— И что ты теперь будешь делать?

— А ничего. Буду ходить с пугачом, пусть только сунется ко мне.

— Да тут не пугач нужен, а волына.

— Какая еще волына?

— Настоящее оружие. Только я вот что тебе скажу — если что-то такое случится, ты не успеешь выстрелить, даже из сумки достать пистолет не успеешь, даже из кармана. Ты можешь вообще ничего не успеть. Ты когда-нибудь стреляла в людей?

— Успею-успею. Чего ты меня пугаешь?

— А ты не боишься?

— Не боюсь, — твердо ответила Маша.

— Ну и правильно. Но вообще, то, что ты рассказала, это не маньячная история, тут что-то другое.

Ритка вытащила из сумки портсигар и закурила, прищурившись.

— Ты говоришь, ее зовут Жанна? — спросила она. — Я ее помню. Видела в отеле. Красивая женщина. В магазине «Солейль»? С такими длинными белыми пушистыми волосами, точно? Никогда бы не подумала, что у нее есть больной сын.

— Она не ходила с плакатом «У меня больной сын». Она вообще не любила, когда ее жалели.

— А ее жаль! Я думаю, что целью так или иначе была она, а тебя просто пугают, и ты права, что не боишься. Но если даже боишься — не бойся все равно. Кто боялся, того съели.

— Ей обрезали волосы, а на следующий день пытались убить. Мне отрезали волосы вчера. Значит, сегодня попытаются убить меня.

— Сегодня? Класс. Ну что ж, пусть попробуют! А ну, пошли со мной, я знаю, где тебе точно очень понравится! Туда всякое быдло не пускают, придется твоему маньяку морозить задницу на улице до утра, пока мы будем веселиться! Восьмому марта — урра! — Рита схватила Машу за руку, и они двинулись сквозь прибывающую толпу к гардеробу клуба и дальше к выходу.

Все-таки в Ритке было что-то очень хорошее, настоящее и правильное, вот что думала о ней Маша, когда они, сев в машину и выбравшись из пробок, полетели по Третьему кольцу в место, выбранное Риткой для их общего праздничного веселья.

Заведение располагалось в тихом переулке над рекой. Само здание окружало что-то вроде небольшого парка, стилизованного под версальские сады, — снег сошел, и деревья были окутаны гирляндами горящих лампочек. Арочный коридор из таких же самых гирлянд с лампочками вел по парку в здание. Мартовский ветер был свежим и теплым, хотя уже стояла ночь.

— Здесь летом такая веранда — мама не горюй. И пруд есть. С рыбками. И на лодке можно покататься, и рыбку половить! — поведала довольная Рита. — Дорогое место!

Они приблизились к зданию и вошли в красивый, аккуратный холл. Гардеробщик с почтением принял их вещи. Справа находился ресторан, куда они и прошли. Ресторанный зал представлял собой просторное помещение с высоким сводом и мягким освещением. Почти все столики были заняты. Приветливая девушка проводила их в глубину, откуда сцену было не так хорошо видно из-за колонны.

На небольшой круглой сцене пела певица Лара. За столиками вокруг сидели хорошо одетые люди, было много немолодых мужчин, и совершенно отсутствовали яркие девушки того типа, которые так поразили Машу в клубе «Крем», — девушки, которых хотелось рассмотреть получше. Спутницами мужчин в этом заведении были совсем другие женщины и девушки — разных возрастов, одетые и причесанные хорошо, но все же совсем не похожие на картинки из журналов.

Здесь все было настоящее.

К ним подошел официант и спросил, что принести.

Рита побеседовала с официантом и сказала, что заказывать они ничего не будут. На столике уже стояли вазы с фруктами и бутылки шампанского.

— Фуршет налево, там же бар с напитками, если захотите что-нибудь другое, по меню, я к вашим услугам, — проговорил официант, совершил изящный полупоклон и скользнул в другую сторону.

Рита сказала:

— Я за едой, — и упорхнула в сторону дверей слева. Через пять минут она вернулась с большой белой тарелкой, на которой высились аппетитные ломтики осетрины, немного свежайшего салата, какие-то овощные закуски и кусок семги, в палец толщиной.

