Дни шли за днями, месяцы за месяцами, битвы за битвами, а реке конца-края не было. Наконец заметили путешественники, что уровень воды в реке периодически повышается и понижается, и возрадовались, угадав близость моря, его отливы и приливы. Однако радость их оказалась преждевременной: еще тысячу километров предстояло им пройти до устья. В конце августа бригантины вышли в Атлантический океан и взяли курс на север. Вот уж чудо из чудес — как двум утлым суденышкам с парусами, сшитыми из рубах, удалось добраться по морю до испанского поселения на острове Кубагуа, отстоящего от устья Амазонки почти на две тысячи километров.

Орельяна отправляется в Испанию доложить королю о своих открытиях. Они воистину грандиозны, ибо только теперь становятся понятны действительные размеры южного материка. И конечно же первостепенное значение имеют амазонки, обещающие неслыханные богатства. Сведения об амазонках мгновенно расходятся по Испании, а в Новом Свете их распространяют спутники Орельяны, в том числе Карвахаль, уже написавший свою хронику. Как явствует из ее названия, еще во время путешествия участники экспедиции нарекли туземную Паранутингу рекою Амазонок. И хотя какое-то время употребительны были три названия — река Орельяны, Мараньон и река Амазонок, последнее победило и легло на карты Южной Америки.

После путешествия Орельяна и думать забыл о скромном губернаторстве в Гуаякиле. Отныне все его помыслы были сосредоточены на завоевании страны амазонок. Он добился у короля патента на колонизацию открытой страны и рьяно взялся за подготовку экспедиции. Однако дело продвигалось очень туго. В конце концов у бравого конкистадора лопнуло терпение, и в мае 1545 г. вопреки запрету королевских чиновников он тайно отплыл в Новый Свет на четырех ветхих, недоукомплектованных судах.

Чудеса повторяются редко. На сей раз все не заладилось с самого начала. Орельяна рассчитывал пополнить недостачи на острове Тенерифе, где некий португалец обещал ему финансовую помощь. Три месяца простояли здесь корабли — и безрезультатно; и еще два месяца простояли у островов Зеленого Мыса. Начался голод; девяносто восемь человек к тому времени умерли; половина оставшихся была больна, пятьдесят человек, среди них капитаны трех судов из четырех, отказались следовать дальше и сошли на берег. Одно судно Орельяна оставил на островах Зеленого Мыса, чтобы его снаряжением и экипажем пополнить три остальных. Во время перехода через океан в шторм отбился и сгинул в морской пучине корабль с семью десятками людей на борту. Когда экспедиция достигла устья Амазонки, стало ясно, что прогнившие суда не выдержат дальнейшего плавания. Орельяна разобрал один из кораблей и три месяца строил бригантину. Между тем от голода, болезней и туземных стрел погибло еще пятьдесят семь человек. Но даже когда затонул последний из четырех кораблей, вышедших из Испании, Орельяна не сдался и продолжал двигаться вверх по реке на одной бригантине. Он умер, вероятно, в ноябре 1546 г., — умер от горя, видя крушение своих великих замыслов. Оставшиеся полсотни человек повернули назад и с трудом добрались до острова Маргарита.

Справедливости ради надо сказать, что нашлись все-таки скептики, не поверившие в амазонок. Среди них оказались и два известных хрониста XVI в. — Франсиско Лопес де Гомара и Антонио де Эррера-и-Тордесильяс Первый заявил: «Среди прочих несуразностей Орельяна утверждал, будто на той реке были амазонки, с коими он и его товарищи сражались. В том, что женщины там ходят с оружием и сражаются, нет ничего особенного, ибо в Парии, что находится совсем неподалеку оттуда, да и в прочих краях Индий это — привычное дело…» Ему вторит Эррера: «Многие полагали, что капитан Орельяна не должен был ни называть женщин, кои сражались, амазонками, ни утверждать со столь слабым основанием, что оные таковыми были, ибо в Индиях вовсе не новость, что женщины сражаются либо стреляют из лука, как сие наблюдалось уже на многих островах, где они выказали себя столь же отважными, как мужчины»[56]. Известный французский космограф Андре Теве, побывавший в Америке, в своей «Общей космографии» (1575) категорически заявляет: «И хотя реку сию называют рекой Амазонок, нужно объяснить, что это далеко не так, это все вымысел и ложь, ибо нет ни одного королевства в той земле, которое управлялось бы одними женщинами».

