— Я все слышал! Ты врешь точно так же, как и все ваши!

— Опусти оружие, — сурово произнес Дарелл. — Я ваш друг.

— Хм! Так же говорили русские до того, как повернуть на нас танки и давить нас гусеницами. Хочешь знать кое-что? Я сам, вот этими руками, поджег два их танка! Когда они пришли на Кестл Хилл, мы заманили их в тупик, а там облили бензином и подожгли. Я бросил пару гранат, и на этом все было кончено! Там мне и достался этот автомат. Я забрал его у того русского, которого убил. Он был очень похож на тебя!

Дарелл хотел, чтобы он продолжал рассказ, но мать шепнула ему что-то, он тут же осекся и замолчал. На его лице появилось выражение сомнения и неуверенности. Мария тоже что-то сказала по-венгерски. Теперь он почувствовал, как на его лице выступил холодный пот. Этот мальчик, закаленный в расправах с русскими танками, внушал определенный страх. В его действиях была неистовая необузданность, выходящая за рамки разумного. Нажать на спусковой крючок ему досадно мешал лишь голос матери:

— Я верю этому человеку, Янош, — говорила госпожа Теджи. — Если он лжет, это уже ничего не изменит. Но если говорит правду, то нам сейчас представляется случай раз и навсегда решить, как быть с отцом.

— Так он здесь?

Женщина перевела на него взгляд уставших, безразличных глаз и ответила:

— Да…

— Он жив?

— Он погибает. Он был ранен пограничниками, когда; переходил границу. Наверное, от попавшей в рану инфекции у него началась горячка. Бог не оставил его, и он сумел найти в себе силы и добраться домой. Он пришел, ночью, и его никто не заметил. Мы его спрятали, и с тех пор он здесь.

— Янош! Отведи меня к нему, — сказал Дарелл.

Мальчишка все еще пребывал в некоторой растерянности, хотя уже и опустил автомат. Он перевел взгляд с матери на Дарелла и что-то беззвучно сказал себе самому, пошевелив губами. Затем он неопределенно пожал щуплыми плечами. Глаза же его продолжали опасно гореть.

— Я отведу его, мам, если ты скажешь… Но если он опять начнет к тебе лезть, то я его убью!

— Он ни в чем не виноват, — уставшим голосом произнесла женщина. — Пойдемте… Пойдемте все вместе! Он, наверное, слышал, как я вскрикнула. И теперь волнуется за нас…

Мальчик приказал Дареллу стволом автомата идти первым. К его удивлению, они не стали подниматься на второй этаж, откуда сошел Янош, а вернулись в кухню, где женщина открыла маленькую дверцу, и по узкому коридору стали спускаться вниз. В погребе, выложенном из крупных каменных глыб, оказалось гораздо теплее, чем в жилых помещениях наверху. На земляном полу в углу стояла большая, почерневшая от сажи печь. Дарелл почувствовал, как его коснулась рука Марии. Сначала он было подумал, что это ее прикосновение означает восстановление ее доверия к нему, но, взглянув на ее нахмуренное лицо, жесткую и бескомпромиссную линию рта, он вновь допустил, что они ведут его к смерти. И все же он упрямо верил этой женщине.

Ткнув Дарелла в спину своим короткоствольным автоматом, Янош приказал:

— Давай полезай в печь!

— В печь?!

— Там, внутри, есть потайная дверь. Лет сто назад, во времена Петефи и генерала Бемса, венгры тоже восставали против тирании, — с гордыми нотками в голосе звонко произнес Янош. — На этой земле были и будут герои! — Немного подумав, он продолжил: — Тогда здесь тоже шли сражения, и от дома к дому были прорыты соединительные тоннели. Сейчас о них почти никто не знает. Несколько лет назад я нашел этот ход. Мы заставили его печью, чтобы скрыть.

— И с тех пор не отапливаете своего дома?

— Нет, при необходимости мы разводим огонь прямо в этой же печке. На большом железном листе. Он как раз и служит дверью в тоннель. Давай-ка полезай внутрь! Только смотри, нам терять нечего!

Дарелл хорошо понимал этого мальчишку. За его бравурностью и неудержимостью стояли не по годам развитые рассудительность и ответственность. С некоторым усилием Дарелл отодвинул дверцу очага плиты. Вовнутрь едва можно было протиснуться. Лежащая на дне стальная плита легко поддалась и открылась наверх. В темноте уходящего вглубь хода с трудом различались первые перекладины деревянной лестницы. Кое-как протиснувшись в этот узкий проем, Дарелл стал спускаться вниз.

