Совместная работа над этим уставом обогащает чиновника зарплатой, а соискателя статуса общественной организации — ненавистью к чиновнику. Если ваш интеллект вынуждает вас бороться против нелепостей в упомянутом документе, будьте уверены — вас заставят уважать чиновника и его право стоять на страже нелепости. Если вы правдолюбец и требуете предъявить инструкции, по которым вся эта абсурдная практика существует, вам откажут в «человеческом» отношении и заставят воспринимать чиновника как самого человечного человека, чья человечность позволяет вам зарегистрировать свою организацию, только вопреки бесчеловечной инструкции. Такой вот новый вид кормления изобретен существующей системой.

Зато для тех, кто особо боек, существует замечательная возможность проявить себя и зарегистрировать партию численностью в десять человек. Потом эти партии объединяются в блоки, блоки собирают собрания "демократической общественности", конституционные совещания и пр. В общем открыты широкие возможности для имитации и пересудов журналистов.

Пожалуй, единственная небюрократическая структура (поэтому и маломощная), существовавшая в Москве в годы случайной демократии и кое-как отработавшая концепцию государственной поддержки новых общественных структур — это Общественный центр Моссовета (ОЦМ). Но Моссовет — враг администрации. Поэтому взлом помещений Центра и его варварский разгром в октябрьские дни 1993 г. были вполне закономерны, а гробовое молчание прокуратуры по этому поводу — естественным.

И все-таки о работе Центра есть что рассказать. Центр впервые стал проводить публичные слушания, впервые организовал общественные приемные по ключевым проблемам города, впервые стал выпускать аналитический бюллетень по проблемам московских общественных организаций. ОЦМ помог многим общественным организациям и отдельным людям. Это была фактически единственная структура в городе, которая своими силами пыталась заполнить громадную брешь между властью и избирателями. Этот опыт еще пригодится тем, кто сметет бездарную номенклатурную касту демо-советикусов.

А пока все условия в Москве созданы для партий другого рода — номенклатурных. После августовского путча 1991 г. стараниями мэра Москвы Г. Попова возникло Движение демократических реформ. В его Совет помимо Г. Попова входили такие заметные лица, как Вице-президент А. Руцкой, российский премьер И. Силаев, серый кардинал КПСС А. Яковлев, экономический академик Петраков, префект центрального округа Москвы А. Музыкантский известный тележурналист Э. Сагалаев и др. ("РГ", 31.07.91, «Политика», № 16, 1991).

21 октября 1991 г. Г. Попов выпустил мэрское распоряжение с такой преамбулой: "Учитывая, что одним из важнейших условий создания демократического правового государства является создание независимых политических структур и движений…". А смысл состоял в том, чтобы передать Оргкомитету Движения демократических реформ здания Бауманского райкома и райисполкома на Басманной ул. с площадью служебных помещений, ни много ни мало, 5 тыс. кв. м. ("Солидарность", № 15, 1991).

А вот другой пример развития многопартийности по номенклатурному сценарию. В конце 1991 г. в ответ на свои кадровые рекомендации московская организации Демократической партии России получила от мэрии письмо следующего содержания: "Согласно сложившейся практике, рекомендации по кадровым вопросам от партий и общественно-политических организаций поступают и проходят предварительное рассмотрение в комиссии московской городской организации движения "Демократическая Россия". Для скорейшего рассмотрения кадровых рекомендаций МГО ДР Вам надлежит передать их непосредственно в эту комиссию либо в координационный совет МГО движения ДР". Подписано заместителем генерального директора департамента мэра А. Соколовым (все тем же — из команды «поповцев» в Моссовете) ("НГ", 29.05.92).

Так номенклатура дозировала многопартийность. После путча 1993 года уже и контролировать было нечего. Многопартийность стала совершенно ненужной вещью. Партии можно было создавать почти мгновенно. Деньги делали все. Одна за одной вымирали и рождались вновь партии без идеологий и без каких-либо мыслей по поводу судьбы России. Партия любителей пива, Партия бедноты, Партия большинства, Партия народной справедливости и пр. А номенклатура, совершившая свой мятеж, свой интерес видела в других структурах — это клан Газпрома, клан ВПК, банковский клан и т. п.

