Успехов вам, счастья.
Ваша Л. К.
5 окт. 73 г.
Р, S. А это тоже стихи Пушкина? «Я думал, тайна в нас самих...»
XVI
«г. Москва, редакция журнала «Мысль и труд»,
спец. корреспонденту тов, Г. Лаврову.,
Глубокоуважаемый товарищ Лавров!
Прежде всего хочу сообщить, что меня порадовало ваше настойчивое желание выяснить историю возникновения научной концепции биоплазмы до конца. И я, по мере сил и возможностей, смею заверить, помогу вам в этом благородном гуманистическом деле.
Отвечу по вопросам — по порядку.
1. Как проходил Семинар на Алкалыкской базе университета.
Не скрою, мне было довольно лестно, что я приглашен на Семинар, где будет обсуждаться моя концепция биоплазмы и где должны собраться очень крупные ученые. О том, что я там могу выступить со своим докладом, А. Колющенко меня в известность не поставил, поэтому я прилетел в Алатау без подготовки к такому докладу. Но теперь я понимаю, что Колющенко это сделал специально — не предупредил, чтобы я захватил с собой из дому мои научные работы и тезисы о строении Материи.
Он меня сам встретил в аэропорту, за что я ему, конечно, благодарен, устроил в их личную «гостиницу», как они называют этот дом, где хозяйничает некая Дарья, — это тоже было с его стороны благородно, потому что я — человек пожилой и, пролетев на самолете почти шесть часов, чувствовал себя неважно. А до Алкалыкской базы нужно было, ехать автобусом еще два часа. Но это все, как говорится в народе, — присказка. А сказка началась потом, когда я, немного отдохнув и подкрепившись, встретился с Колющенко в саду этой самой хозяйки «гостиницы» — откровенной спекулянтки и стяжательницы. Но — бог с ней, пусть с ней разбирается милиция.
Колющенко рассказал, где будет проходить Семинар, кто должен присутствовать на нем — даже из Москвы ожидались ученые. Это было очень приятно. Но тут я увидел у него в руках уже отпечатанную программу Семинара и попросил посмотреть. Колющенко дал с неохотой, и через минуту я понял почему. Дело в том, что третьей фамилией (после академика Добродеева, который был научным руководителем Семинара — ему положено было открывать, и самого Колющенко) по списку выступавших шел я. «Но позвольте, — сказал я, — почему же вы меня не предупредили раньше? Почему вы эту программу не выслали мне домой?» И знаете, что на это ответил Колющенко? Не моргнув глазом он объяснил, что программу из типографии получил только вчера (что, как я потом установил неофициально, была чистая ложь: другие участники программу получили заблаговременно) и что он сам, понимая, что виноват в том, что я приехал без готового доклада, поможет его подготовить.
Я отклонил его помощь. Я оказал ему, что выступлю без подготовки: у меня вся тема в голове. И вот тогда он, Колющенко, стал маневрировать. Вывертываться. Знаете, что он мне предложил? Чтобы я на Семинаре вообще отмолчался. Вот так — просидел три дня молча, слушая других. «Почему?» — спрашиваю. А он мне отвечает — цитирую дословно, я потом, перед сном, записал нашу беседу в записную книжку: «Дело в том, — говорит он мне не моргнув глазом от стыда, — что ваша гипотеза «атома-икс», Владислав Семенович, участниками Семинара может быть понята превратно».
«Что значит превратно?» — прошу я уточнить его позицию.
«Ну, понимаете, — мнется Колющенко, — на Семинаре соберутся не только биологи, но и физики, которые сами занимаются и проблемами строения вещества, и природой электрического и магнитного поля...»
«Ну и что? — парирую. — Разве им будет неинтересно ознакомиться с оригинальной, совершенно новой теорией строения Материи?»
А он опять мнется:
«Да знаете ли, Владислав Семенович, ваши взгляды по этому вопросу... слишком уж оригинальны».
«Вы хотите сказать, что они меня засмеют? А я этого не боюсь. Когда я самостоятельно вывел закон всемирного тяготения — надо мной никто не смеялся. Наоборот: сама Академия наук признала, что я этот закон вывел правильно. А вывел я его, исходя из тех самых представлений о строении Материи, над которыми, как вы считаете, физики должны почему-то смеяться. Ведь вы же, когда использовали мою идею биоплазмы, не смеялись над «атомом-икс»? А атом-икс — это и есть биоплазма в живой Материи».
