— Марк Абрамович, — вновь вступил в беседу Рабинович, — позвольте мне задать вам вопрос прямой, как путь оленя, бегущего по бескрайней тундре навстречу своей возлюбленной.

— Валяйте, Мишенька, — мягко улыбаясь, сказал Эвенк, — вы думаете не стандартно, и мне всегда нравилось следить за вашими бредовыми постройками.

— Буду предельно краток, — не менее мягко улыбнулся Рабинович, — А какого черта вы нам все это рассказываете?

Дело в том, мои дорогие друзья из сумасшедшего дома, — продолжил Эвенк, — что Россия в мировом обороте наркотиков занимает далеко не первое, но почётное место. Это объясняется как близостью с Афганистаном, вся экономика которого в настоящее время строится на выращивании мака, так и налаженными связями со странами Западной Европы. В Афганистане, стране горной и, отчасти, субтропической, правительства СССР и СЩА, руководствуясь самыми лучшими побуждениями, поочередно вводили свои войска. Вод войск таких уважаемых государств ни для кого не может пройти бесследно. Для Афганистана, в частности, это выразилось резком росте сельскохозяйственного производства. И основной сельскохозяйственной культурой Афганистана стал опиумный мак. Афганские труженики полей из года в год добиваются столь высоких урожаев, что стоимость опиума, морфина и героина в стране позорно низка. И тут свою братскую руку помощи им протягивают российские торговцы наркотиками.

Здесь было полезно углубиться в недавнее прошлое. Как любая горная страна, Афганистан страна многонациональная. Пока межнациональные трения носили более- менее мирный характер, страна, если и не процветала, но жила размеренной жизнью. Ввод советских и американских войск внёс весомый вклад как в разрушение государственных институтов, так и в обострение естественных в такой ситуации межнациональных конфликтов. Кроме того, были допущены кровавые эксцессы. Казалось бы, после всех этих перипетий население Афганистана стало жить хуже. Но в течение короткого времени трудолюбивый афганский народ полностью переключился на выращивание мака и получения из него опия и героина. В настоящее время, прямо или косвенно, этим занимается всё население страны. Уровень жизни простого труженика села, как сказал бы ваш, Мишенька, начальник по имени Тарас, «резко пошов в гору».

Теперь самое время вернуться к российским торговцам наркотиками. К какой стране относятся среднеазиатские республики, к России или к Афганистану, затрудняюсь ответить даже сами граждане этих независимых государств. Но это и не важно. Граница между Афганистаном и Россией, в любом случае, бесконечно далека от того, чтобы находиться на замке. Так что наркотики из Афганистана в Россию льются относительно беспрепятственно. Другое дело их дальнейшая транспортировка в Западную Европу. Это серьезная проблема.

Раньше все это я знал в теории. А теперь столкнулся с этим на практике. Дело в том, что вашими стараниями, Мишенька, я познакомился с Леночкой.

— Моими стараниями? — удивился Рабинович, — Каким образом?

— А-а, так это с вами я говорила по телефону, — догадалось Леночка, — Когда они дали немного денег и пустили меня погулять по Тель-Авиву, я тут же позвонила в Псков этому, ну, как его, у которого свастики наколоты. Он еще в Кремле магазин держит, железными презервативами торгует.

— Штурмбанфюреру, — догадался Пятоев, — и не железными презервативами он торгует, а гильзами от снарядов.

— А я что говорю? — продолжила Леночка, — Я у него и спрашиваю: «А где тот братан, который в Израиль лыжи навострил? Здоровый такой, как шкаф. И лицо такое. Помните, вы нас свели? Он меня еще все за старого следователя расспрашивал. Я тут в его дочку встретила». Я что подумала. От тех друзей, что меня с училкой держат, когти рвать надо. А тут братан конкретный. Щелбаном уроет, не поморщиться. И защитить случай чего обещал. Ну, а Штурмбанфюрер и дал телефончик. «Он там работает», — говорит.

Ну, я обрадовалась, звоню. Там трубку берут, и чувствую, на малину попала, там как раз крутая разборка идет. Один орет: «Да я его убью гада, он на меня лучами действует!». А другой, типа, его успокаивает. «Уймись, — говорит, — мы тебе сейчас укол сделаем, тебе сразу легче станет». Типа, не волнуйся, братан, сейчас тебе наркотик дадим, ты на полную и оттянешься.