Оглядываясь в прошлое, трудно понять, для чего на свою голову избиратели и депутаты то и дело голосуют за карьеристов, проходимцев и лжецов. Казалось бы, не так уж и сложно разобраться в этих людях и, по крайней мере учесть свои ошибки. Этого почему-то не происходит. Нам почему-то проще махнуть на все рукой, в то время как проходимцы формируют все более плотные группы, скрепленные дисциплиной, круговой порукой и даже кровью.

Моссовет тут не исключение. Те, кто не собирался торговать своей совестью, оказались беспомощными против интриг и коллективных действий ставленников номенклатуры. В результате от их имени управляли Моссоветом люди не самого высокого интеллектуального и нравственного уровня.

ДУМСКИЙ ПЕРЕВОРОТ

Прежняя система ответственности депутатов за свою работу рассыпалась на глазах. Кворум сессий Советов разных уровней исчезал повсеместно. В Моссовете численность депутатов, при которой принятие решений могло считаться правомерным, составляла 311 человек. Но даже на первой сессии после месяца работы заседание начиналось при наличии лишь 200 человек.

Законодатели нашли выход из положения, не утруждая себя размышлениями о причинах такой ситуации. Они решили не затрагивать чьих-либо интересов и не вводить карательных дисциплинарных мер. Просто решено было снизить кворум с 2/3 до 1/2. Система представительных органов начала свое планомерное вымирание.

На месте неповоротливых сессий стали возникать Малые Советы, смысл создания которых состоял в том, чтобы передать на мини-сессии текущие проблемы и разгрузить большие залы от многочасовой бестолочи. В Москве Малый Совет решили назвать Городской Думой.

Первый состав Городской Думы Москвы был образован самозаписью депутатов, которые готовы были продолжать постоянную работу. Большинство из них уже работали в Моссовете, получая за это зарплату. Поэтому они записывались в Думу по долгу службы, хотя не всегда собирались работать в этом новом органе.

Принятый поначалу порядок организации Думы был вполне законным, но очень не устраивал Г. Попова, который просто взорвался 18 декабря 1991 г. яростным заявлением в прессе. В нем с надрывом было написано: мы хотим все приватизировать, слабых защитить, всю Москву накормить, а депутаты мешают. Мешают потому, что требуют исполнения законов, которые, по мнению Попова, останавливают реформы в Москве. Главное препятствие для благоденствия — Дума, отменяющая решения мэра, которые никак не умещаются в российское законодательство (что он и сам без всякого смущения признал). Депутаты, видите ли, хотят в соответствии с законом, утверждать должностных лиц, возглавляющих некоторые отрасли городского хозяйства! Но ведь уже есть мэр с вице-мэром! Они сами в состоянии всех назначать! В заявлении Попов однозначно объявил о своей отставке, но по принятой им манере поведения в отставку не ушел. Соврал, стало быть. Зато добился могучего резонанса в прессе и в рядах "демократической общественности".

Как открылось впоследствии, свободное формирование Думы противоречило далеко идущим планам демноменклатуры. А план был прост: сформировать Думу, послушно выполняющую все просьбы мэра.

Любопытный документ хотелось бы процитировать в качестве иллюстрации того, какими иезуитскими методами действует номенклатура против своих оппонентов. В перечне работ по департаменту мэра указана такая: система кластерного анализа социальных объектов. В примечаниях указано, что система позволила выявить "не объединенных в формальные группы депутатов, близких по взглядам, что позволило выработать оптимальный для конструктивного взаимодействия с исполнительной властью состав Малого Совета из имеющегося контингента депутатов Моссовета". Все правильно, бюджетные деньги потрачены на собственные политические цели. Вычислили сторонников, собрали их с помощью того же аппарата и в нужный момент обеспечили перевес голосов. Короче говоря, против своих противников номенклатура считала возможным применять все, "что не запрещено законом". А нравственность, как известно, законами не регламентируется.