— Нам вполне хватает, — сказал Крис. — Не понимаю, с чего ты взяла, что теперь надо ходить чаще, чем раньше. — Но, еще не докончив фразу, он уже сам знал, что это неправда. Немного мяса у них и впрямь было — но явно недостаточно для непомерных аппетитов Вальи.

— Лишнее никогда не помешает, — заспорила Робин, глазами показывая, что, пока тут Валья, сказать то, о чем они оба думают, не удастся. Между собой они уже обсуждали ее беременность и выяснили, что некоторые из их опасений титанида также разделяет. Так, Валью тревожило, что она не получает ни достаточно пищи, ни необходимую для нормального развития своего ребенка диету. — Этих гадов так трудно найти, — продолжила Робин. — Наверное, лучше бы они от меня бегали. А так можно пройти в метре от огурца и его не заметить.

Спор все тянулся и тянулся, и ничего не изменялось. Робин уходила через день — вдвое реже, чем ей бы хотелось, и в тысячу раз чаще, чем хотелось бы Крису. Всякий раз, как Робин уходила, Крис представлял ее лежащей с переломанными руками-ногами на дне ямы, лишившейся чувств, неспособной позвать на помощь и вдобавок зашедшей слишком далеко, чтобы они ее услышали. А всякий раз, как Робин оставалась в лагере, она не могла усидеть на месте, слонялась взад и вперед, орала на них, извинялась, опять орала. Она обвиняла Криса, что тот ведет себя как ее мать, обращается с ней как с ребенком, причем грубо и своевольно. Оба знали, что все это правда, — и никто ничего не мог поделать. Робин страшно хотела уйти за помощью, но не могла, пока Крис и Валья нуждались в ее охотничьих трофеях. Крис хотел уйти еще сильнее, но даже не заикался об этом из-за Вальи. Оба кипятились и спорили до одурения. Никакого просвета не было видно до того самого дня, когда Робин злобно всадила нож в один из серых сосцов — и получила за это струю белой жидкости в физиономию.

— Это молоко Геи, — сказала Валья и тут же осушила мех, предусмотрительно наполненный Робин. — Я и не думала, что оно есть на такой глубине. На моей родине оно течет от двух до десяти метров под землей.

— В каком смысле «молоко Геи»? — поинтересовался Крис.

— Не знаю, как объяснить. Просто — молоко Геи. И это значит, что все мои тревоги позади. Мой сын вырастет сильным. Молоко Геи содержит все, что нужно для жизни.

— А мы? — спросила Робин. — Можем мы… могут люди тоже его пить?

— Люди на нем просто расцветают. Это универсальное питание.

— А как оно на вкус, Робин? — спросил Крис.

— Понятия не имею. Ты что, думаешь, я так сразу его нахлебалась?

— Люди, которых мне довелось знать, утверждали, что у него горький привкус, — сказала Валья. — Я и сама это подмечала, но считаю, что качество его от оборота к обороту меняется. Когда Гея довольна, молоко бывает сладким. Когда Гея гневается, оно густеет и портится. Впрочем, питательных качеств оно никогда не теряет.

— А как она, по-твоему, сейчас себя чувствует? — спросила Робин.

Валья снова перевернула мех, добирая из него последние капли. Потом задумчиво наклонила голову.

— По-моему, она встревожена. Робин рассмеялась.

— О чем это Гея может тревожиться?

— О Сирокко.

— Что ты имеешь в виду?

— То, что сказала. Если Фея все еще жива и если мы выживем, чтобы рассказать ей о последних минутах Габи и ее последних словах, Гея содрогнется.

Робин выразила сомнение, и Крис про себя с ней согласился. Ему было непонятно, какую угрозу Сирокко может представлять для Геи.

Но важность открытия от Робин не укрылась.

— Теперь я смогу отправиться за помощью, — заявила она, начиная спор, который длился три дня и про который Крис заранее знал, что его проиграет.

— Веревка. Ты уверена, что тебе хватит веревки?

— Откуда мне знать, сколько нужно, чтобы хватило?

— А спички? Ты взяла спички?

— Вот тут. — Робин похлопала по карману пальто, привязанного к верху рюкзака, на который пошел один из Вальиных вьюков. — Крис, прекрати. Мы уже раз десять всю поклажу перебрали.

