Я вспомнила про Сюзанну. Про то, как она советовала мне регулярно делать мужу минет с целью наладить наши отношений. Может, в этом и была проблема? Я слишком мало ему давала. Может, это я во всем виновата? Я пододвинулась к нему и начала поглаживать ему живот рукой. Я устала и была совершенно не в настроении, и одна только мысль о сексе приводила меня в ужас. Так что я просто гладила ему живот и грудь, надеясь, что он уснет, как маленький ребенок.

При этом я начала думать о Питере: интересно, чувственный он или нет? Наверняка чувственный, решила я, но постаралась на этом остановиться и переключиться на мужа. Я попыталась вызвать в себе желание, но единственное, на чем мне удавалось сосредоточиться, — это на усталом теле рядом со мной, ждущем любви. Очередной человек, которому от меня что-то нужно. А потом я вспомнила, что можно воспользоваться уроками, которые давал мне в колледже сосед-гей, и что я отлично умела делать то, чего Филип ждал от меня. Так что я закрыла глаза и бросилась в бой.

На следующее утро Филип цеплялся ко мне, как ребенок.

— Я люблю тебя, — говорил он, — и на самом деле думаю, что ты зарабатываешь кучу денег. Такую большую кучу, что в нее можно нырнуть.

Я рассмеялась.

— Прости, что я так отозвался о твоей зарплате, — сказал он. — С моей ее сравнивать бесполезно. Ты много зарабатываешь, особенно если учесть, что ты работаешь неполную неделю.

— А ты прости, что я обозвала тебя архаизмом, это был уже перебор.

Мы лежали в тишине, пока дети спали; яркие полосы солнечного света пробивались сквозь жалюзи. Мы были вместе уже пятнадцать лет, и последние пять из них были не особенно счастливые. Настоящая страсть, по крайней мере, с моей стороны, закончилась еще до рождения Дилана. Когда-то давно он обнимал меня ногами после занятий любовью. Мы валяли дурака в постели до четырех утра, хотя в шесть Филипу непременно надо было куда-то улетать. Следующим вечером он клялся, что ляжет в девять, но все начиналось по новой. Всего лишь раз за рабочую неделю мы ночевали на разных квартирах, чтобы отоспаться и набраться сил.

Филип мог вести себя как младенец, когда дела шли не так, как ему хотелось, но при этом он отличался верностью, трудолюбием, добрыми намерениями и хорошо о нас заботился. Несмотря на весь прогресс, которого достигли женщины, многие из нас все еще хотят иметь мужа, который мог бы взять все в свои руки в сложной и опасной ситуации. Филип умел это делать, и я все еще доверяла ему как никому другому. Но сейчас мы лежали рядом, и я пыталась найти эмоциональный контакт с ним, найти что-то, что было для меня важно в наших отношениях, и боялась, что не сумею этого сделать. Боялась, что у меня был гораздо более прочный эмоциональный контакт с Питером Бэйли. Филип обхватил меня своими длинными ногами, но меня это больше не возбуждало и не успокаивало. Я не могла вернуть ощущение единства между нами.

— Я хочу больше времени проводить с тобой, — сказал он. — Давай уедем куда-нибудь на выходные? Нам нужно освежить наши отношения, как прошлой ночью. Я кое-что хочу с тобой обсудить.

Мне слышно было, как в столовой дети ссорились из-за хлопьев к завтраку.

— Что обсудить?

— По работе. Финансовые вопросы.

— Давай коротко поговорим сейчас.

— Нет, с утра это слишком сложно обсуждать.

— Слушай, мне уже любопытно. В фирме все в порядке?

— А как же! — Он погрозил мне пальцем, словно призывая прогнать эту глупую мысль.

— Но нам все равно надо поговорить?

— М-м-хм. — Он глубоко и отрывисто вздохнул, а потом кивнул.

— Например, о том, что ты делал с Аланом в доме за закрытыми дверями?

— Нет. — Он откинул одеяло и внезапно выпрыгнул из постели. Кажется, он врал.

Стайка встревоженных наседок кружила вокруг Барбары Фишер. Одна из них гладила ее по спине.

— Мне так жаль…

— Ужасно, просто ужасно, — сказала Топпер Фицджеральд, интеллектуальная мощь комитета по украшению.

Я осторожно подошла, не желая тревожить Барбару, у которой явно случилось какое-то горе.

