Парень улыбнулся Маше, щурясь на солнце. Углы рта у него приподнялись вверх, и улыбка вышла очень хорошая — как лодочка…

Нет, на маньяков мальчики не походили. Однако что им было от нее нужно?

Диман уже снял с ноги Сашки наколенник и деловито ощупывал его колено. Сашка морщился и подвывал.

— Невер дэнс эгейн! — жалобно сказал Сашок Маше.

— Это из фильма «Отчаянный», — засмеялась она. Этот фильм они с Жанной смотрели с русским переводом, который накладывался на английский, и эту фразу в фильме говорил один из бандитов, когда другому бандиту прострелили ногу.

— Девушка любит Родригеса? — живо поинтересовался толстячок Сашка.

— Ну да, фильм-то смешной, там такие рожи! — откликнулась Маша.

— Нога твоя целая, сиди не вопи, — заявил Диман. — Давай переобуйся.

— А мне больно.

Диман, кряхтя, полез в рюкзак приятеля, вынул оттуда обсморканный носовой платок, отправил его прямо в урну и стал доставать сменную обувь.

— Девушка, можно мне тут посидеть рядом с вами, а то мне больно ходить? А скамеек тут не найти свободных, — состроил жалобную физиономию толстячок Сашок. — Рана немного зарастет, и камрад унесет меня на своем крепком плече с поля боя.

— Пожалуйста, сидите сколько хотите, — улыбнулась Маша. — Скамейка большая, мне места тоже хватит.

Она раздумывала, кто именно — Сашок или Диман — подбивает к ней клинья?

Падение прямо перед ее скамейкой показалось ей спектаклем, хотя по-другому оторвать ее от книги было невозможно: она стала бы огрызаться, а не знакомиться.

Сашок был толстенький и ростом ей как раз до виска, но ужасно забавный. Диман выглядел добродушным симпатягой — совсем не красавчик и не романтический герой, но на него было очень интересно смотреть: лицо его было подвижным и живым, нос, как у щенка, часто шевелился, выражая интерес, радость, удивление. Диман будто совсем недавно еще вдруг вымахал, как картошка: ручищи, ножищи, веснухи на носу. Этакий рыжий щенок-переросток, хитрый нос.

Вместе ребята выглядели очень смешно: рыжий и черный.

Маша собрала в кучу книжки-тетрадки, сумочку и примостилась рядом с ними на краю скамейки.

— А как вас зовут? — спросил Саша.

— Меня зовут Марией.

— А меня — А-лек-сан-дер, а вот его — Дмитрий. А покороче никак нельзя?

— Можно и покороче, только я не люблю, когда меня зовут Марусей.

— Ну и правильно. Тебе имя Маруся не подходит. Тебе Юлька подходит, — заявил Сашок.

— Юлькой не надо, зовите просто Машей, — улыбнулась она.

— Ну, Маша, с Восьмым марта тебя! — откликнулся Саша и толкнул локтем в бок Димана.

Диман полез за пазуху своей курточки и достал из внутреннего кармана маленький желтый цветок, который и преподнес Маше.

— С праздником! — произнес он.

Значит, Диман — это и есть тот, кто подбивает к ней клинья, а Сашка — группа поддержки, поняла Маша.

Она взяла в руку цветок. Это была примула.

— Какой малипусенький и красивенький! А где вы его нашли? — спросила она.

— На дороге, которая ведет к прудам. Там таких цветов полным-полно, — оживился Диман.

— Я даже и не ходила туда сегодня, пришла и сразу за книжки.

— Мы знаем, что ты тут книжки читаешь, еще летом тебя видели, подумали, ты в медицинском учишься, — сообщил Диман и ойкнул — Сашка опять пихнул его локтем в бок.

— Ты вроде волосы подстригла, — добавил Диман.

— Нравится?

— Да, класс.

Ребята жили неподалеку от Ботсада, что вызвало жгучую зависть Маши. Диман учился в Бауманском на программиста, а Сашка в Плешке на менеджера-управленца. Они катались на великах, скейтах и роликах, и Маша тоже мельком видела их обоих не по одному разу — вот почему она сразу же почуяла в них что-то знакомое с виду и нестрашное. Стало быть, это нельзя считать уличным знакомством — они познакомились не на улице, в Саду, а это совсем другое дело.

