Возвращение в свете солнечных лучей, золотящих плоское поле Цирка, было настоящей радостью. Приятно также было сознавать, что я помог проложить хотя бы пару сотен метров пути на неизведанном участке. Какое бы удовлетворение ни приносило выполнение таких важных задач, как успешное проведение шерпов по уже знакомой, но изобилующей препятствиями дороге, тяга к приключениям, хотя и кратким, в неизведанной области не идет ни в какое сравнение. Кроме того, я побывал на 7600 метров (как я считал) и чувствовал себя не так уж плохо. Обо всем этом я говорил в тот вечер в оранжевой палатке с Томом Бурдиллоном (чем, вероятно, ему ужасно надоел). Тому на следующий день предстояло вести шерпов до лагеря VII. Заброски должны проводиться челночным способом с промежуточным складом, чтобы облегчить последнюю заброску на Седло. Джону очень не хотелось иметь для этой заброски два лагеря на стене. Проблемы палаток, питания — все будет страшно усложнено. Следовательно, если шерпам придется проходить всю стену за два дня, их ноша должна быть облегчена и в лагере VII, на полпути, может быть организована перевалочная база. Несчастный Чарлз Эванс, который должен был в этот день подниматься, лежал в другой палатке, страдая желудком. Его рвало, и чувствовал он себя отвратительно.

Многочисленные наши заботы обсуждались за ужином, состоящим из тушеного мяса с горохом. Большим преимуществом спустившегося является ещё и то, что он освобожден от готовки, бездельничает, а за ним все ухаживают.

Я чувствовал себя прекрасно; если снотворные таблетки помешали нам подняться так высоко, как мы мечтали, они зато прекрасно содействовали нашей акклиматизации. Следующее утро, 18-го, началось ленивым лежанием в мешке и поздним завтраком, в то время как Том тяжело вздыхал, готовясь к дневной жаре. Так как я оставил свой спальный мешок в лагере VII Да Тенсингу, я спал в мешке Тома. Мешок был достаточно удобным, однако проснулся я от исходящего из него сильного запаха керосина. Очень скоро из палатки вылез Чарлз и принялся сортировать продукты. Затем мы с ним начали спускаться. Прогулка от лагеря V к IV занимает приятнейшие полчаса: идешь по пологому склону и по легкому рельефу, дыхание твое достаточно ровное, чтобы насладиться красотами Цирка, которые почти уж начали нам надоедать; каждый раз рассматриваешь детали ледяных сераков, привычка к которым притупила наш взор, детали пестрой, кремово-черной раскраски контрфорсов Нупцзе с их неожиданными вертикальными взлетами; каждый раз любуешься волнами висящего ледника с сомкнутыми рядами башен, спадающих с Западного плеча и обрамляющих резкость Пумори. Лагерь IV был весь в волнениях новой жизни. Чарлз Уайли и Тенсинг ушли с шерпами вверх с последней заброской из Базы. Мы стали теперь полностью независимыми. Тхондуп был здесь, две большие сводчатые палатки стояли на месте. Шерпы не показывались до начала обычной суматохи с кошками и кухонным имуществом. Стало намного труднее находить пропавшие вещи. Накануне Гиальен II, ординарец Тома Стобарта, начал кашлять кровью и был отправлен на Базу совсем больным. Бедный Грифф снова был оторван от наиболее важных экспериментов, на этот раз для сопровождения больного, возможно, даже умирающего человека через ледопад . Все это создавало тревожную атмосферу. Но это было ничто по сравнению с тревогой, в которую нас повергла стена Лхоцзе. Джон, вышедший, чтобы нас приветствовать, вновь схватился с беспокойством за бинокль. Три муравья на стене медленно поднимались. Они перешли через высшую точку, достигшую нами накануне. Затем очень скоро трое остановись. По-видимому, там было препятствие. «Они спускаются!» — крикнул кто-то. Невероятно, но все бросили свои дела и смотрели только на стену. Бедный Джон! Он выглядел очень усталым. Какой-то рок не позволял ему, казалось, добраться до Седла. Опять снотворное? Они отступили в полдень, а вышли в 10.15. В бинокль мы могли хорошо разглядеть маленькие черные фигуры, стоящие или сидящие на террасе, перед тем как начать спуск (в действительности они оттирали помороженные ноги). В большой палатке, служившей теперь столовой, разговор о спускающихся был проникнут тревогой. То и дело кто-нибудь выходил взглянуть на стену. Джорджу Бенду, отправившемуся в лагерь V, чтобы на следующий день производить дальнейшую заброску, был дан специальный наказ — узнать, что же произошло. В 5.30 в лагерь со своим отрядом притащился Том Бурдиллон и рассказал происшествия этого дня. Майк действительно проглотил две снотворные таблетки, однако они были ни при чем. Группу остановил жестокий ветер, такой же, как тот, который мучил нас двумя днями раньше. Возникло подозрение, что пальцы на руках у Майка Уорда и на ногах у Джорджа поморожены. Да Тенсинг при таких обстоятельствах решил спуститься.

