— И это...

— Да, это мое имя. Вы можете прийти через полчаса?

Смит мгновение колебался, почти готовый плюнуть и отказаться от странной затеи, но затем пожал плечами.

— Да.

— Так значит, третья дверь.— Девушка коротко кивнула, запахнула плащ и растворилась во мраке.

Смит сидел, прислушиваясь к мягким, быстро затихающим звукам шагов; в его голове царил полный сумбур. Что же это получается, неужели все разговорчики насчет абсолютной невозможности проникнуть в древнюю цитадель — обычная болтовня? Неужели этим круглосуточно охраняемым девственницам разрешают болтаться ночью по городу и зазывать к себе гостей? Или я попросту нарвался на чью-то неправдоподобно изощренную шутку? Третья дверь налево... Если верить преданиям, некие таинственные силы стерегут все эти двери и ворота с такой неусыпной бдительностью, что даже мышь не проскочит в цитадель Минга без дозволения лорда Алендара, ее хозяина. И привратник откроет свою чертову дверь не столько по паролю «Водир», сколько по приказанию Алендара? Или вообще не откроет? А вдруг эта решительная девица принадлежит какому-нибудь эднесскому лорду, и этот лорд преследует свои непонятные, но, конечно же, далеко идущие цели? Смит потряс головой, словно избавляясь от наваждения, и усмехнулся. Поживем — увидим.

Он подождал еще несколько минут. Волны все так же плескались о сваи, бездонную черноту неба вспорол ослепительный след взлетающего корабля, секунд через десять до его ушей докатился приглушенный расстоянием грохот мощных двигателей.

Время поджимало. Смит неохотно встал, размял до мурашек отсиженные ноги, поправил болтающуюся на бедре кобуру и углубился в дебри складов, заводиков и мастерских.

Двадцать минут быстрой ходьбы по темным безлюдным переулкам — и он оказался у стен огромного запретного города, известного под названием «цитадель Минга». Ее мрачные каменные громады сверху донизу поросли ярко-зеленым лишайником, похожим на земной. Массивные створки центральных ворот, выходивших на Дворцовый тракт, надежно скрывали от постороннего взгляда тайны и загадки древней крепости; над мощной, сложенной из дикого камня аркой тускло тлел светлячок крошечной синей лампочки. Смит бесшумно свернул налево, миновал две утопленные в глубоких нишах двери и остановился перед третьей. Выкрашенная в грязно-зеленый цвет, плотно укрытая свисающими сверху лианами, она почти сливалась с поверхностью стены; неосведомленный человек прошел бы мимо, ничего не заметив.

От зеленой двери исходило странное ощущение опасности; Смит простоял перед ней с минуту, вглядываясь в тяжелые филенки, покрытые выгоревшей, слегка шелушащейся краской, вслушиваясь в тишину, даже принюхиваясь к тяжелому неподвижному воздуху. Затем он поднял руку и негромко постучал.

Дверь беззвучно распахнулась — черный прямоугольник на фоне грубой каменной кладки.

— Ку’а ло’вал? — спросил высокий, чуть дребезжащий голос.

— Водир,— заговорщицки прошептал Смит и невольно усмехнулся.

Сколько влюбленных юнцов приходило к этой двери в минувшие дни, с какой отчаянной надеждой шептали они имена златовласых красавиц! Но стражи оставались непреклонны. Вполне возможно, что он — первый за долгую историю цитадели мужчина, пришедший к ее стенам по приглашению и услышавший от привратника: «Заходите».

Смит пригнулся, чтобы не стукнуться головой о низкую арку, шагнул через порог, услышал за спиной шорох закрываемой двери и оказался в полной темноте. Он потрогал предусмотрительно расстегнутую кобуру и застыл, напряженно вслушиваясь в вязкую тишину; через пару секунд под потолком вспыхнула слабенькая призрачно-синяя лампочка. У противоположной стены крошечной каморки, рядом с бронзовой, богато орнаментированной дверью, стоял жирный, дрябловатый венерианин в темно-красном бархатном камзоле; на руке евнуха висела длинная пурпурная мантия, черные, как уголь, глаза искоса разглядывали ночного гостя, на мучнистом лице читалась почти не скрываемая насмешка — с легкой примесью страха и восхищения.