— Там и десерты есть, схожу еще раз попозже, — сообщила она Маше. — Теперь ты иди. В баре ничего не бери, не хватало еще, чтоб ты напилась!

Маша отправилась за добычей. Фуршетный стол был красив и лаконичен. Он сиял белизной скатерти, золотистым металлом блюд и приборов. По краям стояли навытяжку лощеные официанты. У стола разговаривали две ухоженные женщины, похожие на мать и дочь, и накладывали себе еду на маленькие десертные тарелочки.

Маша шагнула к столу и оглянулась. Взяла большую обеденную тарелку, и официант с лицом английского лорда помог ей положить лопаточкой на тарелку большой и красивый кусочек рыбы. Чего тут только не было! И маленькие бутеры со шпажками, и нежные салаты.

Уходя с полной тарелкой, Маша сказала официанту «спасибо», а он тихо и вежливо ответил ей:

— С праздником.

Да, это место ей понравилось! Когда она вернулась, певица Лара уже ушла со сцены, а на смену ей появился веселый и стильный певец Данила, который решил расшевелить публику, поздравил прекрасных дам и начал зажигать. Молодая девушка с длинными черными волосами встала откуда-то с передних столиков и прошла к сцене вместе со своим спутником, они начали танцевать. Девушка двигалась неплохо, но немного скованно и слишком аккуратно. К ним присоединилось еще несколько человек.

«Сюда бы Сергея Дубина, — подумала Маша. — Вот была бы красота!»

Рита наслаждалась зрелищем и комфортом и пока что никуда не убегала. Маша с удовольствием принялась за еду. Все было свежим, хорошо приготовленным, очень вкусным.

— Рита, спасибо тебе, тут правда супер, — поблагодарила она подругу с набитым ртом.

— Ха! Пробрало? Да это лучшее казино в городе, еще бы тут было не супер. У них концертная программа до самого утра, и сегодня наверняка может быть большая игра. Ты посмотри, какие тут люди.

Маша немного огляделась в полумраке и уже вполне видела, какие тут были люди: и какие у этих людей были лица, и какие при них были женщины, и какие у этих женщин украшения. Она себя чувствовала Гаврошем в Версале, но здесь было безопасно, весело и очень хорошо. На нее никто не обращал внимания, а если кто и взглядывал, то спокойно, дружелюбно.

Рита сходила за десертом, потом и Маша тоже. Покончив с десертом, Рита сказала подруге:

— Я пойду играть, а ты сиди тут и никуда не девайся. Тебя туда не пустят. Я вернусь через часок.

Маша осталась одна. За столиком справа сидели два молодых человека. Пошучивая, они негромко о чем-то разговаривали. Один из них обратился к Маше:

— Создание, у вас огонька не найдется?

— Я не курю. Вы попросите официанта, он вам спички принесет, — вежливо и важно ответила она.

Молодой человек улыбнулся ей и отвернулся. Никто ее здесь не обижал и не трогал. Маше стало немного грустно. Она вспомнила красивого Леонида и его подругу. «Вот так всегда, — печально заключила она, отправляя в рот ложечку со сливочным десертом, — только влюбишься в кого-нибудь, а глядишь, он уже занят».

— А теперь — Сергей Дубин! — объявил со сцены ведущий.

Машу словно током ударило.

Вся ее грусть сразу куда-то подевалась.

Вот это Восьмое марта так Восьмое марта! — восхитилась она и немного подвинула стул, чтобы лучше видеть праздничную сцену.

У Сергея была худощавая, но ладная фигура, большие темные глаза и жесткие черные волосы. Он вышел на сцену с акустической гитарой, без басиста, и стал петь вживую. «Должно быть, он входит в моду, раз выступает здесь», — с восторгом подумала Маша, превращаясь в зрение и слух.

Публика внимала певцу с благожелательным снисхождением. Сергей поздравил присутствующих дам с праздником и начал с лиричной и медленной песни, сквозь которую летели печальные звезды несбывшейся любви, неслись синие поезда зимы и под которую Маша так любила вспоминать о своем будущем — то есть мечтать.

Люди в зале слушали Сергея с удовольствием. Женщины были тронуты. Сергей хорошо держался на любой сцене, он пел песни, написанные на его собственные стихи, и потому не был неформатом для этого дорогого места — он тоже был самым настоящим.