Однако такие здравые суждения были редкостью и незамеченными потонули в потоке последующих сообщений о южно-американских амазонках. Как выяснилось, белокожие воительницы обитали не только на берегах реки, названной в их честь, но и в других областях материка. И настолько все эти сообщения потрясли воображение европейцев, что их представления о Новом Свете отныне прочно связались с образом амазонок, отчего и художники стали аллегорически изображать Америку в виде прекрасной, но дикой женщины-воительницы. Такой она предстает на гравюре голландского художника Филиппа Галле, на картине знаменитого итальянца Джованни Баттисты Тьеполо «Америка» (1757), где изображена дикарка с луком и стрелами, сидящая на аллигаторе, и на десятках других живописных и графических работ. В 1543 г., год спустя после открытия Амазонки, из Асунсьона, будущей столицы Парагвая, отправилась экспедиция Эрнандо де Риберы на поиски очередного Эльдорадо. Полсотни человек под его началом загрузились в бригантину и двинулись на северо-запад по системе рек, пока не дошли до владений индейцев ксарау, где впервые услышали об амазонках; оттуда три десятка человек отправились пешим путем на запад и достигли земель индейцев абурунье, стоявших на более высоком уровне развития. Из долгих бесед с этими туземцами испанцы вынесли для себя нужную информацию. В реляции Риберы говорится, что, по рассказам индейцев, в десяти днях пути оттуда (опять эти сакраментальные несколько дней пути!) находится государство женщин, живущих в больших поселениях под властью своей повелительницы, и что у тех женщин «очень много белого и желтого металла, из которого сделана вся посуда и все стулья в их домах». И, как водится, эти злосчастные десять дней пути стали неодолимым препятствием для конкистадоров, жаждущих встречи не столько с прекрасными воительницами, сколько с их посудой и мебелью.

В состав отряда Риберы входил немец Ульрих Шмидт, который по возвращении в Европу опубликовал на немецком языке воспоминания о своих приключениях в Южной Америке. Отражен в них и эпизод с поисками амазонок. И вот что любопытно. Немец, понятное дело, «Подвиги Эспландиана» не читал, зато он читал повествование Геродота о скифских амазонках; и потому южноамериканских воительниц он представляет совсем не так, как Рибера, хотя выслушивали они одни и те же рассказы одних и тех же индейцев. Шмидт не поминает о золотой утвари и мебели, но сообщает о том, что амазонки прижигают у девочек грудь, о чем нет ни слова в испанской реляции. Из чего явствует, что для конкистадоров информация индейцев была чем-то вроде размягченного воска, из которого всяк лепил фигурки по своему понятию.

Почти одновременно амазонки обнаружились и на юго-западе континента, в непокоренном Чили. Хронист Агустин де Сарате[57] сообщает, что Диего де Альмагро, главный соратник, а позже главный соперник Франсиско Писарро, во время чилийского похода вторгся на земли великого вождя Леученгормы. «А индейцы этого Леученгормы рассказали испанцам, что если пройти вперед пятьдесят лиг, то набредешь на расположенную в междуречье большую страну, сплошь населенную женщинами… Женщины те подвластны Леученгорме, их королеву зовут Габоймилья, что на местном языке означает „золотое небо“, ибо ходят слухи, будто бы в тех краях чрезвычайно много золота. Женщины ткут великолепные одежды и со всего платят дань Леученгорме. И хотя испанцы не раз получали предостовернейшие сведения о тех краях, им так и не удалось открыть их…»[58]