Надо поделиться с читателем еще одним наблюдением. С течением времени среди номенклатурной обслуги среднего звена образовалась прослойка чиновников, которые умели содержать свое лицо в демократическом виде, умели казаться вполне здравыми и порядочными людьми. Многие обманывались этим напускным видом, чувствуя «конструктивное» благорасположение этих чиновников и надеясь на какой-то разумный прогресс при решении собственных и общественных проблем. Глубоко непорядочные люди с внешне порядочными чертами получали определенные преимущества в условиях номенклатурного мятежа. Они походили на некую небольшую фракцию в недрах номенклатуры, с которой все-таки можно иметь дело.
"Конструктивное взаимодействие" имеет характер гипноза. Чем больше общаешься с номенклатурными «конструктивистами», тем больше впадаешь в наивную доверчивость и сам перерождаешься в такого «конструктивиста».
Финал
Гибель Моссовета была заложена уже в первые месяцы его существования. От внимания публики в свое время ускользнули (или были тщательно скрыты) интриги группы "самых демократичных демократов" из ближайшего окружения Попова. Эта группа сразу после избрания постаралась накрыть своим влиянием все структуры Моссовета, превратить сессию в легко управляемый инструмент. С коммунистами в городской исполнительной власти руководству Моссовета довольно быстро удалось договориться. А вот каждый раз увязывать противоречивые позиции среди депутатов демократического крыла — оказалось делом слишком сложным. Поэтому летом-осенью 1990 г. группа Попова уже перестраивала свою тактику захвата власти, ориентируясь на силовые методы.
Нетрудно перечислить объективные причины падения Моссовета: отсутствие системы гражданского общества, реальной многопартийности, социальных групп населения с устойчивыми общественно-политическими интересами… Добавим сюда, что большинство депутатов Моссовета, включая его руководство, состояли в КПСС и прошли там школу лицемерия и «гибкости». Может быть, именно поэтому многих депутатов удалось так просто купить должностями или благосклонностью очередного патрона.
Сыграла свою роль и пробудившаяся страсть к привилегиям и коммерции. Чем больше трудностей встречалось на пути депутатской деятельности, тем больше депутатов переносило свою активность на частный бизнес или частные карьерные программы. Депутатский статус давал дополнительные возможности.
МОГЛИ ЛИ СОВЕТЫ ВЗЯТЬ ВЛАСТЬ?
Из материалов "круглого стола" газеты «Оппозиция» (№ 7, 1994):
А. Тюленев, депутат Моссовета:
"Да, у Советов, в частности у Моссовета, была возможность полностью взять власть в городе в свои руки. По крайней мере такая возможность была в 1990 г. Психологический фон был очень благоприятным. Москвичи ждали, что новый неноменклатурный Моссовет покажет себя властью в городе, накажет зарвавшихся чиновников, примет решения на пользу москвичей и т. д. Ожидания были очень большими. К сожалению, они оказались обманутыми. Почему? Начнем с того, что Моссовет оказался предан своими первыми вождями. Именно предательство было со стороны Попова, Станкевича. А те люди, которые пришли им на смену — Гончар, его заместители Седых-Бондаренко и Белов — не смогли или не захотели организовать работу Моссовета. Достаточно привести такой пример. За все время существования Моссовета ни одна депутатская комиссия ни разу не отчиталась перед сессией за свою деятельность.
Вообще Г. Попова, при всем моем отвращении к нему, как к политику, я считаю человеком весьма неглупым. Он проводил политику разложения довольно тонко. Например, известен случай, когда депутатам Моссовета в 1990 г. от имени руководства Совета вдруг предложили приобрести машины по старой цене — за 10 тыс. рублей, когда на рынке они уже стоили намного дороже. Предложили всем записываться. В списке оказалось человек 300. Не знаю, получил ли кто-нибудь из них машину, но Попов не раз этот список вытаскивал и говорил о депутатах: "Вот каковы они — за машину готовы продать все — и Советы, и мать родную, и все прочее". Это типичный пример политики Попова.
Чью волю выполнял Попов, сказать сейчас трудно. Но то, что с самого начала у него была идея ликвидации такого авторитетного органа власти, как Моссовет, — у меня нет сомнений."
А. Калинин, депутат Моссовета:
"Да, люди типа Попова сыграли страшную роль. В России теперь нет более ненавистного слова, чем демократия. На самом деле никакой демократии не было. Советы были у власти два месяца — пока мы бегали, знакомились друг с другом, узнавали, кто у нас вождь, а кто нет. Моссовет уже тогда имел двух естественных лидеров: Станкевича и Попова. Другого выбора не было. Оба были "видными деятелями демократического движения", Межрегиональной группы. Они рядом с Сахаровым сидели!
Вспомните, кого из вас не проняла слеза, когда худенький еще тогда Станкевич говорил: "Вы, Михаил Сергеевич, коммунист и не имеете права затыкать мне рот. Я представляю 126 тысяч избирателей!" И я тогда, признаюсь, удивлялся, какая отвага в этом тщедушном тельце! Не такие ли люди переломят хребет коммунистической системе лжи, лицемерия и насилия?!! А Попов был теоретик — мудрейший человек. Все остальные были на три головы ниже не очень высокого Попова.
<…> Но кто сейчас на первых ролях? «Демократические» выдвиженцы! Они раньше прозябали: кто преподавал научный коммунизм где-то в провинции, кто трестом руководил, кто техникумом. Системе нужны такие люди, как Гайдар и Чубайс. А кем они были при старой системе? Вспомните как недавно их отхлестал сановник-боярин Черномырдин: «завлабы»! Вот там их место. А пока они нужны системе, чтобы создать ощущение какого-то развития, движения вперед, перехода в новое качество и т. д.
У нас было время до января 1991 г. — до того момента, когда Попов надел на нас исполком списком. И даже после этого какие-то возможности были. До тех пор, пока Верховный Совет руками "вождя народов" Руслана Имрановича не подписал положение "О реформе органов управления города Москвы". После этого началась агония и пошли арьергардные бои. Кстати, не всегда безуспешные.
Например, в Моссовете была комиссия имущественного контроля. Во-первых, они даже наловчились выигрывать в наших судах дела — опротестовывать сделки по приватизации! Во-вторых, они накопили бесценный материал, который, возможно, какому-то архивисту-историку лет через 20 понадобится.
Я считаю, что шансы стать властью были. Упустили их потому, что имели, во-первых, романтическое сознание, во-вторых, потому что следовали еще одной совершенно ужасной идее: идее исторического компромисса. Мы все время должны были с кем-то договариваться. Но компромисс — это когда речь идет о дележе 50:50 или 60:40. А когда вас держат за горло и говорят: "Все мое, и тогда я задушу тебя не сегодня, а завтра…"?
Люди типа Гончара (не даром он сейчас в верхней палате Федерального Собрания!) доконали наш Совет полностью. Это был конец мучительный и долгий.
Хочу вам сказать, что я лично ни в какие представительные органы больше никогда не полезу. Считаю ныне существующий режим абсолютно незаконным. Он мне совершенно не нужен: он меня не обеспечивает, не защищает, он основан на крови, он омерзителен с головы до пят еще в большей степени, чем большевистский режим. Ни в каких его выборах я участвовать не буду. Это будут выборы в незаконные органы власти. Единственный выход — это восстановление конституционного строя, который существовал до вечера 21 сентября. Мы можем сказать Верховному Совету: "Ребята! Мы возвращаем вас к власти с условием — в течение 3-х месяцев разработать порядок, принять необходимые законы и провести выборы в Учредительное Собрание и там решить вопрос о Конституции".
