— Мама пыталась его женить, но его любимым снарядом оставалась штанга, — с укоризной сказал Пятоев, глядя на Шпрехшталмейстера.

— Я думал ты друг и хранитель моей литературной тайны, — со слезами на глазах воскликнул Шпрехшталмейстер, — я же только тебе отрывки читал, я же тебя, Рабинович чертов, главным героем сделал, а ты вот как поступаешь?

— Извини, атлет, невзначай обидел, — Рабинович явно выглядел расстроенным.

— Стоит тихая Варфоломеевская ночь, — охарактеризовал происходящее Пятоев, — Толстого нужно читать, а не Шпрехшталмейстера. Лев Николаевич и ещё раз Лев Николаевич. Помниться я ярко освещал его творчество в своих школьных сочинениях. Невольно приходит на ум: «Когда бомбы стали разрываться в гуще солдат, Пьеру неожиданно открылся внутренний мир просто русского человека», или «В жизни Наташи Ростовой был только один мужчина, который мог делать с ней всё, что захочет. Звали его Лев Николаевич Толстой». А еще я был страстным поклонником белорусской поэзии.

— Вы слышите, сколько в этих стихах человеческого тепла, сколько искренности, непосредственности, наконец?

— Я поражаюсь, откуда у простого офицера-десантника столько ума, столько глубоких знаний? — вопросом на вопрос ответил Шпрехшталмейстер, — Пусть мой роман «Сила есть» ещё не нашел дорогу к своему читателю. Пусть. Но иронизируешь ты напрасно. И не надо говорить, что сила, которая у меня есть, интересна только моей супруге Настеньке. Волосы встают дыбом даже у лысых и глухих, когда они слышат такого рода разглагольствования. Такие как ты в один голос говорят, что верхи не могут, и при этом распространяют злонамеренные слухи, что низы не хотят. Пушкин и Лермонтов были заклёваны и убиты такими же моральными уродами как ты!

— Помню, к нам в психбольницу однажды поступил пожилой человек, — вступил в литературную дискуссию Рабинович, — В России он работал известным узбекским писателем. Истинным грандом литературного цеха. В молодости он работал забойщиком на мясокомбинате. В своем последнем перед отъездом в Израиль произведении этот мясник от литературы сочетал законным браком Микки Мауса и принцессу Диану. Акын узбекской литературы считал, что принцесса Диана — это персонаж мультфильма, а не живая женщина в плоти и крови. Естественно, он вынужден был опубликовать свои извинения. Извинения были по-восточному витиеваты, и в них выражалась уверенность в том, что принцесса Диана происходит из хорошей семьи.

По прибытии на свою историческую родину он приступил к написанию нового эпического полотна. Книга называлась «Четверо разнополых». Пока психика литератора находилась в расстроенном состоянии, работа спорилась. Но под влиянием лечения сильными антипсихотическими препаратами наступил творческий кризис. Прозаик затаил обиду на своего лечащего психиатра. Он осыпал все мыслимые и не мыслимые инстанции жалобами на то, что варварские эксперименты психиатров подорвали его творческий потенциал, а также его способность к размножению. Администрацией психиатрической больницы была проведена независимая экспертиза, которая определила, что творческий потенциал автора прославленных узбекских произведений продолжает оставаться на недосягаемой высоте. Что же касается его способности к размножению, то над этим вопросом продолжают работать непререкаемые авторитеты в этой области. Впрочем, лечащему акына психиатру строжайше взыскалось за варварские эксперименты, которые он проводил не только над узбекским литератором. Сильные антипсихотические препараты были отменены, после чего маститый узбекский литератор потребовал награждения себя орденом Трудового Бело-Голубого знамени и установки конного бронзового бюста на родине героя. У входа на мясокомбинат, где прошла его трудовая юность. Кроме того, он решил, что хирургические навыки, полученные за долгие годы работы забойщика на мясокомбинате, не должны пропадать даром и дал объявление в газету следующего содержания: «Опытный хирург выполнит обрезание».

