В шкафчике Анна увидела только четыре вещи отнюдь не престижных торговых марок, купленные в обычном супермаркете. В эту минуту она поняла, что по возвращении домой первым делом выбросит из своей ванной весь ненужный хлам и оставит только зубную пасту, зубную щетку, зубочистку-нить, мыло без запаха, дезодорант и белоснежное махровое полотенце (если у нее, конечно, еще найдется настоящее махровое полотенце). А еще она обязательно начнет регулярно пользоваться зубочисткой-ниточкой.

В прихожей был встроенный шкаф для щеток и швабр, в котором действительно оказались именно щетки и швабры, а не старая одежда, широкополые шляпы, бесполезные рождественские подарки и никуда не годные вещи, купленные на распродажах. Анна так надеялась найти там хоть что-нибудь, напоминающее ее собственный шкаф, чтобы эта прихожая превратилась в «прихожую Анны», но даже шнур Сониного пылесоса был аккуратно свернут. День и ночь по сравнению с тем, что творилось в квартире у Анны. Ее пылесос «Хувер» валялся без дела под телевизором, а шнур разлегся вокруг него, словно змея. Приходящая уборщица Анны не прикасалась к «Хуверу» месяцами. Она жаловалась, что от поднимаемой им пыли у нее начинаются приступы астмы. А когда они принимали ее на работу, она поставила условие, что не будет собирать валяющиеся на полу грязные чулки и прочее нижнее белье. «Это не страшно, у нас нет грязных чулок», – ляпнула тогда Анна. У Анны язык не повернулся бы просить постороннего человека о таких пустяках. Тем более что эта женщина, как сказала Мирна, и так натерпелась в своей жизни: ей удалось бежать из Судана, где шла гражданская война, да еще и родить по пути в Великобританию. Короче говоря, у бедняжки хватало забот и помимо Анны, ее пыли и грязного белья.

Теперь Анна уже стояла в кухне и любовалась Сониной кухонной плитой.

– Плита, – показывала Соня, – посудомоечная машина, микроволновка, холодильник, ну и так далее, – закончила Соня, указав на кухонные шкафы, набитые всевозможной провизией.

– Вот это да! – восхищалась Анна, распахивая шкафы и выдвигая ящики столов. – Здесь есть все!

Она открыла дверцу холодильника. Внутри был целый продовольственный магазин. Анна скользила взглядом от полки к полке, чувствуя на лице дуновение холодного воздуха, и с наслаждением разглядывала яркие, как иллюстрации в детских книжках, упаковки. Все сверкало и притягивало взгляд: сыр «Эдем» в ярко-красной обертке, напоминающий девчурку в купальнике, мытый салат с приподнятыми юбочками зеленых листьев, куриные окорока с золотистой корочкой, помидоры, бифидо-йогурты и целая коробка зеленых бутылок с пивом. Анна с улыбкой отметила, как аккуратно разложены яйца в отведенном для них контейнере, – и вдруг поежилась от холода: она чуть не с головой залезла в холодильник, будто под холодный душ. Но вместо того, чтобы закрыть дверцу, Анна наклонилась еще ниже и открыла ящик для хранения овощей.

– Просто любопытно… – пробормотала она, вспомнив свой собственный холодильник и контейнер для овощей, где валялся всякий мусор – слетевшая с сыра полиэтиленовая пленка, обломанные ножки брокколи. Еще в незапамятные времена ко дну контейнера пристала какая-то грязь, вместе с тремя засохшими головками чеснока, совершенно сгнившими, так, что даже Мирна боялась к ним притронуться.

– Какая прелесть!.. – вырвалось у Анны, настолько сильно ее поразил аккуратно развешанный набор столовых ножей.

