Она бросила учебу после первого же семестра.
– Анна, это было то, чем ты «всегда» хотела заниматься.
– Мама, тогда я была очень молода, – сказала она, изо всех сил сопротивляясь возвращению к своей старой роли – роли ребенка Барбары, которая в свою очередь играла (бездарно) роль матери.
– Твоя «мечта»… – повторила Барбара, но без тени осуждения или насмешки. – Ты не могла без этого жить. Ты хотела быть косметологом всех звезд Голливуда.
– Я про это забыла.
Анна уже начала улыбаться.
– Так, значит, папа съехал? – Она села на диван и подтянула колени к груди. Ей нравилось это состояние – снова быть ребенком.
– Да, но я позвонила тебе не затем, чтобы… Давай поговорим о более счастливых моментах, – оживилась Барбара.
– Что ты думаешь по поводу развода? – спросила Анна, обнимая колени.
– Ну… – Казалось, что слова даются Барбаре с трудом. – Зачем об этом говорить?
– Просто я знаю, как важен был для тебя брак – в принципе.
– Ну, тогда знай, что я не хотела развода. Но после нашего разговора… Слишком многое было между нами сказано, а сказанного не воротишь. Проблема Дона в том, что он не знает, когда счастлив. Он никогда не успокоится. Правда, в этом, на мой взгляд, виновата партия, которая вдалбливает людям в голову всякую чепуху. Это партия заставила Дона поверить в то, что ему нужны такие вещи, как, например, портьеры в складочку. Или Кэтрин. Все это сидит у него в голове. Но я-то знаю твоего отца. Он не будет счастлив с той женщиной.
Анна не знала, стоит ли ей пригласить мать к себе на новую квартиру. Ей хотелось услышать ее мнение о квартире; она прекрасно знала, что, во всяком случае, наружный вид дома уж точно произведет на Барбару впечатление, как бы она ни старалась скрыть это.
– Но он и раньше не был счастлив, так ведь? Никто из вас не был счастлив.
Любой приличный психолог сказал бы Анне, что тем самым она напрашивается на отповедь со стороны матери. «Зачем так делать? – слышала она призрачный голос Шона Харрисона. – Чтобы лишний раз подтвердить, что у тебя заниженная самооценка?»
– Ох, счастливы, – повторила Барбара таким тоном, словно это было какое-то неприличное слово. – Не будем больше об этом. Давай поговорим про Рождество. Чем ты будешь заниматься? Приедешь ко мне, как обычно?
– Ну, если выбор станет между тобой и Кэтрин…
– Ну, тогда лучше пойти к дьяволу, знаешь ли.
Анна почувствовала, как при этих словах ее мать улыбнулась.
– A «SOS!» выйдет в Рождество? – спросила Мирна у Анны, в то время как Шелли в знак соболезнования повесила на шею Кармен мишуру.
– Еще бы! Рождество – это самая горячая пора. Как раз в это время мы наживаемся за счет распадающихся семей и самоубийств. Количество слушателей нашей аудитории резко увеличивается. Это здорово. Нам поступают очень возбуждающие звонки о смерти…
Она посмотрела на Мирну и вдруг вспомнила:
– О боже, прости меня. Послушай, я так тебе сочувствую… насчет отца.
– Ну… Это не было неожиданностью.
– Я понимаю.
– Я к тому, что он тоже был смертен.
Анна задумалась. Она уже отрепетировала речь о смерти, но сейчас, когда она находилась в своей старой гостиной, был как будто не совсем подходящий момент. Так или иначе, Мирна быстро сменила тему:
– Каково тебе сейчас работать в «SOS!», зная, что ты увольняешься?
Сначала у Анны создалось такое впечатление, что коллеги готовятся к ее похоронам, причем еще при ее жизни.
Все они были шокированы, узнав о предстоящем уходе Анны, и глазели на нее с удивлением. Майк в особенности принял ее решение близко к сердцу и умолял ее остаться.
Однако неделю спустя все они стали вести себя так, как будто Анна зазналась и бросает их ради какой-то грандиозной карьеры. Члены команды «SOS!» собиралась кучками и шушукались. «Знаешь, она совершает боооль-шую ошибку…» При виде ее все заговорщически улыбались. Ее решение привело к тому, что в офисе наконец воцарился корпоративный дух и Анна ощутила, что такое общество, несмотря на то что сама была теперь в этом обществе изгоем.
