— Простите, но я совершенно уверен — в феврале я видел вас в бывшем концлагере Дахау. Вы не помните этого?
Столкнувшись с такой настойчивостью, незнакомец вынужден был признать, что Пауло и впрямь мог видеть его, однако не исключен и иной вариант — произошел феномен «астральной проекции», хорошо известный бразильцу, который бессчетное число раз упоминал о нем в дневнике.
— Я не был в Дахау, но понимаю вас. Позвольте взглянуть на вашу ладонь.
Пауло не помнит, левую руку он протянул незнакомцу или правую, но, едва глянув на его ладонь, таинственный господин, оказавшийся хиромантом, медленно заговорил, причем так, словно его глазам предстало некое видение:
— У вас здесь какое-то неблагополучие… Что-то разрушилось на грани 1974-го и 1975-го… Познавал Магию, вы росли в «традиции Змеи». И, вероятно, даже не имеете представления о «традиции Голубки».
Пауло имел представление об этом не только потому, что некогда был посвящен в тайны оккультизма, но еще и потому, что с неистовой жадностью глотал книги, имевшие отношение к этой безграничной сфере. Самые что ни на есть основы оккультизма, его начала и азы его «традиции», пути, ведущие к одной и той же цели, к магическому постижению, которое следует толковать как способность использовать навыки и дарования, доступные далеко не каждому. Согласно этим же понятиям, «традиция Голубки» (также называемая «традицией Солнца») это медленное, неуклонное, многоэтапное продвижение к познанию, в котором каждый ученик-неофит сильнейшим образом зависит от своего Наставника (именно так, с заглавной буквы). «Традиция Змеи» (она же «традиция Луны») избирается обычно теми, в ком развита интуиция, или теми, кто принес из предыдущего воплощения в теперешнее связь с магией — или уже в этой жизни испытал ее воздействие. Оба пути, помимо того что не исключают друг друга, могут переплетаться либо идти последовательно: как правило, людям, претендующим на «магическое образование», рекомендуют следовать вначале стезей «Змеи», а потом вступить на стезю «Голубки» Пауло испытал известное облегчение, когда его собеседник наконец представился. Он оказался французом еврейского происхождения, парижским сотрудником транс-национальной корпорации «Филипс», а также активным членом старинной и весьма таинственной организации католического толка, именуемой RAM. — Regnus Agnus Mundi, то есть «Агнец Царства Мира». Аббревиатура имела и другую расшифровку — Rigor, Amor у Misencordia (R от Rigor — неукоснительность, А — от Amor — любовь, и М — от Miseriordia — милосердие). По-португальски же он говорил так свободно и бегло благодаря тому, что по долгу службы длительное время жил в Бразилии и Португалии. Его настоящее имя, которое может быть «Хаим», «Хайме» или «Жак», Пауло никогда не назовет, всюду именуя его исключительно «Наставником», «Жаном» или просто «Ж». Размеренно и неторопливо роняя слова, этот человек сказал, что знает: бразилец вступил на стезю черной магии, но потом сошел с нее, и что он намерен помочь Пауло.
— Если захочешь вернуться на этот путь и вновь заняться магией в нашем ордене, я смогу направить тебя. Но если уж примешь такое решение, тебе придется безропотно и покорно исполнять все, что я буду приказывать.
Пауло, пребывая в растерянности от услышанного, попросил дать ему время на раздумье. Жан строго ответил:
— Даю тебе сутки. Буду ждать завтра, здесь же, в это же время.
С этой минуты Пауло уже ни о чем другом не думал. Испытывая огромное облегчение после того, как порвал с О.Т.О. и отрекся от идей Кроули, он по-прежнему был заворожен миром магии — пусть даже теперь этот мир остался позади. «Черная ночь», тюрьма и похищение — все это послужило ему хорошим уроком, но мир магии не лишился в его глазах ни своего очарования, ни притягательной силы. «Я испытал в нем все наихудшее, — будет он вспоминать много лет спустя, — и оставил его сознательно, то есть из рациональных побуждений. Но эмоционально был с ним связан, как и прежде».
«Все это похоже вот на что: предположим, ты сильно любил какую-то женщину и был вынужден прогнать ее, потому что она не сочеталась с твоей жизнью. Но ты продолжаешь любить ее. И вот однажды она появляется в каком-то баре, как появился Ж., и ты пытаешься выдавить из себя: „Пожалуйста, уходи. Я не хочу тебя видеть, не хочу повторения прежних мук“».
