В конце концов его мучители одну за другой оторвали ему руки, потом ноги, затем расчленили тело, побросали куски в трясину и отправились восвояси с пустыми руками. Сокровище Эндреда не досталось никому.
И с тех самых пор вот уже двести лет Хеллсгард оставался необитаем. Место это было мрачным и унылым, туманы с болот несли с собой лихорадку, да и сам Эндред вовсе не лежал спокойно в своей трясине, куда забросили его палачи и убийцы. Хотя его расчленили, разбросали по всему болоту его большое тело, он вовсе не собирался успокаиваться навсегда. Он дорожил своим таинственным богатством, он любил его, и любовь его была сильнее самой смерти. Легенда гласила, что он и мертвый продолжал бродить по замку Хеллсгарда и сторожить свое сокровище не менее ревниво, чем когда был жив.
В течение двух сотен лет многие искатели сокровищ приходили сюда в поисках заветной шкатулки. Дрожа от страха, они обшаривали каждый уголок, каждое укромное место в покоях Хеллсгарда. И все они, как один, пропали — пропали навсегда. Эти болота заколдованы, и человек может попасть в замок только до заката дня, а после захода солнца неистовый призрак Эндреда встает из трясины, чтобы охранять то, за что сам Эндред когда-то отдал свою жизнь. Сменилось много поколений, и давно уже не рождалось на свет такого безрассудного смельчака, который отважился бы отправиться туда, где в этот тихий вечер оказалась Джирел.
Подъехав к замку, она натянула поводья. Перед воротами находилась широкая площадка, как раз за тем местом, где некогда был подъемный мост, преграждавший подход к Хеллсгарду. Много лет назад искатели сокровищ камнями засыпали ров, разделявший дамбу и площадку перед воротами, чтобы, не слезая с лошади, можно было добраться до самого входа в замок, и Джирел думала теперь провести ночь на этой площадке, под аркой, закрывающей ворота сверху, а уже на рассвете начать свои поиски.
Но что это?.. Клубы тумана между ней и замком становились все гуще и... не подводят ли ее глаза? Не человеческие ли там маячат фигуры?.. И кто эти люди, которые выстроились в две шеренги перед самым въездом в Хеллсгард? В Хеллсгард, заброшенный замок, вот уже две сотни лет населенный разве что призраками? Прищурившись от слепящих бликов солнца, отраженного в воде, пристально всматриваясь перед собой сквозь набухающий туман, она двинулась к воротам замка. Она чувствовала, как дрожит всем телом ее лошадь, с каждым шагом все неохотнее ступающая вперед. И в ее груди росло то же самое чувство — ей самой не хотелось двигаться дальше. Она сжала зубы и решительно пришпорила коня, заставив себя проглотить собственный страх.
Да, это и в самом деле темные человеческие фигуры, они стояли не шелохнувшись. Выстроившись в две шеренги, они, казалось, поджидали ее. Но несмотря на туман и слепящие лучи, что-то в этих фигурах показалось ей странным. Они стояли молча и совсем не двигались, и в их неподвижности было что-то дикое, неестественное. Конь ее не желал идти, упирался и даже пытался встать на дыбы, он весь дрожал — ей с трудом удалось заставить его снова двинуться вперед.
С каждым шагом таинственные стражи замка казались все страшней и страшней. И только приблизившись почти вплотную, она поняла, в чем дело: перед ней выстроились мертвые.
Их командир стоял перед строем, нанизанный на огромное копье, которое удерживало его на ногах, упираясь толстым концом в землю и пронзив его горло так, что наконечник торчал из затылка, и тот висел на нем, как бабочка на булавке.
Точно так же стояли и остальные за его спиной: выстроенные в две шеренги, они пьяно обвисли на пронзивших их тела копьях. У одних наконечник прошел сквозь горло, у других сквозь грудь или плечо — и только толстые древки поддерживали их, придавая им отвратительное, поистине ужасное подобие живых.
Так вот оно что: врата Хеллсгарда охраняет отряд мертвецов. В этом ощущалась даже некая жутковатая гармония: мертвецы стоят на страже мертвого замка в бесплодных, мертвых пространствах болот.
