А в конце мая 1972 года он прошел пешком семь кварталов, отделявших здание «Си-би-эс» от редакции «Голубки» не только для того, чтобы похвалить заметку об инопланетянах, подписанную именем никогда не существовавшего Антонио Фигейредо. Нет, в портфеле, которым он, как всякий уважающий себя клерк, давно обзавелся, лежала его собственная статья, и он желал знать, представляет ли она интерес для публикации. Пауло принял его учтиво, сказал, что статью напечатает — журнал и в самом деле испытывал острую нужду в новых авторах — и завел разговор об НЛО и жизни на других планетах, преследуя, однако, свои цели. Упоминание «Си-би-эс» заставило его задуматься об аспектах вполне материальных — если уж этот сотрудник транснациональной корпорации утверждает, что ему нравится журнал, отчего бы не получить от него заказ на размещение рекламы на страницах «Голубки»? Краткая беседа завершилась тем, что назавтра (это был четверг) Рауль пригласил Пауло к себе в гости. Будущий писатель не предпринимал никаких шагов, не проконсультировавшись предварительно со своей новой семьей, в ту пору состоявшей из Жизы и неразлучной с ними Стеллы Паулы, — даже если речь шла о таких заурядных вещах, как идти или не идти к кому-нибудь в гости. Он вспоминал впоследствии, что все решалось голосованием:

— В стенах нашей маленькой коммуны развернулась настоящая идеологическая дискуссия по вопросу о том, можно ли выпить вечерком дома у Рауля.

Пауло, хоть и понимал, что кроме уфологии, ничего общего у них нет, все же надеялся получить заказ на рекламу и проголосовал «за». Жиза хотела пойти с ним вместе, и Стелла, которая сочла, что это все ни к чему, осталась в «подавленном меньшинстве». В четверг вечером Пауло по дороге к Раулю завернул в магазин грампластинок и купил «Прелюдии для органа» Иоганна Себастьяна Баха. Автобус, направлявшийся с Фламенго в Жардин-де-Ала — маленький фешенебельный квартал, расположенный в южной зоне Рио, между Ипанемой и Леблоном, где находилась квартира нового знакомого, был остановлен полицейскими. С тех пор как в декабре 1968-го в стране установилась диктатура, операции «частый гребень» стали для жителей крупных городов привычным явлением. Когда Жиза увидела, что полицейские, войдя в автобус, начали повальную проверку документов, она сочла это дурным знаком и сделала попытку отвертеться от поездки в гости. Однако Пауло настоял на своем и в назначенный час — ровно в восемь вечера — нажимал кнопку звонка у дверей Рауля. Встреча продолжалась часа три. Чтобы подробности не изгладились из памяти, Пауло на обратном пути зашел в первый попавшийся бар и со свойственным ему педантизмом описал на конверте пластинки визит к тому, кого называл пока еще просто «этот малый». И все свободное пространство на конверте покрылось записями, сделанными мельчайшим почерком, который едва можно разобрать:

Он принимал нас со своей женой Эдит и маленькой дочкой. Ей не больше трех лет. Все так чистенько, уютненько… Угощали вкусно. Как давно я не ел ничего подобного! Объеденье!

— Хотите виски?

Чего спрашивать-то? Разумеется, хотим! Не успел закончиться ужин, как нам с Жизой до смерти захотелось убраться подальше. Тут Рауль спросил:

— А-а, я ведь хотел, чтобы вы послушали кое-что из моей музыки.

Ох, мать твою! Еще и музыку слушать! Но я должен был выцарапать из него заказ на рекламу И мы отправились в комнату для прислуги, и там он взял гитару и сыграл не-сколько чудесных пьесок А потом сказал:

— Ты ведь вроде писал какие-то тексты для дисков, а? Я собираюсь вновь заделаться певцам — так не хочешь ли сочинить для меня две-три песни?

Я задумался: песни? Мне — сочинять тексты для этого олуха, который ни разу в жизни не пробовал наркоты?! Не выкурил не то что косячка, а и простой сигареты. Однако мы были уже в дверях, и я предпочел не распространяться на эту тему. Зато набрался храбрости и сказал:

— Мы тиснем твою статью… А ты не мог бы подбросить для нашего журнала рекламки?

И представьте, как я оторопел, когда он ответил, что уволился с «Си-би-эс»:

— Иду в «Филипс», потому что намерен следовать своей мечте, ведь я хочу быть не клерком, а певцом.