— Сегодня, между прочим, Восьмое марта, — напомнил Сашка. — Не хочешь, Маша, с нами сходить куда-нибудь на тусу? Мы всей толпой пойдем, человек десять, вся наша компания. Еще Соня будет, это, значит, моя девушка, Ромка с Олей придут, еще Компот хотел приехать — у него машина, у Компота, — Компот с сестрой будет, с Асей, ну и, может, еще кто-то.

— А куда пойдете? — спросила Маша.

Пацанчики были хорошие. Они нравились ей.

От них пахло чистым и легким спортивным потом, ни по глазам, ни по ухваткам никто из них вроде не был наркоманом. Таких она за версту чуяла, и при разговоре тоже. Наркоманов отличали интонации, — тормознутые, самодовольные, надоедливые рассуждения ни о чем и то, что именуется словом «гонево» — бессмысленные и претенциозные потоки сознания с цеплянием ко всему и всем вокруг.

На маньяков-педофилов мальчики тоже не походили. Маша весь этот год в чужом городе с завистью и восторгом смотрела на веселые стайки ребят вроде них, мечтала о таких друзьях, и сейчас ее звали с собой присоединиться и отметить праздник.

— Встретимся в девять на Пушкинской, у пирамиды, а потом и решим, куда идти. Можно в «Танкер», там по ночам суши за полцены, концерт будет, а потом дискотека. Пойдем, куда всем интересно будет, — предложил Диман.

— Я не против, — ответила Маша и опять улыбнулась.

— Тогда говори телефон, — потребовал Диман и сфотографировал ее телефонной камерой.

— Зачем ты снимаешь?

— Поставлю картинку на твой номер, — ответил Диман.

— А то что, перепутаешь с конкурентками? Телефон трещит? — полюбопытствовала Маша.

Они посмеялись и двинулись к выходу из парка. Сашка то припадал на якобы больную ногу, то забывал о своем ранении. В конце концов они решили сходить и перекусить где-нибудь у метро, потому что всем им очень хотелось есть.

— В «Макдоналдс» я не пойду, — решительно заявила Маша. — Я кино смотрела, как один мужик ел три месяца в «Макдоналдсе» и чуть инвалидом от этого не стал.

— А в «Сбарро»? — спросил ее Диман.

— В «Сбарро» пойду.

— Ой-ой-ой, какие мы нежные, — возмутился Сашок, который обожал гамбургеры и жареную картошку. Тем не менее, несмотря на возмущение, пошел питаться вместе с ними.

Вообще он любил пожрать и был рад любому поводу пополнить запас питательных веществ в организме. Самому себе Сашок заявил, что нога у него уже прошла, а в кафе он идет, чтобы помогать стеснительному Диману вести беседы с девушкой.

В «Сбарро» Маша взяла себе самую простую пиццу и сок. Сашка выбрал пиццу с тестом сверху, а Диман — пиццу с колбасой.

— Пива хочешь? — спросил Сашка Машу.

— Я не буду, я вообще не пью, — ответила она.

— Я тоже не пью, — отозвался Диман.

Они нашли подходящий столик с диваном и уселись. Маша подцепила пиццу вилкой, приподняла и подождала, пока с нее на тарелку стечет горячий оранжевый жир. Ей очень хотелось свернуть тонкий ломоть в трубочку и кусать от него, но она остереглась и поступила осмотрительно, воспитанно: сбегала за новой тарелкой, переложила на нее обезжиренную пиццу и разделала кусочек ножом.

— Девушка следит за фигурой, — подмигнул Сашок.

— Отдай Сашку тарелку с жиром, он подожраться небось хочет, — немедленно заступился за Машу Диман.

Маша решила внести ясность:

— Вообще-то мне завтра к девяти на работу, так что допоздна я веселиться не смогу.

Тут предательский кусок пиццы вывалился у нее изо рта и повис на тонкой сырной нитке. Она опустила глаза и поддела кусок вилкой, отправив его обратно в рот. Все же такую тоненькую пиццу с сыром было удобнее есть, просто свернув ее в трубочку.

Когда она подняла глаза, пацаны давились от смеха.

Маша тоже засмеялась вместе с ними, потому что все это правда было смешно.

— Тут даже салфеток нет, — пожаловалась она, хохоча.

— А ты лопухом утрись, — кивнул сквозь смех на искусственную матерчатую зелень рядом с ними Сашка.

Он постоянно подкалывал ее, но она поняла зачем — ему хотелось, чтобы она не стеснялась их и не боялась, а вела себя естественно и просто, как они сами по отношению друг к другу и к ней.