— Шамбло! Шамбло!
Истерическое улюлюканье толпы, мячиком прыгавшее по узким улочкам Лаккдарола, грохот тяжелых сапог по щебенке придавали дикому, ежесекундно нараставшему воплю зловещий, угрожающий смысл.
— Шамбло! Шамбло!
Крики приближались. Нордуэст Смит отступил в ближайший дверной проем и машинально потрогал рукоятку бластера, его бесцветные глаза опасно сощурились. В этом красном, насквозь пропыленном городишке жди любых неожиданностей. Жди и дождешься.
Люди только-только начинали обживать Лаккдарол, здешние нравы отличались первобытной грубостью и простотой. Однако бесшабашный Нордуэст Смит, чье имя гремело по всем кабакам Солнечной системы и пользовалось высочайшим уважением во всех пионерских поселках, был, если говорить правду, человеком крайне осторожным. В ожидании дальнейшего развития событий он прислонился спиной к стене и сжал рукоятку бластера. Крики приближались.
Вдали появилось ярко-красное пятнышко. Смуглая девушка в алом, сильно изодранном платье затравленно металась по улице; она бежала все медленнее, часто спотыкалась и шумно хватала воздух ртом. За несколько метров до Нордуэста девушка перешла на шаг, затем бессильно привалилась плечом к стене и стала озираться в тщетной надежде найти хоть какое-нибудь убежище. Топот и улюлюканье приближались, еще секунда — и разъяренная толпа вырвется из-за угла, затопит узкую улочку. Девушка негромко застонала и бросилась в ближайший дверной проем.
Увидев высокого широкоплечего мужчину с обветренным, дочерна загорелым лицом, она испуганно вскрикнула, покачнулась и осела беспорядочной грудой яркого тряпья и смуглой, почти шоколадной кожи.
Девушке угрожает опасность — этот факт не вызывал никаких сомнений. Смит не понимал происходящего и, как правило, не отличался чрезмерной галантностью, однако беспомощное, отчаявшееся существо, упавшее к его ногам, не могло не возбудить в нем извечное для всех землян сочувствие к слабым и обиженным. Так или иначе, но странствующий рыцарь (Н. Смит) задвинул прекрасную даму (неопрятную груду хлама; к слову сказать, он так и не видел лица этой «дамы») в дальний угол и обнажил меч (вытащил бластер из кобуры). Секунду спустя из-за угла появились преследователи.
Общая цель объединила самую разношерстную публику: кроме землян здесь были и марсиане, и венериане (ну чего им не сидится в своих болотах?), и совсем уже непонятные обитатели каких-то Богом забытых планет. Не увидев своей жертвы, они резко притормозили, затем разошлись по сторонам улицы и двинулись вперед, методично осматривая все дверные проемы, щели и закоулки.
— Что потеряли, ребята?
Ближайшие преследователи повернулись на громкий, издевательский голос Смита и застыли с разинутыми ртами; вскоре над узкой, сжатой красно кирпичными стенами улицей повисла напряженная тишина — толпе требовалось время, чтобы осмыслить и переварить увиденное. Загнанная в угол жертва обрела неожиданного защитника. Высокий человек в кожаном комбинезоне космического разведчика сжимал бластер с привычной уверенностью профессионала. Его суровое, изборожденное шрамами лицо дочерна выгорело под яростными лучами десятков неведомых солнц, в бесцветных, почти прозрачных глазах поблескивали опасные огоньки.
Лидер толпы — кряжистый землянин в рваном комбинезоне, все еще хранившем следы форменных нашивок патрульной службы, колебался не более двух секунд. На распаленном охотничьим азартом лице появилось странное недоумение, тут же сменившееся гневом.
— Шамбло! — прохрипел оборванец и бросился вперед.
— Шамбло! — взревела толпа, накатываясь на Смита.— Шамбло! Шамбло!
Смит стоял, расслабленно привалившись к стене и скрестив руки на груди,— поза, начисто отрицавшая какую-либо готовность к быстрым действиям. Однако не успел вожак сделать и одного шага, как ствол бластера, только что лежавший на сгибе левого локтя разведчика, описал полукруг, узкий пучок яростного иссиня-белого света взрезал мостовую огненной, рассыпающей искры дугой. Этот знак не нуждался в толкованиях: толпа смешалась, передние ее ряды отхлынули назад, задние продолжали напирать; губы Смита изогнулись в саркастической усмешке. Однако вожак оказался смелее своих последователей: угрожающе сжав кулаки, он шагнул к раскаленной, быстро тускневшей черте.