Ночью он не сомкнул глаз, обсуждая с Кристиной ситуацию, а когда понял наконец, какое примет решение, в Амстердаме был уже день. Что-то подсказывало: ему предстоит сделать судьбоносный выбор, и вызов следует принять — к добру это будет или к худу. Спустя несколько часов состоялась его вторая (или третья?) встреча с таинственным человеком, который отныне будет его Наставником. Жан сразу рассказал Пауло, какие следующие шаги должен будет тот предпринять для своей инициации: во вторник ему надлежало быть в столице Норвегии Осло, в Музее кораблей викингов (Vikingskipshuset).
— Пройдешь в зал, где выставлены ладьи викингов — «Тун», «Гокстад» и «Осеберг». Там к тебе подойдет человек и вручит тебе нечто.
Бразилец, хоть и понял суть задания, принялся уточнять:
— В котором часу я должен быть в музее? Как я узнаю того, с кем должен встретиться? Это мужчина или женщина?
Жан, поднимаясь из-за столика и оставив несколько монет за выпитую чашку чая, удовлетворил любопытство Пауло лишь отчасти:
— В музей тебе следует прийти к открытию. Прочие твои вопросы в ответах не нуждаются. О времени нашей следующей встречи будешь уведомлен. Прощай.
Он произнес это — и исчез, словно его никогда и не было. (А может, и вправду не было?) Реальный или сверхъестественный, он так или иначе дал новому ученику задание, и чтобы выполнить его, надо было для начала проделать две тысячи километров до столицы Норвегии, где Пауло никогда прежде не бывал и где ему предстояло увидеться с кем-то, не зная даже, мужчина это или женщина. Супруги Коэльо промчались по заснеженным автострадам Голландии, Германии и Дании.
В назначенный день Пауло, желая быть пунктуальным и опасаясь, что из-за очередей в кассу опоздает к сроку, поднялся чуть ли не затемно. Буклет-проспект, полученный у портье, сообщал, что музей открывается в девять, но в путь он пустился на час раньше. Как всегда бывает в Скандинавии в это время года, в восемь утра было еще темно, и на небе светились звезды.
Музей, расположенный на полуострове Бюгдё, в десяти минутах ходьбы от центра города, представлял собой тяжеловесное желтое здание, выстроенное в форме креста, без окон и с остроконечной крышей. Лишь у входа Пауло понял, что невнимательно прочел проспект: с 9 до 18 часов музей работал только «в сезон», с мая по сентябрь, а с октября по апрель двери были открыты с 11 до 16-ти. Иными словами: ему еще два часа предстояло томиться с колотящимся сердцем, прежде чем он сделает первый шаг за порог нового таинственного мира. Он потратил это время на то, чтобы еще поразмышлять о принятом решении. «В свои 34 года я испробовал все, чтобы осуществить мечту и стать писателем, — позднее будет он вспоминать. — Осознав, что магия и оккультные науки ничем мне не помогают, я их бросил. Так отчего было не вступить на путь, предложенный Жаном?»
Ровно в 11 он присоединился к маленькой, человек в пять — шесть, группе японских туристов, мерзнувших среди голых деревьев во дворе музея, и прошел в зал, напоминавший овальной формой церковный неф, где стояли три корабля IX века, когда-то найденные при раскопках. Кроме него, в зале была только одна посетительница — красивая белокурая женщина лет сорока, сосредоточенно читавшая табличку на стене. На звук его шагов женщина обернулась, и тогда стало видно, что она держит в руках продолговатый предмет, то ли посох, то ли меч. Молча, не произнося ни слова, она направилась к Пауло и, сняв с указательного пальца серебряный перстень с изображением кусающей собственный хвост змеи, надела ему на средний палец левой руки. Посохом-мечом очертила на полу круг, показав, что Пауло должен стать в него, и когда он повиновался, сделала такое движение, будто выливала туда содержимое воображаемой чаши. Провела правой рукой перед лицом Пауло, почти коснувшись его и показывая, что он должен закрыть глаза. «В этот миг я почувствовал, что кто-то высвободил застоявшуюся энергию, — вспоминал он впоследствии, — словно, впуская в озеро свежую воду, открылись некие духовные шлюзы». Когда же он вновь открыл глаза, о том, что мгновение назад здесь была эта таинственная женщина, напоминал только странный перстень, который отныне он будет носить на пальце всю жизнь.