Ну, а меня спрашивают: «Вам кого?», и тут я поняла, что кликуху его, я, дуреха, и забыла. Толи «Кавалерист», толи «Тракторист». Когда с Псковом разговаривала — помнила, а сейчас забыла. Ну, я говорю: «Ну, здоровый такой, и крутой, как горный спуск. Мы с ним по одному делу вместе проходили. На Крайнем Севере». Ну, это я соврала, конечно. Для солидности.

— Теперь я все вспомнил! — прервал ее рассказ Рабинович, — К нам в отделение как раз привезли буйного больного. И тут телефонный звонок. Я взял трубку, но слушал не внимательно. Какая-то девушка просила дать чей-то телефон, но имя она забыла. Телефонным звонкам такого рода в психиатрической больнице нет числа. И тут я слышу «Крайний Север». Ну а какой может быть в Израиле «Крайний Север» кроме Эвенка? Вот я и дал его телефон.

— Раз речь зашла об Эвенке, то, с вашего разрешения, я и продолжу, — вновь вожди правления взял в свои руки представитель народов Севера. Обеих девушек отпустили погулять по Тель-Авиву. Слежки за собой они, в силу своей чистоты и наивности, не заметили. И твердо решили убежать. Когда Леночка говорила с Рабиновичем по телефону, Наташа Пятоева стояла рядом с ней. Но если Лена надеялась найти защиту своей чести и достоинства в структурах криминальных, то Наташа, в силу своей крайней жизненной неискушенности, обратилась с этой целью в государственные структуры. Результат известен. Наташу, после официального визита в посольство, вновь похитили, а Леночка попала в мои надежные, любящие руки. Кстати, моей службе безопасности пришлось проявить все свое мастерство, чтобы захватить Леночку, якобы в одиночестве гулявшую по Тель-Авиву.

— Милая Лена, — обратился Пятоев к девушке, — я свое слово держу, вы всегда можете надеяться на мою защиту. Кстати, Штурмбанфюрер иногда меня называл не кавалеристом, и не трактористом, а парашютистом.

— Вот дуреха, — воскликнула девушка, крутя в отчаянии головой. При этом ее разлетающиеся в разные стороны кудри чуть не коснулись носа Пятоева, — какой позор на мой лысый череп! Как я могла забыть?

— Предчувствую ваш вопрос, товарищ майор, — прервал стенания девушки Эвенк, — вас интересует, что представляет собой организация, которая удерживает девушек, в том числе и вашу дочь? Во избежание свершено излишней драки между вами и моей охраной спешу поведать вам все, что знаю. Тем более что это старинный эвенкийский обычай. Это я вам говорю.

— Итак, — нетерпеливо попытался направить мысль Марка Абрамовича в правильное русло Пятоев.

— Итак, — не стал спорить Эвенк, — существует некая организация, которая, находясь в Израиле, ищет девушек из России, интенсивно обучает и обучает их иностранным языкам не понятно зачем. Все.

— Как все? — удивился Пятоев, — с ваших многочисленных слов я понял, что все это имеет какое-то отношение к торговле наркотиками.

— Это я понял, а не вы, — обиделся Эвенк, — деньги, которые вкладываются в содержание и обучение девушек, слишком велики для того, чтобы использовать вышеупомянутых барышень для любой цели, кроме как торговля наркотиками. А так как все эти девушки, извините за острую постановку национального вопроса…

— Пожалуйста, пожалуйста, — оживился Шпрехшталмейстер.

…хотя и находятся в настоящее время в Израиле, но происходят из русских селений, — продолжил Эвенк, — то значит, и собираются их использовать для торговли наркотиками в России.

— И каким же способом их собираются использовать? — продолжил гореть любопытством Пятоев.

— Вот это я и хочу узнать с вашей помощью, товарищ майор, — задушевно молвил Эвенк.

— Служу Советскому Союзу, — неожиданно для самого себя отчеканил Пятоев служебный слоган своей лейтенантской юности.

— Марк Абрамович, — вмешался в беседу Рабинович, — я, хотя живительному действию электросудорожной терапии и не подвергался, но понять не могу, вам то это все зачем?