После ужина до поздней ночи не затихала увлекательная дискуссия по вопросу о шансах остаться в живых, если на вершине откажет аппарат с замкнутой циркуляцией. Сможет ли человек вернуться, перейдя через Южную вершину? Будет ли оправдан альпинист, бросивший своего напарника, если тот осужден на гибель? Смогут ли два человека пользоваться одним аппаратом? У Гриффа была вполне твердая точка зрения, У Тома также, хотя он в основном только слушал. Вечер прошел очень оживленно. Затем я вышел полюбоваться звездным небом. К тому времени Передовая База стала солидным лагерем. На стороне, обращенной к Западному плечу, стояли в ряд шесть небольших палаток. Большая палатка размещалась на бугре, по которому ночью можно было соскользнуть по направлению к ледопаду. За ней лежала груда припасов. Вначале эта палатка была кухней, причем подходящая миниатюрная трещина служила мусоропроводом. Но сагибы в погоне за теплом и пространством постепенно перебрались в эту палатку.

Когда снизу подходили к лагерю, первым сооружением на вашем пути, на стороне, обращенной к Лхоцзе, большая белая сводчатая палатка, в которой проживали шерпы. Далее шла организованная Тхондупом новая кухня: стены её были образованы брезентом, растянуть между опорами так, как это может делать только шерп, а пол застлан картоном от продовольственных коробок. Рядом, образуя последнюю сторону квадрата, стояла трехместная пирамидальная палатка. Вы могли получить для себя одну из маленьких палаток «Мид», хотя некоторые предпочитали жить в компании в большей палатке. В центре образованного таким образом квадрата, освещаемого в этот момент бледным светом звезд, происходили все лагерные события. Здесь Том Стобарт крутил свою камеру, Том Бурдиллон возился с кислородными аппаратами, Чарлз Уайли разглагольствовал перед шерпами, здесь приветствовали приходящие группы или говорили «доброго пути!» уходящим.

Эта ночь была необычайно ветрена, однако я крепко спал с 8.30 до 6.45, когда появился чай. Единственное, но и существенное неудобство, которое мне доставлял сон на высоте, заключалось по-прежнему в том, что нос был плотно заложен и в результате я дышал ртом.

У каждого выходящего из палатки глаза, как притянутые магнитом, поворачивались к стене Лхоцзе. Никаких признаков движения. Вскоре после девяти можно было видеть фигуру Джорджа Бенда, преодолевающего склоны под лагерем VI. Трое в лагере VII были невидимы. Только лишь после обеда, когда вернулся Джордж Бенд, мы узнали, что они лечили полученные накануне обморожения пальцев ног у Джорджа Лоу и пальцев рук у Майка и были вообще не в состоянии выйти из лагеря. Я снова стал советоваться с Джоном. Крепость по-прежнему не взята. Первый выход на заброску должен был начаться сегодня же.

Затем у меня был длительный разговор с Чарлзом Эвансом, единственным, как всегда, невозмутимым человеком среди встревоженных, не могущих оторваться от стены альпинистов. Я привожу здесь последний полученный мной отпечатанный на машинке документ. Отпечатан он был Джеймсом Моррисом для Джона и передан мне в Передовом базовом лагере. Подробности в части продовольствия добавлены Чарлзом.