Крис знал, что она права, он прекрасно понимал, что вся его возня в последние минуты направлена только на оттяжку ее ухода. Прошло четверо суток со времени его окончательной капитуляции.

Разыскав ближайшие сосцы Геи, они аккуратно перетащили туда Валью. Хотя по прямой от старого лагеря было всего 300 метров, но она пересекала две крутые расщелины. Тогда они оттащили титаниду на полкилометра к северу, в поисках другого пути, затем на километр к югу, затем обратно.

— А мех с водой у тебя есть?

— Да вот же он. — Закинув мех за плечо, Робин потянулась за рюкзаком. — Пойми, Крис, все у меня есть.

Крис помог Робин взгромоздить огромный рюкзак на спину, отчего она стала совсем крошечной и напомнила Крису маленькую девочку, которой разрешили выйти на улицу и поиграть в снегу. Крис в эти секунды очень любил ее и страшно хотел о ней заботиться. А именно этого делать было нельзя, потому что Робин этого не хотела. Так что Крис отвернулся раньше, чем она успела перехватить его взгляд.

Но рот на замке он все-таки не удержал.

— Не забывай оставлять по пути пометки. Робин молча показала Крису небольшое кайло и снова сунула его в инструментальный пояс. Пояс этот был настоящим чудом, сработанным из отделанной шкуры огурца умелыми руками Вальи. План состоял в том, что, когда Валья сможет передвигаться на костылях, они с Крисом пойдут по пути, размеченному Робин. Крису не хотелось об этом думать. Ведь если Робин до того времени не успеет выбраться и вернуться с подмогой, это будет значить, что она попала в беду.

— Если перестанешь находить сосцы, иди три сна после того, как опустеет мех. А потом, если так их и не найдешь, возвращайся.

— Четыре. Четыре сна.

— Три.

— Мы договорились, что четыре. — Тут Робин взглянула на Криса и вздохнула. — Ладно. Три, если тебе от этого полегчает. — Несколько мгновений они стояли, глядя друг на друга. Потом Робин подошла и обняла его.

— Держись тут, — сказала она.

— И я почти то же хотел сказать. — Робин нервно рассмеялась, и Крис прижал ее к себе. Наступил неловкий момент, когда Крис не мог понять, хочет Робин, чтобы он ее поцеловал; потом решил, что наплевать, — и поцеловал. Девушка еще сильнее его обняла. Но почти сразу же, отводя глаза, отпрянула. Затем еще раз на него взглянула, улыбнулась и направилась прочь.

— Пока, Валья, — сказала она.

— До свидания, малышка, — крикнула в ответ Валья. — Я бы сказала «да не оставит тебя Гея», но ты, по-моему, предпочла бы идти одна.

— Вот уж точно, — рассмеялась Робин. — Пусть лучше сидит у себя в ступице и тревожится насчет Феи. Увидимся через килооборот.

Крис не спускал с нее глаз, пока она не скрылась из виду. Раз ему показалось, что Робин обернулась и машет рукой, но уверенности не было. Вскоре осталось только скачущее световое пятно от трех сиялок в плетеной клетке. А потом и оно исчезло.

На вкус молоко Геи и впрямь оказалось горьким, причем со времени ухода Робин становилось все горче. Вкус слегка менялся изо дня в день, но этих перемен было далеко недостаточно, чтобы обеспечить то разнообразие, которого жаждал Крис. Меньше чем через какой-то гектаоборот Криса уже тошнило при одной мысли о проклятом молоке, и он начинал задумываться, не лучше ли поголодать, чем давиться этой пакостной жижей.

Как можно чаще Крис отправлялся на поиски дров и пищи, заботясь о том, чтобы надолго Валья одна не оставалась. По пути он собирал древесину и время от времени приносил одно из местных животных. Всякий раз это был повод для радости, ибо Валья тут же доставала свои припасенные специи и каждое блюдо готовила по-новому. Вскоре Крис обратил внимание, что сама она ест очень мало из приготовленного. Причем он не сомневался — это не потому, что титанида предпочитает молоко. Множество раз Крис хотел потребовать, чтобы она брала полную долю, но так и не набрался решимости. Свою порцию он ел как скряга, растягивая трапезу на целые часы, и, если Валья предлагала, всегда брал добавку. Крис ненавидел себя за это, но ничего сделать не мог.