Смит окинул взглядом голые каменные стены — судя по всему, сторожка находилась в толще крепостной стены — и вопросительно посмотрел на привратника. Тот подобострастно поклонился, пробормотал: «С вашего позволения», развернул мантию и накинул ее Смиту на плечи. От мягкой, шелковистой материи исходил легкий горьковатый аромат, тяжелые струящиеся складки свисали до самого пола, закрывая грубые походные сапоги. «Маскировка»,— ухмыльнулся про себя Смит и тут же брезгливо отстранился, заметив, что белые пухлые пальцы тянутся к его шее, чтобы застегнуть золотую с алмазами пряжку. Евнух не обиделся — или умело скрыл обиду. «И наденьте, пожалуйста, капюшон»,— пробормотал он, глядя, как Смит возится с пряжкой. Глубокий капюшон полностью спрятал выгоревшие под палящими лучами многих солнц волосы, окутал тенью продубленное ветрами чужих миров лицо.

Евнух открыл тяжелую бронзовую дверь и повел Смита по длинному, чуть изогнутому вправо коридору. Стены коридора являли собой прекрасный образчик парадоксального перехода сложности в простоту — их широкие деревянные -панели были сплошь покрыты резьбой, такой мелкой и изощренной, что на первый взгляд казались гладкими.

Сапоги Смита утопали в мягком ковре. Он бесшумно проходил мимо освещенных дверей, из-за которых доносились приглушенные голоса, привычно опуская руку на скрытый под мантией бластер. Но тревога неизменно оказывалась ложной, двери не открывались, можно было облегченно вздохнуть и расслабиться. Пока все шло на удивление гладко. Почему? Либо легенды сильно преувеличивают неприступность цитадели Минга, либо — и это было бы гораздо хуже — Алендар намеренно пропустил его в свои владения. С какой стати? Зачем? Миновав ажурную дверь — господи, неужели это и правда кованое серебро? Или просто посеребренная бронза? — они попали в другой коридор, такой же безлюдный, такой же роскошный, но на этот раз прямой и плавно поднимающийся вверх. Коридор упирался в бронзовую, тускло поблескивающую лестницу. Следующий коридор был освещен розовыми светильниками, подвешенными к сводчатому потолку. Затем — ажурная винтовая лестница, не бронзовая, а снова вроде бы серебряная, ведущая не вверх, а вниз.

За все это время они не встретили ни души. Из-за дверей доносились невнятные голоса, обрывки музыки и смеха, а коридоры так и оставались загадочно пустынными. Невероятная удача? Или этот маршрут расчищен по высочайшему повелению? У Смита возникло неприятное чувство, будто кто-то смотрит ему в спину. Они проходили мимо приоткрытых дверей, пересекали темные боковые коридоры, и чуть ли не каждый раз по его телу пробегали мурашки от чьей-то близости — враждебной, затаившейся, бдительно наблюдающей.

Они шли по коридорам, прямым и изогнутым, поднимались и опускались по лестницам, обычным и винтовым, и через полчаса даже обостренные чувства Смита стали отказывать, он не понимал уже, в какую сторону идет, не мог с уверенностью сказать, на какой высоте находится этот коридор, выше уровня земли или ниже; проходя мимо темных приоткрытых дверей, он все чаще ловил себя на почти непреодолимом желании оглянуться. В воздухе висела смутная угроза, в памяти непрошено всплывали суеверные легенды о страшных тайнах Минга, о его безымянных кошмарах.

Пальцы Смита судорожно стискивали рукоятку бластера, нервы напряглись, как стальная проволока. Слишком уж все это просто. Крепость Минга, эталон неприступности, неусыпно охраняемая силами, превосходящими человеческое разумение,— и вот какой-то космический бродяга проник в самое ее сердце, ничем не прикрытый, кроме бархатного плащика, ничем не вооруженный, кроме пистолетика на боку. Маскировка... а что я на голову выше любого венерика — этого разве не заметно? И ведь хоть бы кто встретился, хоть бы кто спросил, с какой такой стати эта жердь забрела во внутренние покои их девственно непорочной Минги? Ни рабов, ни охранников, ни еще кого, гуляй — не хочу, прямо как по заказу.

Как бы там ни было, пока все шло без сучка без задоринки — за исключением, может быть, одного момента. Когда Смит проходил мимо очередного входа в темный боковой коридор, оттуда донесся странный шелест, словно по каменным плитам волокли что-то тяжелое и скользкое; шедший впереди евнух вздрогнул, оглянулся, заметно ускорил шаги и успокоился только через несколько минут, когда источник загадочного звука остался далеко позади.