Слезы девы пробудили любовь к ней и в сердце Ясона, и он отвечал: «Если я спасусь от смерти и возвращусь в Элладу, то никогда не забуду я о тебе. Родина же моя — Иолк, лежащий в плодородной Гемонии, где Девкалион, сын Прометея, основал много городов и воздвиг много храмов богам. Но к чему говорю я много о своей родине! Минос ради дочери помирился и подружился с Тезеем. Если бы и твой отец был благосклонен к нам обоим». С грустью отвечала на это дева: «Нет, суров и злобен Ээт, нечего тебе и говорить о мире и дружбе с ним. Не забывай же меня, когда возвратишься в Иолк, я буду о тебе помнить, что бы ни было со мной. Если же ты когда-нибудь забудешь обо мне — о, хоть бы птицы принесли мне тогда весть о том: на крыльях ветра понеслась бы я в Иолк, в дом твой, и стала напоминать тебе, что мной спасся ты от смерти».

Так говорила она и проливала слезы. «О, если бы ты решилась ехать с нами в Элладу, — сказал Ясон, — отцы и матери, супруги и сестры спасенных тобой героев чествовали бы тебя, как божество; ты была бы тогда моей и ничто, кроме смерти, не могло бы разлучить нас». Радостно стало при этих словах на душе у Медеи; грустно было покидать ей отчизну и родителей, но какая-то чудная сила влекла ее в далекую и прелестную Элладу. Гера вселила это чувство в душу вещей девы: желательно было богине, чтобы Медея отправилась в Иолк и погубила там Пелия.

Давно уже поджидали царевну сопутствовавшие ей рабыни; время ей было возвращаться в дом матери. Она же, увлеченная беседой с Ясоном, и не думала о возвращении, пока не напомнил ей Ясон. «Время уже разойтись, — сказал он, — скоро будет заходить солнце; тебя станут искать и тогда легко могут узнать обо всем. Мы сойдемся после снова в этом же храме».

Так расстались они. Ясон отправился назад к кораблю, Медея — к ожидавшим ее рабыням; увидев ее, они торопливо пошли к ней навстречу. Но Медея почти не заметила их: мысли ее носились далеко. Весело вспрыгнула она на колесницу, взяла в руки поводья и поехала к городу.

Следующим утром аргонавты выбрали из среды своей двух героев и послали их в город спросить у Ээта зубы дракона. Он дал им зубы того дракона, которого убил Кадм вблизи Фив, и был в полной уверенности, что Ясону никак не довести до конца порученного ему дела. Ясон же выкупался ночью в реке, оделся в черное, принес жертву, как учила его Медея, и принес мольбу подземной Гекате. Когда он, после всего этого, пошел назад, то перед ним явилась страшная богиня, окруженная ужасными, огнедышащими драконами, сопровождаемая лаем своих подземных псов. Земля содрогалась под богиней, нимфы реки и лугов издавали громкие вопли; Ясон же, памятуя наставления Медеи, не смотрел по сторонам, но, одержимый страхом, шел поспешными шагами к кораблю, на котором дожидались его спутники. Вскоре над снежными вершинами Кавказа занялась утренняя заря.

В этот час Ээт облекся в броню, подаренную ему самим Ареем, — снял он ту броню с мощного Мимаса во время битвы богов с гигантами. На голову Ээт надел золотой шлем, блиставший как восходящее солнце. Затем взял он тяжеловесный щит и копье, которым не мог бы биться никто, кроме Геракла, сел на боевую колесницу, поданную ему сыном его Апсиртом, взял в руки поводья и быстро поехал к Арееву полю — смотреть, как будет Ясон исполнять возложенную на него работу. Вслед за царем туда же шли и толпы колхидского народа.

Между тем Ясон по наставлению Медеи натер волшебным маслом щит, копье и меч. Спутники его стали пытать свою силу над копьем, но никто не мог согнуть его. Идас ударил в досаде но копью мечом своим — меч отскочил от копья, как молоток от наковальни; видя это, герои громко воскликнули от изумления и радости. Потом натер Ясон себе маслом и все тело, и великая, страшная сила проникла во все его члены. Руки его налились кровью и стали крепки, как железо; взял герой свои доспехи, и поплыли аргонавты к полю Арея, на котором должна была произойти битва. Здесь нашли они Ээта, дожидавшегося их в своей колеснице на берегу реки; народ же расположился вокруг царя по склонам гор.

