— Видите ли, Миша, — лицо Эвенка приобрело серьезное выражение, — мы, настоящие блатные, имеем твердые моральные устои. И, согласно этим представлениям о морали, людей, которые принуждают женщин к проституции, нужно давить и размазывать по полу. А я, вы же Мишенька знаете, человек старый, заслуженный. Первый раз преступил уголовный кодекс еще во времена строительства коммунизма, при Брежневе Леониде Ильиче. Как сейчас помню, хотели посадить за спекуляцию. Чудное было время, скажу я вам. И поступиться принципами я не могу, уж простите старика-эвенка. Да и дело здесь задумано какое-то принципиально новое, большими деньгами пахнущее. Тут сердце старого оленевода не обманешь. Потому и пригрел Леночку. Головка у нее светлая, и не только потому, что она блондинка. Умна она. Косноязычна и малограмотна, но умна. Все помнит, многое понимает. А что касается фенечки блатной, то я в ее возрасте сам такой был. Это у меня даже умиление вызывает.
Далее Пятоев пожаловался на головную боль.
— Никак не могу понять, где Наташу искать, — пожаловался Пятоев своим товарищам после расставания с Эвенком, — Меня этот ветеран Колымского тракта меня окончательно запутал. Где держат Наташеньку? Что с ней? Чему ее обучают? Что это за организация торговцев наркотиками? Что они с ней собираются делать?
— Майор, не раскисай, — одернул его Рабинович, — наше поступательное движение вперед не повернуть вспять. Доверься колесу истории. Мы работаем, дело идет. Гришин в стане врага. Эвенк нам поможет, клянусь моими оленьими рогами. Мы уже где-то рядом ходим, почти у цели. У меня тоже такой случай был. Когда я и Люда только поженились, мы снимали комнату в многоэтажном доме на Ленинском проспекте. Естественно, в городе Москве. На первом этаже этого здания располагался магазин «Дары природы», над которым висела огромная вывеска. Как-то, поздно вечером, из квартиры над нами выпала женщина. Как в дальнейшем нам рассказали, она ударилась об букву «ы» и разбилась насмерть.
В дальнейшем, в течение многих лет, меня мучил вопрос, об букву «ы» в каком слове разбилась наша несчастная соседка. Пока этот вопрос беспокоил меня одного, на наши семейные взаимоотношения это никак не влияло. Но, с тех пор, как этот вопрос стал беспокоить и мою супругу Людмилу, причём в самое неурочное время, над нашим семейном счастьем сгустились тучи. К счастью, к нам в институт судебно-психиатрической экспертизы поступил один телепат, который обвинялся то ли в незаконной врачебной деятельности, то ли в измене родине, сейчас я уже не помню. Только благодаря нему наша семья не распалась.
— Причина вашей слабости, дети мои, в незнании, — сказал он, прочитав как-то мои мысли — в действительности дело обстояло следующим образом. Ваша несчастная соседка упала на букву «ы» в слове «Дары», после чего отскочила от асфальта и ударилась о букву «ы» в слове «природы», и, только после этого, умерла окончательно.
Мы были потрясены. Телепат разрешил нашу семейную проблему радикально. И размышлять о том, «что», да «где», да «почему» не нужно было. Пользы от этого не было ни какой, так как предугадать то, как это случилось на самом деле, было не возможно. А семья из-за этих вопросов могла распасться.
Узнав о необыкновенных способностях криминального телепата, прямой, как руки по швам, майор Пятоев очень приободрился.
— Моя жена Нина была на четвёртом месяце беременности, когда меня наградили двумя билетами в Большой театр на балет Минкуса «Дон Кихот», — по армейскому точно доложил своим друзьям Пятоев. — У Нины кружилась голова и её подташнивало. Но мы никогда не были в Большом, и поэтому пришли первыми и заняли свои места в помещении театра за сорок минут до начала представления. При исполнении адажио Нине стало дурно. Это была её первая от меня беременность, поэтому я взял Ниночку на руки и вынес из зала. В фойе Большого театра мою супругу вырвало, и ей стало легче. После чего мы вернулись в зрительный зал, чтобы успеть на свои места до окончания действия. И тут я вспомнил, что забыл, где расположены наши места. Единственное, что отложилось в моей памяти, это то обстоятельство, что выходя с Ниной в руках из своего ряда, я наступил на ногу сидящей на крайнем кресле бабушке. Я это хорошо почувствовал через кирзовый сапог и портянку, потому что именно в этом месте мне было необходимо произвести поворот направо. Опросив пять или шесть человек, мы нашли наш ряд.