Над головой вспыхнул луч света — это Янош подсветил ему дорогу карманным фонариком. Спустившись по лестнице ступенек на двенадцать-пятнадцать, он соскочил и, пролетев в воздухе где-то с метр, оказался на каменном полу. Темный сводчатый тоннель расходился от него в обе стороны. Стены его были выложены кирпичом. Кое-где с потолка капала вода, но здесь было гораздо теплее, чем на улице.

— Направо! — шепотом произнес Янош. — Шагов пятьдесят молчать! Мы будем проходить под нашими соседями. Они не знают об этом ходе.

Дарелл вновь пошел первым. Ему было слышно, как за ними по очереди спустились Мария и госпожа Теджи. Неожиданно в голову пришла мысль, что АВО было бы сейчас очень удобно накрыть их здесь всех вместе. Эта мысль снова обострила в нем чувство опасности и необратимости уходящего времени. Продвигаясь шаг за шагом вперед, он ощущал в себе смешанное чувство возбуждения и тревоги, которое ему приходилось испытывать всякий раз, когда он находился в непосредственной близости от желаемой цели. Луч фонарика, пробежав по стенам и потолку тоннеля, устремился вдоль прохода, к небольшому расширению. Там он увидел раскладушку с кучей каких-то одеял и небольшой столик с керосиновой лампой. Дарелл почти бегом бросился вперед. На раскладушке, лицом к сырой кирпичной стене, лежал человек. Это был доктор Теджи.

— Давно он в таком состоянии? — спросил Дарелл Яноша. — Вы даете ему наркотические средства?

— Да, чтобы он мог заснуть. Он должен уже скоро проснуться.

— Он может передвигаться самостоятельно?

— Совсем-совсем немного… Отец еще очень слаб, чтобы вместе с нами перейти границу.

— А вы собираетесь переходить сразу все вместе?

— Но ведь он пришел за нами! — сказал Янош и посмотрел на Дарелла. В его голосе прозвучала гордость за отца. — Забрать маму и меня с самого начала у него просто не было возможности. Но как только все это началось, он сразу же вернулся за нами. — Его щуплые плечи вдруг как-то поникли от безысходности и отчаянья. — Но он вот оказался раненым и заболел. К нам часто приходят из полиции и переворачивают весь дом. Однако пока им не удается найти ничего такого… К счастью, еще не забрали ни маму, ни меня!

— Когда они были здесь в последний раз?

— Два дня назад.

— Как ты думаешь, когда они смогут наведаться сюда в очередной раз?

В ответ мальчик пожал плечами:

— Черт их знает! В любой день и час!

— Вы держите отца все время здесь?

— Да, постоянно. Мы по очереди ухаживаем за ним. Ему сейчас стало гораздо лучше. Мы надеемся, что примерно через неделю мы уже сможем все вместе попытаться перейти через границу.

— У вас нет кого-нибудь из друзей, кто мог бы помочь?

— Сейчас нельзя ни на кого положиться…

— К сожалению, все ваше время вышло! — сурово произнес Дарелл. — До сегодняшнего дня у АВО не было причин думать, что отец вернется в Будапешт. Теперь они об этом знают. Через час-другой, а может быть и раньше, они сюда заявятся. И будь уверен, Янош, на этот раз они выколотят из тебя все, что им понадобится!

— Никогда! — резко ответил мальчик. Он улыбнулся мрачно и беспощадно. — Они могут меня убить, но говорить не заставят!

— А мать? — спокойно продолжал Дарелл. — Если они начнут на твоих глазах пытать мать, ты тоже будешь молчать?

Он потупил взор. Теперь, перед матерью и Марией, перед раненым отцом, этот подросток с автоматом в руках и закушенной губой выглядел растерянным, обескураженным и слабым. На такой вопрос он не мог дать ответа.

— Я не знаю… — нерешительно начал он. — Наверное, нет… я не смог бы, наверное, этого выдержать…

— В таком случае вам не остается ничего другого, как довериться мне, — ровным тоном заключил Дарелл. — У вас даже нет времени, чтобы все это хорошенько обдумать… Вы все сейчас должны будете отправиться вместе со мной.