень подходящее средство общения. Я приду сам. Необходимо с тобой поговорить. Скажи, когда я тебя увижу?

— Джонни, как ты мог подумать, будто я имею отношение к этому страшному недоразумению?

— Не хотелось бы так думать, — проговорил он, — но мне нужно объяснение.