— А как она, девчонка?

— Да отлично. Вовсю развлекается. Вчера целый тур устроила по фешенебельным игорным заведениям, так сказать. Сама не играет, играет ее подружка. Подружку идентифицировали как дочку одесского почетного шулера Саши Фазанчика, ныне покойного. Дочура живет на Ярославке, тусуется, играет в казино, фишки подворовывает. Все тихо и пристойно. Наверное, Маше просто страшно быть одной, выбрала подружку побойчее и отрывается вовсю. Ребят еле пустили туда, куда она вчера ходила, — пришлось помахать перед охраной ксивами. Но они не в претензии — концерты слушают, бомонд посещают.

— Думаешь, она ни при чем?

— Уверен на все сто. Да и парней никаких ни у той ни у другой нет.

— Сегодня позвонить бы ей, взять волосы на экспертизу.

— Да ладно тебе, Сонных, хватит пугать девчонку. С ней ничего не случится, будь спокоен, ребята присмотрят. Завтра позвоним, ну или вечерком сегодня я к ней сам заеду.

— Добро, Василий Иваныч. Что думаешь-то?

— Думаю, что нам нужно поворачиваться, а пока подождать результата экспертизы. Ничего мы не успеваем, Сонных. А этот не спит и перед праздником устроил нам шоу.

Сонных пошел провожать Василия Иваныча во двор. Светило солнце. Посередине дороги, протяжно и жалобно завывая, по направлению к подъезду шел жирный черный котяра потрепанного вида.

— Не Миша, как думаешь? — спросил Василий Иваныч Сонных.

— А ну, в подъезд его! У Натальи с четвертого надо спросить. — Сонных пошел на кота, чтобы изловить его. Кот, продолжая орать, ловко свернул к подвальному оконцу и исчез в нем.

— Надо же, жив. Небось гад отвез куда-то и выбросил его подальше от дома, а кот шел сюда всю ночь по грязищи, — предположил Василий Иваныч.

— Похоже на то, Василий Иваныч. Ну, бывай. Значит, девочке сам позвонишь, когда сможешь.

— Да я, наверное, сейчас ей позвоню да и заеду.

— Созвонимся.

Маша проснулась от телефонного звонка. Она подбежала к телефону босиком, сняла трубку и услышала звонкий голос мамы:

— Алло! Можно мне услышать мою дочь?

— Мамулька! Привет, мамулечка! С праздником, мама! С Восьмым марта! Ты у меня лучше всех на свете, и я тебя люблю, люблю, люблю!

— С праздником, доченька! Я жду, когда ты мне позвонишь поздравить, а ты не звонишь. Признавайся, ты еще спала? У тебя сонный голос!

— Да, мамуль, ты меня разбудила! Мы вчера с подружкой ходили на вечеринку в честь праздника!

— Ну-ка, рассказывай, дочь, что за подружка и что за вечеринка? А, вот погоди, тут отец рвется тебя поздравить!

— Алло, — раздался в трубке голос отца Маши, — дочка, с Восьмым марта тебя! Мы все тебя поздравляем, и Кирюша тоже.

— С Восьмым марта, — буркнул в трубку брат, — ты когда к нам приедешь?

— Спасибо! Пока не знаю, Кирюшка, наверное, летом!

Маша поболтала с родственниками. Мама напомнила ей, что надо поздравить бабушку Зинулю, сказала, что в Сочи уже совсем тепло, что они все соскучились по ней «незнамо как» и ждут ее не дождутся домой хоть на недельку. В подарок Маше родители отправили деньги, что дополнительно ее обрадовало, поскольку финансовые дела девочки пострадали от выкупа пистолета в аренду.

Маша побежала на кухню. Открыв холодильник, поняла, что он морозит пустоту, что ей нужно сходить в супермаркет за продуктами и присмотреть подарки — для Зинули и Татьяны Петровны.

Настроение было отличное, и праздничная погода тоже. Маше захотелось домой в Сочи, за праздничный стол, на шею к папке, в их светлую квартиру в новом доме. Наверняка они поедут в поход, устроят пикник с шашлыками — у них была новая барбекюшница. А ей и сходить-то некуда.

Маша решила, что она сходит в супермаркет за едой, потом пойдет в Сад и поучит там до вечера энтомологию, а ближе к темноте вернется домой. Можно было позвонить Рите — но Маша и так была ей благодарна за прошлый вечер. Вполне возможно, что у ее подруги есть какие-то взрослые планы на сегодня. Она решила, что если Рита захочет, то сама без обиняков пригласит ее куда-нибудь.