Когда корабль был привязан к берегу реки, Ясон с щитом и копьем в руках выпрыгнул на берег, надел на голову шлем и опоясался мечом. Осмотрев поле, герой увидал на земле тяжелое медное ярмо, а возле него железные плуг и сошник. Подойдя к плугу, Ясон осмотрел свои доспехи, снял шлем и, прикрываясь щитом, пошел по полю искать страшных быков. Внезапно выскочили быки из подземной пещеры, где было их стойло, и, дыша пламенем, покрываясь черным паром, бросились на героя. Устрашились аргонавты, но Ясон, держа перед собой щит, стоял неподвижно и спокойно дожидался нападения чудищ. Со страшным ревом набежали на него быки, и оба разом ударили в него рогами — герой не покачнулся; рассвирепев еще более, быки снова нападают на него и палят его пламенем, но, благодаря талисману, данному вещей девой, Ясон остается невредим. Схватывает он правой рукой одного из быков за рога, привлекает его к плугу, привлекает потом и другого; надевает он им ярмо на шею и, с помощью тиндаридов Кастора и Полидевка, запрягает в плуг. Подивился тогда Ээт необычайной силе героя. Ясон же, снова накрыв голову шлемом, взял щит и копье и, погоняя копьем свирепых, извергавших пламя быков, стал пахать поле и засевать его зубами дракона. Когда солнце стало склоняться к западу, все поле Арея было вспахано и засеяно, и неутомимый пахарь выпряг быков из-под плуга. Освободив быков, Ясон так напугал их своим оружием, что они изо всех сил бросились бежать от него по широкому полю; сам же он пошел к кораблю — из земли не поднимались еще те витязи, с которыми предстояло ему вступить в бой. Друзья обступили героя толпой и ободрили его; слушая их речи, он нагнулся к реке, зачерпнул шлемом воды и утолил томившую его жажду, потом расправил свои члены и ощутил в себе великую силу и мужество.

На поле между тем стали появляться из земли вооруженные витязи в блестящих шлемах и доспехах, и вскоре все Ареево поле покрылось щитами и остроконечными копьями. Тут вспомнил Ясон наставление Медеи. Поднял он с земли большой и претяжелый камень — четверо силачей едва ли могли бы сдвинуть этот камень с места; Ясон же без труда приподнял его и бросил в толпу воинственных витязей; сделав это, он опустился на колени и скрылся за своим щитом. Увидав, с какой легкостью бросил герой тяжеловесный камень, громко воскликнули колхидцы и взволновались, как море. Ээт же оцепенел от изумления. Дикие воители бросились один на другого, как бешеные собаки: каждому казалось, что камень был брошен другим; как сосны и дубы, сваливаемые ураганом, падали воители на землю и испускали дух. Бросился на них тогда Ясон и стал рубить их мечом; падали они под ударами меча его, как падают на хлебной ниве побитые градом соломины. Поле было покрыто их трупами, черная кровь рекой текла по бороздам.

Полный гнева и скорби, смотрел Ээт на подвиги героя. Не сказав ни слова, поехал он в город и размышлял дорогой, как бы извести ему чужеземцев. Ясон же при наступлении ночи отправился к кораблю и здесь в кругу друзей своих расположился отдыхать от совершенных им трудов.

Ээт созвал во дворец свой знатных колхидцев и всю ночь совещался с ними о том, как бы погубить аргонавтов. Пылал на них колхидский царь яростным гневом и был убежден, что Ясон совершил возложенный на него подвиг не без содействия дочерей его. Гера смутила мысли Медеи и исполнила ее непреодолимого страха. Трепетала царевна, как лань, заслышавшая в лесу лай охотничьих собак, и казалось ей, что отец знает ее вину и измышляет ей страшную, небывалую кару. Как безумная, бродила она по своему жилищу, рвала волосы и готова была принять смертоносный яд, но Гера изменила ее мысли и внушила ей намерение бежать с сыновьями Фрикса. Мысль эта снова подкрепила упавший дух Медеи; она отрезала с головы прядь волос и положила их на ложе — эту прядь оставляла она на память о себе матери. После того царевна поспешно вышла из своего покоя; движимые силой ее заклинаний сами собой растворялись перед ней ворота дворца. Выйдя из города, она босыми ногами стремительно шла по полю окольными путями и тропинками, которые хорошо разузнала во время своих ночных странствований за волшебными травами. Шла она к тому месту, где находился корабль чужеземцев. Селена, тихое светило ночи, увидала Медею, идущую ночью в стан аргонавтов, и тихо сказала сама себе: «Вот, не одна я мучаюсь любовью![51] Когда тебе бывало нужно искать волшебных трав во тьме ночной, ты часто заклинаниями своими низводила меня с небес и заставляла идти в Латмийскую пещеру, куда влекла меня любовь; теперь же и сама ты терзаешься любовью к Ясону! Ступай — как ни хитра ты, а много тебе придется перенести горя».