«Ну, я... Я ведь ученый терпимый. Я не смеюсь, Владислав Семенович, даже над телепатией. Мы с вами сделали великое дело, обосновав концепцию биоплазмы. И я бы очень хотел, чтобы Семинар подтвердил научную важность наших с вами взглядов относительно четвертого состояния вещества в живых организмах...»
«А я, значит, своим выступлением могу вам погоду испортить?»
«Вот именно. — Даже обрадовался. — Понимаете, концепция биоплазмы так или иначе, но уже находит признание, пробивает себе дорогу в мир науки. Так стоит ли ее дискредитировать другими гипотезами, которые, я знаю точно, физиками будут отвергнуты?..»
И все в таком духе. Не буду вас утомлять пересказом всего того, что он мне наговорил в тот вечер — уговаривать он умеет. Я согласился. Согласился послушать, что будут говорить другие участники Семинара, а потом уж, к концу его работы, решить окончательно — надо ли мне выступать самому. Конечно, таким решением он остался очень недоволен. Еще бы! Мой доклад в программе объявлен, докладчик на Семинар прибыл, а слова ему, выходит, не дают? На Каком основании? Но это уже не моя забота — как выкручиваться из пикового положения.
Два слова о самом Семинаре.
В общем и целом, должен отметить, Семинар прошел на высоком уровне. И моей концепции биоплазмы отдали должное: из двадцати четырех докладов упоминали в восьми. Таким образом, я считаю, Семинар на Алкалыкской базе Средне-Азиатского университета мой приоритет в этой области науки закрепил основательно. Но что мне не понравилось, так это всяческие попытки Колющенко скрыть мое пребывание на Семинаре от общественности. Поскольку у него самого хлопот было более чем достаточно, ко мне он приставил свою помощницу, которая, как я потом узнал случайно (уже в Алатау), является его любовницей. Конечно, раз она состояла в таких отношениях с Колющенко, его волю она выполняла беспрекословно — ни на шаг от меня. А когда я ей об этом сказал прямо — о том, что она — марионетка Колющенко, так она даже обиделась, оскорбилась. Но все равно от меня ни на шаг: как только перерыв, так меня под руку и куда-нибудь в сторонку — то погулять по саду, то посмотреть какую-нибудь диковинку. Если бы не она, то я, наверное, так бы и просидел все три дня молча и инкогнито. Но уж больно эта особа вела себя нагло — словно конвой. И когда на базе объявился корреспондент из молодежной республиканской газеты, я все же нашел способ отделаться от этой назойливой особы и сам дал корреспонденту интервью — о том, что хотел скрыть Колющенко.
Интервью со мной в газете было напечатано в тот день, когда участники Семинара вернулись в Алатау и стали разъезжаться по домам. Можете представить, какой фурор произвела моя теория «атома-икс»1 Ко мне в номер (теперь уже Колющенко, полностью уверенный в моем молчании, поселил меня на оставшиеся дни, которые я хотел посвятить знакомству со столицей Средне-Азиатской республики, в одной гостинице с остальными участниками Семинара) друг за другом, как только стала распространяться газета по рукам, зашли четверо. Не скрою, они тоже по поводу моей теории были настроены скептически, однако против логики возразить не. могли ничего. И даже взяли мой домашний адрес.
Колющенко сам отвез меня на такси в аэропорт, но я понял, что он на меня очень зол и что в Алатау больше не пригласит. Так оно и случилось, и это мой ответ вам на вопрос, был ли я приглашен на Республиканскую конференцию.
2. На второй ваш вопрос я должен ответить своим недоумением: поскольку я лишен научной информации о развитии моей идеи биоплазмы, то я только из вашего письма узнал, что моя концепция предана забвению, а на ее месте возведена «концепция биоэнергостаза Колющенко», Я буду очень и очень признателен, если вы пришлете мне на несколько дней (с обязательным возвратом) ту литературу, которой вас снабдил Колющенко. Тогда я смогу разобраться, куда девалась «концепция Колющенко — Гринеева» (а точнее — одного Гринеева) и почему Колющенко мой приоритет в области биоплазмы целиком присвоил себе.