Тут меня осенило: олух — это я, а вот его есть за что уважать. Парень бросил службу, благодаря которой имел все, жил припеваючи и гостей принимал. Я ушел, под сильным впечатлением…

23 мая 1972 года

Дурные предчувствия, посетившие Жизу в автобусе, вскоре оправдались. Ошибкой был только год, но не дата. Именно в этот день, 25 мая, Пауло сделал первый шаг к воплощению своей мечты о славе, и этот же день, по странному совпадению, станет рубежом, вехой, если угодно, водоразделом в жизни будущего писателя. Этот день спустя несколько лет будет избран судьбой, чтобы устроить его встречу с дьяволом — церемонию, к которой он готовился как раз в пору знакомства с Раулем Сейшасом. Направляемый и руководимый Марсело Рамосом Моттой, он чувствовал себя новобранцем в фаланге Зверя. Желая присоединиться к силам зла, уже завоевавшим души Джона Леннона и Чарльза Мэнсона, он начал подготовку к инициации и вступлению в О.Т.О. в качестве «испытуемого» — такова была первая, низшая ступень в иерархии секты. Ему повезло, что его наставником стал не Мотта, а другой активист этой организации — высокопоставленный сотрудник нефтяной корпорации «Петробраз» по имени Эуклидес Ласерда де Алмейда, взявший себе «магический псевдоним» Фратер Заратустра (или просто Фратер 3). Жил он в городе Параиба-ду-Сул, расположенном в полутораста километрах от Рио. «Я получил письмо — грубое, как всегда — от Марсело, — пишет ему Пауло. — Мне запрещено вступать с ним в контакт иначе как через твое посредство». С облегчением воспринял он известие о том, что наставником его будет учтивый Эуклидес, а не хамоватый Мотта, третировавший всех своих подчиненных. Отрывки из писем, которые адресовал активистам О.Т.О. этот человек, напыщенно именовавший себя Парсифалем XI, свидетельствуют, что Пауло слегка смягчил краски, ограничившись всего лишь определением «грубый» в отношении лидера поклонников сатаны:

<…> Лучше вообще не пиши мне. А если все же напишешь, вложи в конверт еще один — с наклеенными марками и надписанным адресом. Иначе отвечать не стану.

<…> Пойми, кто ты и какое положение занимаешь, макака!

<…> Если вы не способны подняться на ноги и собственными усилиями отыскать Путь, ходите на четвереньках, как и подобает твари, подобной вам.

<…> Вы всего лишь — катышек дерьма на обезьяньем члене.

<…> Если вдруг ваш любимый сын или вы сами заболеете смертельно опасной болезнью и вам потребуется дорогостоящая операция, деньги на которую вы сможете получить только из О.Т.О., пусть лучше ваш сын умрет, но деньги останутся неприкосновенны.

<…>Ты еще ничего в жизни не видел. Дождись той минуты, когда станешь известен как член О.Т.О. Армейская контрразведка, ЦРУ, Шин-Бет[30], русские, китайцы и целый легион римских священников попытаются войти с тобой в контакт под видом «посвящаемых».

Имя Пауло Коэльо по крайней мере дважды встречается в переписке Парсифаля XI с Эуклидесом. Первое упоминание, судя по всему, связано с тем, что будущий писатель служит посредником между издательством «Эдитора Трес» (Сан-Пауло) и Марсело Моттой, желавшим напечатать там книгу Алистера Кроули «Равноденствие богов» в своем переводе на португальский:

<…> Я вошел в прямой контакт с издательством «Эдитора Трес» через их представителя в Рио, и скоро мы увидим, чем кончится история с изданием книги Кроули. Пауло Коэльо молод, преисполнен энтузиазма, наделен живым и богатым воображением, но сейчас еще рано думать, будто публикацию в самом деле осуществит эта фирма.

Второй раз его имя упоминается в ином контексте: Мотта сурово выговаривает Эуклидесу за то, что тот прежде времени и чересчур подробно рассказал новичку о могуществе Парсифаля XI.

<…> По словам Пауло Коэльо, ты сказал, будто я уничтожил в Бразилии масонство. Ты сболтнул лишнее. Даже если бы это было правдой, Пауло Коэльо еще не обладает достаточной магической зрелостью, чтобы понимать, как делаются такие дела, а потому был сильно смущен и растерян.