Ножи висели на стене в порядке их потенциальной опасности и в полной боевой готовности к кухонным баталиям. Нож для разделки мяса начинал этот парад, а нож для чистки фруктов замыкал шеренгу. А рядом с ними, на огромном пробковом стенде, висели фотографии Сониных друзей – людей поистине изысканной красоты. Если бы не Соня, Анна с удовольствием стояла бы перед стендом целый день, не в силах налюбоваться этими лицами. Обычно такие лица встречаются только в рекламе, но никак не на улицах города. Она с легкостью могла представить себе, как эти люди рекламируют по телевизору какой-нибудь соус или йогурт. Люди на снимках располагались тесными группками, как будто боялись расстаться хоть на мгновение. Ее собственные друзья, подумала Анна, никогда бы не выглядели на фотографии так сплоченно. Если собрать всех их в одном месте, то получится странное сборище абсолютно непохожих типов, где каждый сам по себе. Одни из них вели себя так, словно застряли где-то в семидесятых, без конца рассуждая о коммунизме (будто бы он все еще продолжал существовать и процветать на территории нераспавшегося Советского Союза). Другие до сих пор жили где-то в середине восьмидесятых. Они неустанно обсуждали убыточные предприятия, взлеты и падения цен на недвижимость – да так, что слушать их было противно. Интересно, а как бы смотрелась Ру на групповой фотографии? Она такая напористая. Уж она точно выделялась бы в толпе, как сельдерей в супе. Никто из ее друзей никогда даже не пытался стать душой компании.

– А где был сделан этот снимок? – спросила Анна, указав на самую большую и яркую фотографию.

– В пабе. Это работа профессионального фотографа, моего коллеги.

– А ты фотограф?

Фотографии были великолепны, Анна даже не предполагала, что при помощи фотоаппарата можно добиться такой глубины изображения. Светотень была отретуширована таким образом, что снимки казались живыми. Вот бы и ее сфотографировал такой мастер, как Сонин коллега.

– Да, но я специализируюсь по портретам, а не групповым фотографиям. А тогда мне захотелось, чтобы меня сняли вместе со всей компанией, поэтому нужен был кто-то, кто посмотрел бы на нас свежим взглядом.

Компания… У Анны не было никакой компании со времен начальной школы, когда она раздавала самодельные членские билеты и умоляла своих родителей купить ей собаку – это было обязательным условием для того, чтобы быть полноправным членом «Тайного Союза». Родители чувствовали себя виноватыми за то, что не смогли подарить ей братика или сестренку, поэтому и согласились купить ей щенка. К сожалению, щенка пришлось усыпить, потому, как мать Анны вечно забывала его покормить.

Анна с трудом представляла, как ей удалось бы собрать всех своих друзей для общей фотографии. Все они передрались бы из-за того, кому, где стоять, кому сидеть. И никто бы никого не обнимал. Каждый из них сам по себе был просто великолепен, но все вместе… И тем более у них не получилось бы сделать такую фотографию в местном пабе, где хозяин до сих пор не может запомнить ее имя, хотя Анна регулярно заходит туда вот уже десять лет.

– И что, все они пришли? Я хочу сказать, все они нашли для этого время? – поинтересовалась Анна, все еще зачарованная волшебным снимком. Она никогда не видела такой дружной компании с детских времен.

– Нуда, мы постоянно встречаемся все вместе. Анна вообразила всех своих друзей, таких разных, собравшихся вместе для групповой фотографии. Все вели бы себя так, будто видят друг друга впервые. Ру сразу же заноет, лишь бы скорей уйти: «Бедняжка Оскар один вертится как белка в колесе. Мне нужно забрать Дэйзи из детского сада». Мирна, соседка Анны, откажется фотографироваться. Она сейчас очень располнела, и ей, естественно, не захочется подтверждать это документально. Ру будет ворчать, что не может бесконечно ждать, пока явится бывший бой-френд Анны. И вообще, Анна должна постараться забыть его. Ей нужен мужчина, который будет ценить в ней не только внешность, но и душу, которого будет волновать, например, ее работа.

Конечно же, Ру знала, о чем говорит. Она уже дошла до финишной черты в своей личной жизни – была замужем, с двумя детьми. Теперь там, где когда-то раньше висела ее одежда, стояли стройные ряды банок морковного пюре и сухого молока.

«Если бы я только знала, никогда в жизни не познакомила бы тебя с НИМ, – сказала бы она перед уходом. – Анна, извини, что меня не будет на этой фотографии. Ну, ты поймешь меня, когда у тебя у самой будут дети».

Что-что, а читать морали Ру теперь любила.

– Неужели все-все смогли прийти? – допытывалась Анна. – Это ведь очень трудно – собрать такую уйму народа. Всем обычно некогда….