Маша позвонила бабушке Зинуле и поздравила ее с праздником, поболтала с ней, отказалась от приглашения к праздничному столу — потому что поняла, как ей будет не хватать за таким столом мамы и папы.

Затем она аккуратнейшим образом развернула пакет, который ей передала накануне Ритка, и вытащила на свет божий свое средство защиты. Это был маленький вороненый пугач, с двух шагов не отличить от настоящего. Пульки прилагались. Маша зарядила пугач пульками, поставила его на предохранитель и решила при первой же возможности испробовать его действие — Ритка обещала, что пульки запросто пробивают толстые картонные щиты.

Одеваться можно было совсем по-весеннему — и она нарядилась в голубенькие джинсы с шестью карманами до самых щиколоток, в белую курточку, которую очень любила. Собрала в рюкзак бутерброды, книжки и отправилась в Ботанический сад.

Маша нашла чистую и свободную лавку прямо на центральной аллее, пристроила книжку на коленях и принялась учить. Справа от себя она положила тетрадку с ручкой, чтобы законспектировать главное из книги — так лучше запоминала прочитанное.

Как всегда, через пять минут Маша уже не видела вокруг себя ничего, лишь чувствовала солнце на макушке и на правой щеке и примерно представляла, сколько сейчас времени. Да ее оружие в правом кармане на бедре непривычно тяжелилось — вот еще что она научилась постоянно чувствовать.

Маша упрямо продвигалась вперед по книге, выписывая в тетрадь латинские названия насекомых, для верности проговаривая их одними губами, иногда возвращаясь к прочитанному. Энтомологию, науку о насекомых, Маша очень любила, в отличие от всяких там физик, математик и сопротивлений материалов.

Неожиданно прямо перед ней раздался грохот, который прервал шорох проносящихся мимо роликов. За грохотом последовал вой.

Маша подняла голову и увидела, что на асфальте прямо перед ней, схватившись рукой за колено и подвывая, лежит мальчик примерно ее лет или немного постарше.

Мальчик был довольно-таки упитан, чтобы не сказать толст. У него были темные кудрявые волосы и бледная кожа, красные румяные щеки, тонкие очки на носу и невысокий рост. Мальчик лежал на асфальте и выл, а когда Маша подняла голову от книги, присел, по-прежнему подвывая, подгибая ногу, обутую в тяжелые скоростные ролики, и умоляюще посмотрел ей прямо в глаза.

Маша вскочила со скамейки и бросилась к потерпевшему.

— Спокойно, спокойно, — проговорила она и присела на корточки рядом. — Уберите руки, я сейчас все посмотрю.

— Спасиба-а-а, не нада-а-а, мне же боль-на-а, — завыл мальчик, не отнимая рук от коленки.

— А вдруг у вас вывих или перелом, дайте я посмотрю. Распрямите ногу, положите на асфальт, — предложила Маша.

— Дима-а-ан, урод, помоги встать, сесть на скамейку-у-у, — провыл вредный мальчик, потому что ему на помощь подоспел его товарищ, тоже на роликах. Аккуратно затормозил и остановился рядом.

— Счас, Сашок, я переобуюсь и подсажу тебя, не вопи, — пообещал товарищ и уселся на скамейку Маши. — Можно присесть здесь, девушка? — вежливо обратился он к ней, правда уже устроившись.

— Конечно-конечно, — согласилась она, — садитесь, пожалуйста. Но ногу ему нужно посмотреть, вдруг он коленку себе выбил.

— А вы в медицинском учитесь? — живо спросил Сашок.

— Нет, в лесном, — удивилась Маша. — Но я училась на курсах первой помощи, у нас в школе все рассказывали. Я могу даже шину наложить.

Диман тем временем переобулся в хорошие, но затрепанные кроссовки, подошел к товарищу, приподнял его и кряхтя подтащил к скамейке. Маша выпрямилась и смотрела на них, стоя против света.

— Ну и кабан ты, Сашок, — заявил Диман. — Этак грыжу можно заработать, таская тебя на горбу.

— Пока толстый сохнет, худой три раза сдохнет, — отозвался уже не воющий Сашок.

Диман был высокий и широкоплечий, но нескладный и довольно-таки тощий парень. Волосы у него были светло-рыжие, кожа совсем белая, щеки и нос розовые. Особенностью Диманова лица был крупный нос с горбинкой, но на кончике толстенький и немного вздернутый. В профиль благородная горбинка, анфас — трогательный розовый пятачок, вот как менялось его лицо в зависимости от ракурса. Глаза у Димана были небольшие, широко расставленные, веселые и умные — не то серые, не то зеленые.