Минуту, которая, казалось, длилась целую вечность, Джирел, вцепившись в луку седла, всматривалась в них; стояла полная тишина, и она чувствовала, как холодный пот выступает у нее на лбу. Ей говорили, что вот уже много десятилетий ни один смертный не проезжал по этой дороге и не приближался к Хеллсгарду. И конечно, ни одна живая душа в течение многих поколений не должна была обитать в этих казавшихся призрачными башнях. И все же здесь стояли мертвецы, стояли, опираясь на свои копья — копья, лишившие их жизни и не дающие им теперь упасть. Но как это все произошло? И с какой целью? Когда?..
Видом смерти Джирел было не удивить. Многих храбрецов она лишила жизни собственной рукой — ей ли бояться мертвых? Но эта наводящая ужас, заставляющая леденеть в жилах кровь неожиданная встреча с отрядом мертвой стражи!
О-о, это было нечто совсем иное. Одно дело набраться мужества и войти в опустевший полуразвалившийся замок, и совсем другое — встретить в его воротах двойную шеренгу стоящих мертвецов, чья кровь темными ручейками еще сочится по влажным камням у них под ногами. Кровь еще совсем свежая — следовательно, они убиты сегодня. Выходит, когда она, бормоча проклятия, пробиралась сюда через безлюдную, дикую пустыню, какая-то неведомая сила сыграла с ними смертельную шутку, лишила их жизни, поставила на мертвые ноги и повернула их неживые лица в сторону дамбы, по которой должна была проскакать она. Значит ли это, что неведомая сила поджидала именно ее? Мог ли мертвый Эндред все предвидеть заранее?..
Она поймала себя на том, что всем телом дрожит под панцирем, и, чтобы успокоиться, расправила плечи, еще крепче сжала пальцами луку седла и сглотнула слюну. (Помни о своих людях, помни о Гае Гарлоте, помни, что ты — Джори!) Вспомнив смазливое лицо Гая, так и светившееся насмешкой, она вновь обрела решимость, гордо подняла голову и пробормотала проклятие. Эти люди мертвы — они не могут помешать ей...
Но что это?.. Жуткие стражи замка зашевелились? Сердце се забилось где-то в гортани, она судорожно сжала коня своими сильными коленями, и таким крепким оказалось это сжатие, что лошадь вздрогнула. Действительно, один из мертвецов передней шеренги вдруг покачнулся и беззвучно стал сползать вниз, на камни мостовой. Может быть, толстый конец копья поскользнулся на влажных от крови камнях? Может, это ветер нарушил шаткое равновесие тела? Но ветра не было, воздух был неподвижен. Однако мертвец мягко сложился в коленях, откинулся в сторону и со странным легким вздохом — в легких еще оставался воздух — ничком распростерся на камнях. И темная струя крови хлынула у него изо рта и растеклась по мостовой.
Джирел сидела ни жива ни мертва, она вся похолодела от ужаса. Это было похоже на кошмар. Поистине только в ночных кошмарах можно увидеть такое. И снова жуткая, невыносимая тишина в угасающем свете закатного солнца — ни ветерка, ни шороха, ни движения. Хоть бы какой-нибудь след ряби прошел по зеркальной поверхности болотистых луж, широко разбросанных вокруг по обеим сторонам дамбы. Только яркие лучи солнца отражаются в их глади — о, как слепят они глаза! Но небо постепенно тускнеет; тускнеет и становится совсем бледной вода на болоте, словно сама жизнь отступает, уходит куда-то из этих мест, оставляя здесь только Джирел... Одиноко сидит она на своей дрожащей от страха лошади и с ужасом взирает на мертвецов, охраняющих мертвый замок. Ей страшно даже пошевелиться — как бы удар копытом ее коня не потряс камень покрытия и не заставил упасть еще одного потерявшего равновесие мертвого стража. В голове у нее мелькает мысль, что она просто не перенесет и сойдет с ума, если увидит, как в этих неподвижных рядах снова возникнет движение. Если ничто не разрушит эти чары, не снимет заклятие, долго она не выдержит, и очень скоро пронзительный крик, застрявший у нее в глотке, вырвется наружу, и она станет вопить на всю округу, пока сама не испустит дух.
Но вдруг за спинами мертвой стражи послышался неприятный скрежет. Сердце ее сжалось так, что перестало биться. И потом кровь снова застучала в ушах, и сердце бешено заплясало в груди, будто пыталось вырваться сквозь панцирь на свободу.