То же самое она чувствовала, когда погибла принцесса Диана. Этот день мог бы принести ей массу удовольствия, если бы только она стояла на хорошем месте. К сожалению, с ее места был очень плохой вид – задний фасад Вестминстерского аббатства. Должно быть, в войну, во время бомбежек Лондона, люди чувствовали примерно то же самое. Им бы тоже понравилось это чувство единения, будь они в безопасности, в каком-нибудь красивом местечке за городом.
Анна хотела сказать Пэмми, что передумала и решила остаться до тех пор, пока не будет точно знать дату своего первого спектакля.
Но Пэмми уже сделала все необходимые приготовления для замены Анны. Лина запрыгала от радости, когда узнала, что ее ждет место оператора. Потом она увидела Анну и снова притихла. С точки зрения Лины, будущая жизнь Анны была пустой и бессмысленной. Почему она отказывается от стабильной работы в офисе?
Так или иначе, жизнь продолжалась. В передачу пришел новый гость – Вильгельм Гроэ. Анна очень хотела увидеть человека, который помог ей поверить, что она чего-то стоит. Но ей было очень трудно связать сухую фигурку в кресле второго ведущего с автором революционной, перевернувшей ее жизнь книги «Один месяц до счастья». У Гроэ была бородка, словно нарисованная ребенком, – бурые клочки разной длины торчали из его подбородка в разные стороны. Его астматический голос резал слух. Его широкие ноздри раздувались, как, впрочем, зачастую и ширинка на его брюках.
К счастью, Анна уже начала читать таких авторов, как Гриэ Лаутон, Лесли Шредер и Каролин Райе, которые критики вали теории Гроэ за надуманность и неубедительность. Она больше не воспринимала слова Гроэ, как священное писание. Гораздо больше ее интересовали работы Гертруды Саламанд и Денвила Джорджа. Саламанд заметила, что книги Вильгельма Гроэ относятся к «поп»-психологии, поскольку представляют собой выдержи из научных журналов, перефразированные для широких масс. Кроме того, сам Гроэ раздражал Анну.
Ему не нравились вступления, написанные Майком. Ему не нравилась Пэмми в качестве ведущей. Чрезвычайно популярный в Германии и скандинавских странах, он сделал одолжение своему старому другу Дункану, пожертвовав целый месяц своего бесценного времени на участие в передаче «SOS!». Оператор – Анна – не произвела на него впечатления. Лина ему тоже не понравилась – она была непочтительна. Блондинка слишком много строила из себя.
Команда «SOS!» начала игнорировать Вильгельма. Во время обеда пятеро главных сотрудников сидели за одним столиком и не пускали Гроэ в свою компанию («Извини, Вильгельм, у нас занято»). Пэмми говорила, что ее искушает мысль взять и разорвать контракт с Вильгельмом. Майк признался, что он еще никогда в жизни не видел такого лентяя. Лина говорила, что она еще никогда не встречала более противного типа. Анна пыталась примирить Вильгельма-человека и Вильгельма-писателя. Тодд бурчал, что не желает ни во что вмешиваться.
Пришел ноябрь, и Вильгельм Гроэ покинул передачу, недовольно ворча.
– У меня такое ощущение, будто я снова могу дышать, – сказал Майк, когда на передачу пришел Морис Стоу. В этом месяце они обсуждали смерть.
Стоу вечно улыбался.
– Жизнь слишком коротка, чтобы быть несчастным, – сказал он, стоя в очереди за кофе после Анны. Но декабрь угрожающе надвигался, и Анна занервничала. Ее увольнение стало запретной темой. Никто уже не обсуждал ее, и Анне стало страшно. Актрисы, играющие в шестьдесят раз лучше ее, были счастливы получить хотя бы недельную работу в театре с постоянной труппой.
К тому времени Морис Стоу уже ушел с передачи. Его место заняла Кристин Тейт с темой «рождественский стресс».
Анна была в ужасе. Она увольняется в январе, и никому до этого нет дела. Она выпадает из офисной жизни в никуда.
Никого не волновало, чем дальше займется Анна. За исключением Пэмми. Она попросила Анну прочитать книгу Джеральда Стоупа «Саморазрушение», в которой более чем на пятистах страницах анализировались случаи, когда человек под влиянием бредовой прихоти бросает место, на котором проработал всю жизнь.