Сцена выглядела печально.

— Что случилось? — спросила я шепотом у Ингрид, остановившись у нее за спиной. — Кто-то пострадал?

— Хуже. Куда хуже. Я бы отдала свою сумочку от Биркин, лишь бы со мной такого не случилось.

— Что такое?

— Их няня, законная няня [8], которая жила с ними, сегодня уволилась.

Я попыталась отойти, пока Барбара меня не заметила, и тут же натолкнулась на Кристину Паттен.

— Не представляешь, кто мне сегодня позвонил!

— Честное слово, даже не возьмусь гадать. — Я вытащила Грейси из коляски и поставила на землю.

— Можно, я сегодня пойду в короне Золушки? Ну, хоть разочек?

— Детка, ты же знаешь, в школу героев диснеевских мультиков не пускают. Мы оставим ее в коляске, как обычно.

— Ну же, угадай! — И тут Кристина запела какой-то простенький мотив: — Ля-ля-ля, я про белые ночи, ля — ля.

— Какой-то модельер хочет тебя одеть, — сказала я.

— Конечно, но это не новость! Модельеры всех одевают.

Всех, кроме меня. Модельеры со всех ног стремятся одевать дам из общества вроде Кристины, посылая им бальные платья перед благотворительными балами, вынуждая их носить свои наряды, как голливудских звезд перед «Оскаром». А я была бы так рада сейчас, если бы кто-нибудь вручил мне платье. Я бы сэкономила время на покупки. И деньги.

— Ну, хорошо, Кристина, тебя попросили вести вечер.

— Ты что, шутишь? Я бы просто умерла на месте! Разве ты не видишь, как я рада и взволнована?

Мне опять захотелось сделать себе харакири.

— Извини, я немного опаздываю, и Грейси не в настроении.

— Неправда, мама, я в настроении!

— Ну ладно, ты опять все веселье портишь. Я хотела удивить тебя попозже, Джейми, но мне просто не утерпеть. Попробуй угадать, ну пожалуйста! Подумай о приеме. О белом. О нашем столе. О больших ярких драгоценных яйцах. О фотографиях.

— Я плохо разбираюсь в том, что творится за сценой на таких событиях, Я просто покупаю билеты, чтобы поддерживать благотворительность, и прихожу в назначенное время.

— В это сложно поверить, ты же такая умная. Все так говорят. Я все время это про тебя слышу. Мой муж Джордж ужасно хочет сесть рядом с тобой. Он в этот день собирается особенно внимательно читать газету, но он велел мне не говорить тебе этого, так что не выдавай меня!

— Очень мило, что ты считаешь меня умной, Кристина, но даже если человек умный, он не обязательно знает все на свете.

Кристина Паттен склонила голову набок, прищурилась и уставилась куда-то в космос.

— Что-то я тебя не пойму.

Она умственно отсталая, точно.

— Ма-ам, пойдем… — Слава тебе, господи.

— Давай я отведу Грейси в класс, а ты мне расскажешь про свой сюрприз е-мейлом? — Я посмотрела на нее, подняв брови, как делаю обычно, когда пытаюсь убедить в чем-то детей.

— Джон Генри Уэнтворт позвонил мне сегодня утром. Он живет по соседству.

— А кто это?

— Ты шутишь? — Вид у нее был очень озадаченный. — Он главный редактор журнала «Мэдисон-авеню».

Ну-ну.

— И что он сказал?

— Он хочет сфотографировать наш стол для февральского номера. Он сделает огромные модели яиц Фаберже, больше двух метров в длину и сплошь украшенные драгоценными камнями; некоторые будут стоять прямо, а некоторые лежать на боку. А все дамы нашего стола при полном параде и в белом встанут перед ними.

— Этот Уэнтворт не отличит меня от дверного косяка, Кристина, так что ты давай снимайся с друзьями, если хочешь, а я не буду.

— Мне пришлось ему объяснять, кто ты такая, потому что ты, ну, не очень активна в обществе. — Она сказала это извиняющимся тоном, явно считая, что могла меня обидеть. — Ну, это твой выбор, конечно, ты работаешь, у тебя нет времени. Но он вроде как загорелся включить тебя в съемку, ну, то есть ты за нашим столом, и было бы странно тебя не включать, даже если ты, ну, не очень…