Крис потер глаза ладонью.

— И сколько?

— Я часто недоумевала, почему вашим женщинам нужно столько времени, чтобы произвести на свет нечто совсем небольшое и очень далекое от завершенности. Я только не хочу никого обидеть. Но наши дети рождаются уже способными к…

— Так сколько же?

— Пять килоломок, — ответила Валья. — Или семь месяцев. Так что я точно рожу его раньше, чем мне удастся отсюда выбраться.

Безвременье уже начало пугать Криса. Раз он поймал себя на том, что пытается установить последовательность событий начиная от обнаружения Вальи — и не может. Кое-какие события он помнил просто потому, что они следовали одно за другим на протяжении определенного периода бодрствования. Так, он не сомневался, что лечил ноги Вальи вскоре после разговора с Робин, потому что помнил, как давал девушке задание. И знал, когда они поймали первую сиялку, так как это случилось сразу после первого сна.

Маленькие люминесцентные существа их не боялись — они просто избегали оживленных мест. Когда Крис и Робин ходили по лагерю, сиялки к ним не приближались. А вот когда они ложились спать, оранжевые создания слетали на землю и устраивались в считанных метрах от них.

Тем первым «утром» Робин удалось к одной сиялке приблизиться — собственно говоря, даже протянуть руку и дотронуться до нее.

Люди были благодарны за тот свет, который обеспечивала им добрая дюжина существ, пока несколько минут спустя сиялки не начали отплывать. Робин поймала последнюю и привязала ее к колышку, где та целый день порхала. На следующее утро вернулась другая дюжина. Робин поймала всех, поскольку никаких серьезных попыток спастись они не предпринимали.

Сиялки оказались шарообразными существами, надутыми воздухом. У них были крылья, тонкие как мыльные пузыри, единственная двухпалая лапка, глаза-бусинки, но ничего похожего на головы не наблюдалось. Как Крис ни старался, никакого рта он не нашел, а следовательно, провалились все его попытки чем-нибудь их покормить. Если сиялок держали в плену больше двух «ночей», они умирали. Тогда Крис и Робин стали пользоваться ими не больше одного «дня», а каждое «утро» ловили новую стайку. Мертвая сиялка сильно напоминала лопнувший воздушный шарик. Если их касались не там, где нужно, они довольно болезненно били током. У Криса возникла мысль, что сиялки содержат неон — оранжевый свет недвусмысленно на него указывал. И все же это казалось Крису настолько маловероятным, что он предпочел молчать.

Еще в начале стоянки Крис и Робин перетащили Валью наверх. Они смастерили носилки и перетаскивали Валью по нескольку метров, пока не добрались до площадки наверху. При одной четверти жэ они вдвоем могли даже приподнять титаниду, хотя далеко бы ее не утащили.

На той самой площадке они разбили лагерь и приготовились к долгому ожиданию. Они все еще были далеки от оптимизма насчет своих шансов на спасение, ибо даже самый суровый рацион обеспечивал им еду не более, чем на пятьсот-шестьсот оборотов. И все же следовало обустроить свое жилище так, как если бы они собирались остаться там те шесть-семь месяцев, которые уйдут на выздоровление Вальи. Поставив палатку, они проводили большую часть времени в ней, хотя непогоды не ожидалось даже в теории, а температура неизменно составляла двадцать восемь градусов. Просто приятно было укрыться где-то от гулкой пещеры.

Валья стала вырезать для них всякую всячину. Она вырезала в таких количествах, что Робин без конца была занята поисками чахлых, низкорослых деревьев, древесина которых только и подходила для резьбы. Скука титаниду, казалось, меньше всего беспокоила; для нее это был просто подзатянувшийся отдых. Крис подумал, что это, должно быть, похоже на шестимесячный сон для человека.

Трое беглецов находились в западном конце неровной пещеры шириной в один километр и уходящей на неведомое расстояние к востоку. Пол ее представлял беспорядочное нагромождение упавших камней, мощных валунов, острых пиков, ям и расщелин. На север и на юг вело ошарашивающее многообразие проходов. Были там и устья коридоров, очень похожих на тот, по которому они спасались бегством. Многие из таких коридоров выглядели так, будто их специально прокладывали сквозь скалы; некоторые даже имели деревянную обшивку. Какие-то вели вниз, какие-то вверх. Другие оставались на одном и том же уровне. Но все до единого метров через сто разветвлялись на два-три туннеля, которые через короткий промежуток разветвлялись тоже. Вдобавок в каменных стенах были трещины, обычно встречающиеся в естественных пещерах. Коридоры за ними бывали столь хаотичны, что исследовать их было бессмысленно. Многообещающая тропа могла вдруг сузиться так, что даже Робин еле-еле туда протискивалась, — а потом выйти в такой зал, о размерах которого можно было только догадываться.