В той же газете, за подписью «Твой нежный и ласковый зверь», он также дал объявление следующего содержания: «Знакомство в целях брака, а так же сопровождение. Можно нетрадиционно». После чего ему были вновь назначены сильные антипсихотические препараты, а его лечащий психиатр был посмертно реабилитирован.

— Ну и что, — пожал плечами, — я тоже недавно обратился за помощью по объявлению «Проблемные волосы на груди. Облысение, выпадение».

— Ну и что, помогло? — не скрывая своего скепсиса спросил Рабинович.

— Помогло, — просто ответил Шпрехшталмейстер.

— Что помогло? — переспросил сбитый с толку Рабинович.

— То-то я смотрю, — вставил реплику Пятоев, — вчера Шпрехшталмейстер сунул руку под мышку и, не к кому не обращаясь, сказал:

— Странно. Волосы на месте, а где же всё остальное?

— Шпрехшталмейстер, ты что, собираешься позировать Михаилу Гельфенбейну работающему над скульптурной композицией «Геракл, разрывающий пасть писающему мальчику»? — с тревогой в голосе спросил Рабинович, — Тебе осталось только найти в волосах искомое и приступить к писанию.

— Это дело вкуса и политических убеждений, — ушёл от прямого ответа Шпрехшталмейстер.

— Итак, что мы знаем о «новых»? Мы знаем о них, что даже полиция не представляет, чем они занимаются. Это раз. Эвенк, поклонник полярной ночи и больного ревматизмом ангелочка предполагает, что их деятельность как-то связана с незаконным оборотом наркотиков. По его мнению, такие большие денежные средства крутятся только в наркобизнесе. «Новые» за большие деньги приобретают девушек, которых затем обучают арабскому языку. Зачем — не понятно. Критерии отбора девушек — неизвестны. И, наконец, мы знаем, что у «новых» находится Наташа, а то главное. Таким образом, цели ясны, задачи определены, — резюмировал проделанную глубокую аналитическую работу Пятоев, — За работу, товарищи.

Шел третий час празднования дня рождения Аристарха Модестовича Шпрехшталмейстера. Чувствовалось, что присутствующими были выпиты спиртные напитки.

— Слушай, Пятоев, а ты случайно юридический факультет Петербургского университета не кончал? — поинтересовался Шпрехшталмейстер, на которого ход мысли Пятоева произвел неизгладимое впечатление.

— Не кончал, — не сразу ответил Пятоев, — совершенно случайно. А почему ты об этом меня спрашиваешь?

— Умный ты. Одаренный ярко. И конспиратор отменный. Если бы юридический факультет петербургского университета кончил, может и в президенты России пробился бы. Как Путин Владимир Владимирович. А до Путина Российским государством уже правил один выпускник юридического факультета Петербургского университета. Его звали Владимир Ленин. У него, кстати, тоже была какая-то чеченская фамилия, кажется, Ульянов, или что-то в этом роде. Точно я уже не помню, хотя в далекой юности мне довелось сняться в фильме «Ленин с ружьем». Кстати, там я познакомился со своей будущей супругой. Она работала над образом Фани Каплан.

— Не Фани Каплан, а Инессы Арманд, — поправила его Настенька, — ты опять их путаешь.

— Извини, дорогая, — смутился Шпрехшталмейстер, — я не хотел тебя обидеть. Так вот, Ульянов, как и Путин, до помазания на трон занимался какой-то конспиративной деятельностью. И, хотя политика Ленина вызывает много нареканий, я вижу в этом продолжение исторической традиции. Тем более что в промежутке между Лениным и Путиным Россией правили люди малообразованные и косноязычные. Их высказывания цитировались в качестве анекдотов. Мне это Настенька рассказывала. Умница ты моя, дай я тебя поцелую.

После окончания поцелуя беседа была продолжена.

— Юридический факультет Петербургского университета закончили не только Ленин и Путин, — вернулся к теме российских самодержцев Шпрехшталмейстер. — Это же учебное заведение окончил и Александр Федорович Керенский. К сожалению, после его окончания Керенский не занимался конспиративной деятельностью, и, в результате, его правление было непродолжительным. Учти, Пятоев. Правильно я говорю, Настенька?