А малиновые пиджаки исчезли, и жизнь пошла своим чередом — Михаилы открыли другие магазины в других местах города.

Сейчас было уже невозможно поверить в диалог наподобие:

— Если вам необходим подарок от пятидесяти до ста долларов, мы советуем вам купить что-нибудь от Сваровски — дальше по коридору есть витрина с хрустальными фигурками. Вы знаете что-нибудь про хрусталь Сваровски?

— Я знаю этих Сваровски. Они еще делают оптические прицелы и приборы ночного видения. Приборы ночного видения делают хорошо, а оптические прицелы — плохо.

Каждое слово в ответе мужчины звучит с некоторым запозданием — он с трудом их подбирает, потому что «хорошо» и «плохо» — эти слова не из его лексического запаса. Он сказал бы по-другому, но стесняется охраны и женщин в магазине. Его небольшой бритый затылок бликует над массивной фигурой под лампами. Рядом с ним какой-нибудь Брюс Уиллис или Арнольд Шварценеггер показался бы нежным васильком.

Жанна с Ариной еще помнили их, скалообразных, а новые девочки даже не могли поверить, что раньше такими были многие их покупатели.

Вадим Оттович Блумберг тоже покупал украшения своей жене в этом магазине — на ее день рождения, на Восьмое марта и на Рождество.

Он приехал прямо к открытию магазина, пока его жена Ольга Владиславовна еще спала. Накануне он ничего купить не успел — работал и устал, а подарок был нужен — Ляля опять плохо себя чувствовала, дулась и злилась на него, и подарок ему уже указала — в глянцевом журнале.

На рекламной картинке была изображена небесной красоты женщина в искрящемся потоке каких-то не то цветов, не то разноцветных маленьких птиц, — а на самом деле это были украшения с разноцветными камнями очень известной и дорогой ювелирной марки.

— Подари мне что-нибудь такое, Вадик, — попросила Ольга Владиславовна.

Он в который уже раз с радостным удивлением подумал, что это для него давно не проблема, вздохнул, завел будильник на восемь утра, позвонил водителю и к десяти приехал в «Солейль».

Ляля была его второй женой. Первая жена, Карина, была яркой армянской девушкой, его сокурсницей в Лесотехническом институте. Они прожили вместе пять лет, у них был сын Костя, а потом Вадим Оттович встретил Лялю и развелся с Кариной.

Ляля происходила из старой московской чиновничьей династии, и ее отец здорово помог Вадиму продвинуться по службе. Ляля выглядела как голливудская красавица из фильмов пятидесятых: высокая, стройная, белокожая ухоженная блондинка. Она каталась на лыжах, водила машину, была великолепной спутницей для него в тогдашнем московском высшем свете.

Карина с Костей остались в его старой квартире и постепенно переселились на периферию его сознания: Ляля ненавидела его прежнюю семью и не одобряла его контактов с бывшей женой и сыном. Сами они жили в большой квартире на Ленинском, в районе Университета — папа-чиновник спроворил эту квартиру для единственной дочери без всякого труда.

Карина скоро снова вышла замуж, Костя рос, ни в чем не зная нужды, — Вадим старался компенсировать недостаток отцовского внимания щедрыми подарками и деньгами.

Вадим Оттович много и тяжело работал, а когда настала перестройка, стал работать еще больше: открылись новые возможности для профессионалов его уровня, и он не упустил ни одной из них. Старые связи не играли никакой роли — все отношения держались теперь на других ниточках.

Годы шли. Летели, потом вдруг замедлились, и Вадим Оттович, владелец и генеральный директор компании «Фрейя», однажды проснулся и обнаружил вокруг себя следующую картину: он добился первых больших денег, его сын Костя вырос наркоманом, его жена Ляля из потрясающей блондинки с ногами от ушей превратилась в рыхлую, очень сильно располневшую, плаксивую и недовольную всем на свете немолодую женщину, а его жизнь почти уже прошла.

Ляля не родила ему ребенка. Сначала она его не хотела и говорила про «потом», а после начались неприятности с подростком Костей, который был совершенно неуправляем, и разговоры об их с Лялей ребенке как-то стихли. Потом Ляля сказала ему, что детей у нее быть не может.

Вадим Оттович пытался спасти Костю, как только мог: купил ему квартиру, хорошую машину и классный компьютер, оплатил его лечение в дорогой загородной клинике.