Поначалу Крис вместе с Робин отправлялся на изыскания. Но когда возвращался, то находил Валью в таком отчаянии, что вскоре решил прекратить свои отлучки. После этого Робин уходила одна — если удавалось уломать Криса.

Криса поразила происшедшая с Робин перемена, которая показалась по меньшей мере драматической. Девушка слушалась Криса, даже если это шло вразрез с ее желаниями. Вначале Крис просто изумился; он не ожидал, что Робин станет выслушивать приказы от мужчины. По более серьезном размышлении он все же решил, что его принадлежность к мужскому полу здесь несущественна. Робин вполне логично действовала в составе группы, которую вначале возглавляла Габи, затем Сирокко. Впрочем, Крис подозревал, что, прикажи любая из них сделать то, что показалось бы Робин очень не по вкусу, девушка тут же оставила бы группу. Робин никогда не причинила бы группе вреда — если не считать вредом ее уход — но на уме у нее всегда оставалось право выбора пробиваться в одиночку. Командным игроком она не была.

Однако Робин не претерпела волшебного превращения в верного последователя Криса. Разница здесь все же была. Она лишь охотнее прислушивалась к его доводам, признавала его правоту. Никакой борьбы не велось. В каком-то смысле уменьшившаяся до трех членов группа особой нужды в лидере не испытывала, но Робин редко проявляла инициативу, а Валья — вообще никогда. Так что вся тяжесть решений сама собой легла на Криса. Кроме того, Робин была слишком эгоцентрична, чтобы быть лидером. Временами она из-за этого становилась почти несносной для окружающих. Теперь в ней появилось что-то новое — частичка смирения и ответственности. Это позволяло Робин признавать свою неправоту и прислушиваться к доводам Криса, прежде чем принять решение. И именно ответственность за нечто большее, чем она сама, заставляла ее держаться Криса и Вальи вместо того, чтобы в одиночку отправиться за помощью, чего ей, по правде, больше всего хотелось.

Они очень во многом достигли компромисса. Больше всего проблем вызывали ее осмотры пещер. Затевая один и тот же спор, с теми же доводами и даже почти в тех же словах, они убеждались, что их уже это не трогало. Скука становилась все сильней, все темы, которые оказались общими, они обсудили, так что любое несогласие приносило лишь развлечение.

— Мне не нравится, когда ты уходишь одна, — примерно в двадцать первый раз повторил Крис. — Я кое-что читал про прогулки по пещерам, и ты все делаешь не так. Ты все равно что в омут бросаешься.

— Но ты же не можешь со мной пойти. Валье нужно, чтобы ты был здесь.

— Простите меня, — вставила Валья.

Робин тронула титаниду за руку, заверяя, что совсем ее не винит, и извиняясь за то, что коснулась столь деликатной темы. Потом, утешив Валью, взялась за старое.

— Кому-то надо выходить. Если я не пойду, мы тут с голоду подохнем.

Робин говорила правду, и Крис это знал. В пещере, кроме сиялок, обитали и другие существа, точно так же лишенные и страха, и агрессивности. К ним легко было подобраться и еще легче убить — но не так просто найти. Робин пока что обнаружила три вида — все размером с крупную кошку, медленные как черепахи, бесшерстные и беззубые. Как и чем они жили, оставалось загадкой, но Робин неизменно находила их лежащими неподвижно рядом с коническими серыми массами теплого, упругого вещества, которое могло быть сидячим животным или бесчерешковым растением, крепко укорененным. Упругие массы Робин назвала сосцами из-за их сходства с коровьим выменем, а три вида животных — огурцами, латуком и креветками. Причем вовсе не из-за вкуса — вкусом все они более и менее напоминали говядину — а в честь земных организмов, которые они пародировали. Она, кстати говоря, неделями ходила мимо огурцов, пока случайно не пнула один — и тот не вылупил на нее громадные белые глазищи.