В центре лермонтовского романа – крестьянское восстание под предводительством Пугачева. При этом Лермонтов опирается на реальные воспоминания современников о восстании крестьян Пензенской губернии. Вот как описывает он причины восстания: «Умы предчувствовали переворот и волновались: каждая старинная и новая жестокость господина была записана его рабами в книгу мщения, и только кровь их могла смыть эти постыдные летописи. Люди, когда страдают, обыкновенно покорны; но если раз им удалось сбросить ношу свою, то ягненок превращается в тигра: притесненный делается притеснителем и платит сторицею – и тогда горе побежденным!»

Наблюдая над бесчинствами помещиков и помещиц, Вадим думает: «Не мудрено, что завтра эта богатая женщина будет издыхать на виселице, тогда как бедная, хлопая в ладоши, станет указывать на нее детям своим». И далее Лермонтов рисует первую вспышку открытого народного недовольства, которая, как искра, раздувает пламя страшного народного мятежа. Восстание изображается Лермонтовым как грозная и неуправляемая стихия, все сметающая на своем пути.

В народном восстании участвует Вадим, сын дворянина, обиженного и разоренного богатым вельможей Палицыным. Но с восставшим народом у него взаимопонимания нет. Герой действует в пламени разбушевавшегося пожара как гордый и одинокий мститель за поруганную честь свою и своей фамилии. Перед нами гордая демоническая личность, возвышающаяся над толпой.

В романе есть удачные зарисовки отдельных героев, например жестокого, сластолюбивого и трусливого Палицына. Правдиво описаны картины крепостнического быта. Но в целом стиль романа остается субъективно-романтическим, перекликающимся с прозой А. А. Марлинского.

В незаконченном романе «Княгиня Лиговская» (1836-1837) Лермонтов меняет романтический регистр повествования на реалистический. По точному наблюдению А. Н. Соколова, в «Княгине Лиговской» Лермонтов «одним из первых подходит к задаче реализации в жанре прозаического романа художественных достижений пушкинского романа в стихах. Вместе с тем Лермонтов, опять-таки одним из первых, применяет творческие принципы, только что внесенные в литературу реалистическими повестями Гоголя».

«Высший свет» в эти годы, как мы имели возможность убедиться, стал модной литературной темой в «светской повести». Лермонтова отличает от ее создателей более критическое и резкое отношение к высшему обществу, которому противопоставлен Печорин своим острым, но охлажденным умом. Однако, подобно Арбенину, Печорин несет в своем характере язвы этого самого общества – индивидуализм и аристократическое высокомерие, что проявляется в его взаимоотношениях с бедным чиновником Красинским. Образ «маленького человека» нарисован Лермонтовым с нескрываемым сочувствием и бесспорно является удачей автора, идущего здесь в ногу с Гоголем, автором «Невского проспекта» и «Записок сумасшедшего». В то же время, опережая будущего автора «Шинели», Лермонтов показывает бунт «маленького человека» против своих обидчиков.

В петербургский период окончательно формируются общественные убеждения Лермонтова, его взгляды на исторические судьбы России. Они тяготеют к зарождавшемуся к концу 1830-х годов славянофильству. Лермонтов выносит из школы московских «любомудров» взгляд на человечество и нацию как на единую индивидуальность. Подобно отдельному человеку, каждая нация в своем историческом развитии проходит фазы детства, юности, зрелости и старости. Исторический процесс представляется ему сменой «избранных» народов, находящих в ходе развития и самопознания свою национальную идею, которой они обогащают мировую историю. «Мы должны жить своею самостоятельною жизнью и внести свое самобытное в общечеловеческое, – говорит Лермонтов своему новому петербургскому приятелю А. А. Краевскому. – Зачем нам тянуться за Европою, за французами?» В то же время Лермонтова нельзя причислять к правоверным славянофилам, потому что историческую судьбу России он более связывает с будущим, не обольщаясь слишком ее прошлым. Он видит в России, как впоследствии русские западники, молодую нацию, еще призванную сыграть свою роль во всемирной истории.

Лермонтову кажется, что западноевропейская культура вступает в полосу необратимого кризиса, что в мировой смене народов, играющих в определенные исторические периоды главенствующую роль, Западу приходит черед уступить место другому, более молодому народу. Об этом пишет Лермонтов в стихотворении «Умирающий гладиатор» (1836):

Россия, по Лермонтову, молодая, выходящая на мировую историческую сцену страна: «…она вся в настоящем и будущем. Сказывается сказка: Еруслан Лазаревич сидел сиднем 20 лет и спал крепко, но на 21-м году проснулся от тяжелого сна – и встал и пошел… и встретил он тридцать семь королей и 70 богатырей и побил их и сел над ними царствовать… Такова Россия». В этот период Лермонтов работает над реалистической поэмой «Сашка», в которой он пишет о Москве как сердце России проникновенные слова:

В мировоззрении Лермонтова укрепляется историзм: прошлое России интересует его теперь как звено в цепи исторического развития национальной жизни.

Этот историзм особо отметил Белинский в «Песне про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова»: «Здесь поэт от настоящего мира не удовлетворяющей его русской жизни перенесся в ее историческое прошедшее, подслушал биение его пульса, проник в сокровеннейшие и глубочайшие тайники его духа, сроднился и слился с ним всем существом своим, обвеялся его звуками, усвоил себе склад его старинной речи, простодушную суровость его нравов, богатырскую силу и широкий размет его чувства и, как будто современник этой эпохи, принял условия ее… – и вынес из нее вымышленную быль, которая достовернее всякой действительности, несомненнее всякой истории».

Готовясь к поединку с нанесшим его семье бесчестье Кирибеевичем, купец Калашников просит любезных братьев, в случае его поражения, выйти на бой за «святую правду-матушку»:

Православно-христианское сознание купца органически связывает между собою то, что с таким трудом удавалось сделать Лермонтову: земная сила зависит от чистоты и святости, «небесное» и «земное» не противоположны, а взаимосвязаны. Молодые братья Калашникова «свежей силою», потому что на них «меньше грехов накопилося»: чем безгрешнее человек, тем сильнее он в битве. Эти убеждения породили в эпоху Ивана Грозного обычай судебного поединка, называемого «полем». Когда правда не давалась в руки следствию, истец и ответчик шли на «поле», на поединок, в котором побеждал правый и терпел поражение виноватый.