Костя подлечился, въехал в новую отдельную квартиру, через неделю разбил машину, продал компьютер, забрался в их с Лялей квартиру, вынес оттуда наличность и исчез.

Его новенькая квартира стояла открытой два дня, пока Вадим Оттович не явился туда сам и не увидел разгрома.

У его сына Кости были наркомания, избавляться от которой он не желал, подруга, такая же наркоманка, как он сам, и много приятелей с небедными и непростыми родителями, отличным жильем, машинами и теми же самыми проблемами с тяжелыми наркотиками.

Карина родила в новом браке еще двух детей и возиться с Костей не желала. Костя в принципе вообще никому не был нужен, даже самому себе. Только Вадиму Оттовичу было не все равно, что происходит с его единственным сыном.

Ситуация с Костей страшно нервировала Лялю. Она считала неоправданным внимание мужа к этому «вору и подонку». «Он мой сын», — твердил Вадим Оттович.

Сейчас Костя находился на очередном излечении в дорогой и хорошей клинике, куда он попал после страшной передозировки. А Вадим Оттович придумал целую схему для очередной попытки спасения своего ребенка, и эта схема, он верил, должна была сработать.

Еще летом Ляля сказала Вадиму Оттовичу:

— Я больше не хочу так жить, Вадим. Нам пора сделать ремонт на Ленинском.

Сама она на Ленинском почти не бывала, жила в загородном доме, на чистом воздухе. Ему же часто бывало недосуг ехать за город, и он ночевал в Москве.

— Где я буду ночевать в таком случае? — спросил Вадим Оттович жену.

— Можно снять квартиру. Я тоже часто буду жить в городе — за ремонтом нужно следить. Нам нужно снять квартиру где-нибудь недалеко от нашей.

Вадим Оттович по знакомству раздобыл телефон маклера Юли, и Юля, совсем маленького росточка, симпатичная и воспитанная девушка, быстро организовала для него несколько туров по району.

Пока он ездил с Юлей и смотрел варианты, ему в голову пришел гениальный план спасения сына. Отсмотрев варианты, Вадим Оттович выбрал подходящий и решил устроить еще один тур, уже вместе с Лялей.

Им годилось не все. Подходила только очень хорошая квартира в охраняемом доме, с большой и удобной ванной комнатой, и чтобы к лифту не надо было долго подниматься по ступенькам.

Ему нравилось почти все — но Ляле угодить было гораздо сложнее. Грузная Ляля еще летом поскользнулась и растянула ногу, выходя из душа. Она до сих пор ходила с палочкой, быстро уставала от ходьбы, очень злилась и капризничала от каждого лишнего шага, хотя ее под ручки сопровождал водитель.

Ляля вообще любила жаловаться на боли и дурное самочувствие: у нее все время что-то отваливалось, свербило, разламывалось и так далее.

В одной квартире, которую они смотрели все втроем, хозяйкой оказалась интеллигентная, симпатичная дама в летах. Дама выслушала капризную Лялю, мило побеседовала с Юлей и Вадимом Оттовичем. Затем она осталась в гостиной на пару слов с Юлей одна.

Вадим Оттович отпустил жену в подъезд — в квартире было тепло, и Ляля стала жаловаться на «страшную духоту». Он закрыл за ней входную дверь, а сам стал обуваться и одеваться в коридоре.

Юля и хозяйка подумали, что клиенты вышли, перекинулись парой слов о том, много ли сейчас желающих снимать жилье в этом районе, и хозяйка сказала Юле:

— Жену ему нужно искать другую, а не квартиру, этому твоему Вадиму Оттовичу. Прямо жаль мужика.

Воспитанная Юля ответила:

— Ольга Владиславовна плохо себя чувствует.

Вадим Оттович почувствовал благодарность к терпеливой и беззлобной девушке.

— Да ну ее! Чувствует она себя плохо! Прям барыня из «Муму», читала ты, Юля, такую книжку?

Вадим Оттович бесшумно оделся и вышел на площадку к жене, чтобы не услышать чего-нибудь еще. Ляля часто изводила продавцов и официантов — не грубо, но очень обидно. Он старался не ходить с ней по магазинам, а в ресторане, если они были вдвоем, брал переговоры с официантами на себя.