— Так ты что,— зловеще поинтересовался Смит,— хочешь пересечь мою границу?
— Отдай нам эту девку!
— Отдать? — изумился Смит.— А вы что, не можете взять ее сами? Руки коротки?
Безрассудная, казалось бы, наглость разведчика основывалась на трезвом, холодном расчете. Опытный психолог, он прекрасно знал повадки толпы и мог достаточно точно оценить ситуацию. Опасность, конечно же, была, но не смертельная. Никто не размахивал оружием, девушка в красном вызывала у загонщиков кровожадную, абсолютно необъяснимую ярость, однако на Смита это чувство не распространялось. Воинственная толпа давно бы схватилась за бластеры, а эти ребята только размахивают кулаками, откуда следует непреложный вывод: дать пару зуботычин могут, но никак не более. Смит широко ухмыльнулся и принял прежнюю расслабленную позу.
Толпа снова двинулась вперед, угрожающие выкрики звучали все громче и громче. Судорожные всхлипывания девушки превратились в почти непрерывный стон.
— Что вам от нее нужно? — спросил Смит.
— Это Шамбло! Ты что, не видишь, что она — Шамбло? Вышвырни девку сюда, а дальше мы о ней сами позаботимся.
— Сейчас о ней забочусь я,— лениво процедил Смит.
— Да она же Шамбло! Ты что, совсем идиот? Мы никогда не оставляем этих тварей в живых! Дай ей хорошего пенделя, и дело с концом!
Слово «Шамбло» не имело для Смита ровно никакого смысла, а угрозы и требования только укрепляли его врожденное упрямство. Люди подступили к самому краю остывшей уже борозды, от диких, яростных воплей закладывало в ушах.
— Шамбло! Вышвырни ее сюда! Отдай нам Шамбло! Шамбло!
Маска ленивого безразличия становилась опасной — этак они могут недооценить противника.
— Назад! — Смит распрямился и угрожающе повел стволом бластера,— Назад, если хотите жить! Она моя!
Нет, он и в мыслях не имел применять оружие. Один-единственный выстрел — и все, можно заказывать гроб, а кому же охота расставаться с жизнью ради хоть самой распрекрасной девицы? Ребята отнюдь не настроены убивать невесть откуда взявшегося землянина, только не нужно их провоцировать. А вот поколотить — это они могут. Смит внутренне подобрался, готовясь встретить натиск толпы.
Но тут произошло нечто неслыханное, невероятное. Ближайшие к Смиту люди — те из них, кто расслышал за общим гомоном его наглую, вызывающую угрозу,— отшатнулись. На их лицах не было ни страха, ни даже недавней ярости — только полное, безграничное изумление.
— Твоя? — недоуменно переспросил вожак.— Она твоя?
Смит картинно расставил ноги, заслоняя жалкую, съежившуюся фигурку девушки.
— Да.— Он снова повел стволом бластера.— Моя. И вы ее не получите. Отойдите.
Немой ужас мешался на продубленном всеми ветрами лице вожака с чем-то вроде брезгливости и недоумения. Недоумение победило.
— Так значит, твоя?
Смит коротко кивнул. Экс-патрульный отступил на шаг, взмахнул рукой и произнес — нет, презрительно выплюнул три слова:
— Это — его тварь.
Крики стихли, люди заметно расслабились, все они, как один, смотрели на Смита с безграничным, не поддававшимся никакому разумному объяснению презрением.
— Твоя так твоя.— Вожак сплюнул на мостовую, растер плевок ногой, повернулся и пошел прочь.— Только,— бросил он через плечо,— не разрешай ей больше шататься по нашему городу.
Воинственные выкрики мгновенно прекратились, толпа разбилась на кучки и начала расходиться. Смит был ошарашен, он ничего не понимал. Ураганы страстей не стихают мгновенно — как и природные ураганы. Ну где это видано, чтобы кровожадная агрессивность озверевшей толпы вот так вот взяла и исчезла сама собой, словно ее и не было? И почему на лицах этих людей смешались презрение, брезгливость и даже — что уж совсем невероятно — сострадание? Лаккдарол не отличается особой строгостью нравов, простое заявление «эта девушка моя» не шокировало бы здесь и малого ребенка. Нет, Смит буквально кожей ощущал, что странная реакция толпы имеет совсем другую, глубинную причину. Отвращение появилось на всех лицах одновременно, рефлекторно — словно он признался, что завтракает грудными младенцами или поклоняется Фаролу.