— Что мы пропустили? — спросил я нашу новую знакомую, проходя мимо неё на свои места. Не смотря на плохое самочувствие супруги, я внимательно следил за ходом спектакля.
— Па-де-де, — испуганно пискнула потревоженная моим сапогом бабулька и крепче прижала заранее согнутые в коленях ноги к груди.
— Не может быть! — громко воскликнула Нина. «Падеде», с ударением на втором слоге, на уйгурском языке называется блюдо, которое готовится из бурдюка молодого барашка. Тогда я служил в Казахстане, и мы снимали квартиру у одной уйгурской семье. При этом старуха-уйгурка всегда заботливо напоминала, что падеде нужно запивать горячим чаем, потому что холодный бараний жир может свернуться в желудке и вызвать заворот кишок.
Нина, которой, за два года вынужденного общения со старухой-уйгуркой, требование, касательное горячего чая после каждого падеде, впиталось в плоть и в кровь. Поэтому она не сдержалась и строго спросила бабушку, не пила ли та только что горячий чай. После Нининого вопроса бабулька быстро свернулась в эмбриональной позе. А я со своей супругой Ниной после этого благополучно вернулись на свои места и досмотрели балет Минкуса «Дон Кихот» до победного конца.
— А вот у меня тоже случай был, — вспомнил Шпрехшталмейстер, — Мы давали феерию по замечательной сказка Шарля Перро под названием «Золушка». Как сейчас помню, премьера состоялась на арене псковского цирка в разгар посевной. В гостевой ложе сидело все городское начальство. Обычно никто кроме клоунов в цирке не говорит. А тут нас заставили и выступать, и спектакль показывать. Настоящие профессионалы на это очень обижаются. Но все смолчали, лишь один жонглер Раппопорт фортель выкинул. А отдуваться, как всегда, пришлось шпрехшталмейстеру.
Ну вот, идет феерия, вдруг, в одной из ключевых сцен, а именно в сцене встречи бабушки с волком, этот масон, голосом, поразившим публику своей силой и выражением безнадёжности, вдруг спросили волка:
— Ну и как погиб Мичурин?
Постановка, до этого строго следовавшая сюжетной канве сказке о Золушке, после вопроса жонглера Раппопорта получила совершенно иное звучание. Для маститого шпрехшталмейстера, каковым являюсь я, это было полнейшей неожиданностью. Тем более, что в феерии я играл волка. Моя растерянность не осталась незамеченной искушённым зрителем, и волк был осыпан насмешками. Впрочем, ради справедливости необходимо отметить, что если бы волк знал, что у бабушки есть такой темпераментный дедушка, он бы и близко не подошёл в тот день к зданию псковского цирка. Пока я играл на арене цирка волка, псковский олигарх домогался мою Настеньку. Меня от смертоубийства тогда еле остановили. А объявить зрителям о том, что волк ужасно расстроен безвременной кончиной Мичурина и потому на арену больше не выйдет, объявлял сам директор псковского цирка. С тех пор свою Настеньку из дома одну я уже не выпускал.
— Да, — согласился Пятоев, — в этом эпизоде директор псковского цирка показал себя настоящим боевым товарищем. За годы службы в вооруженных силах мне так же неоднократно доводилось сталкиваться с примерами братства по оружию и солдатской взаимовыручки. Могу привести пример.
Когда-то, когда я служил в Вооружённых Силах независимого Узбекистана, нас вывезли на полигон на стрельбы. Полигон представлял собой тянувшийся до горизонта участок пустыни, в центре которого рос саксаул. Пользуясь тем обстоятельством, что на меня было возложено командование подразделением, я первый зашёл за саксаул с благородной целью, среди прочего, опорожнить свой мочевой пузырь. Но едва я расстегнул портупею и спустил брюки, как, потревоженная журчанием, гюрза ужалила меня в орган, призванный, в том числе, осуществлять акт мочеиспускания. Я закричал так, что лопнула висевшая у меня на боку командирская сумка с планом учений. В это мгновение мне почему-то вспомнилось творчество великого русского поэта Ивана Семёновича Баркова (1732–1768 гг.), оказавшего колоссальное влияние как на становление современного русского языка вообще, так и на поэзию А. С. Пушкина в частности. Будучи курсантом, я перёнес гонорею, при которой мочеиспускание было болезненным, особенно по утрам. Но укус гюрзы в то же место, по степени остроты ощущений, не может идти с гонореей ни в какое сравнение.
