На радостные крики Халкиопы вышли из терема Ээт с женой, и в скором времени в царском дворце поднялся шум и великие хлопоты. Одни из слуг убивали большого быка, другие рубили дрова, третьи грели на огне воду — для омовения чужеземцам; ни одного раба во всем дворце не осталось без дела. Никем не видимый, прилетел в царский дворец отрок Эрот со своим луком и колчаном со стрелами. Он спрятался сперва за одну из колонн, натянул тетиву у лука и достал из колчана стрелу; потом, тайком же, пробрался к Ясону и, прячась за ним, пустил стрелу в грудь Медеи. После того он поднялся в эфир и, смеясь, полетел на Олимп. Дева, пораженная стрелой глубоко в сердце, стояла безмолвно, томимая тоской. Жгучая боль терзала ей грудь, на нежных ланитах ее бледность сменялась ярким румянцем; глубоко вздыхая, бросала она, украдкой от окружавших, взор на Ясона, и всю душу ее наполняла сладостная грусть.

Между тем царские слуги изготовили уже обед, и герои, кончив омовение, сели за стол и стали вкушать предложенную им пищу и пить вино. За обедом Ээт спросил Аргоса о причине его внезапного возвращения и о прибывших с ним чужеземцах. Аргос рассказал о своем несчастном плавании, о том, как корабль их был разбит бурей и как встретившиеся им на пустынном острове чужеземцы спасли его и братьев от неминуемой гибели; назвал юноша каждого героя по имени и сообщил также, откуда кто из них родом. Не скрыл он от царя и причины прибытия героев в Колхиду. Царь одной из областей Эллады, — объяснял Аргос деду, — поручил Ясону добыть золотое руно: царь тот боялся силы Ясона и послал его на такое опасное дело в надежде, что герою не воротиться живым из похода.

Устрашился Ээт, слушая речи внука, и вскипел на него гневом: подумалось ему, что чужеземцы прибыли в Колхиду по наущению его внуков. Яростью заблистали его глаза из-под густых надвинутых бровей, и он воскликнул: «Прочь с глаз моих, коварные злодеи! Знаю я ваши козни: не за руном прибыли вы сюда, а затем, чтобы похитить у меня престол. Если бы вы не сидели за моей гостелюбивой трапезой, я, клянусь, вытянул бы у вас языки, разможжил бы вам кости…» Тут поднялся с места Эакид Теламон и хотел отвечать престарелому царю гневной речью, но Ясон удержал его и так отвечал Ээту: «Успокойся, Ээт; не со злыми намерениями прибыли мы в Колхиду и вступили в дом твой. Кому придет охота предпринимать такое дальнее путешествие по бурному морю для того только, чтобы ограбить другого? Нет, нас побудила на это дело судьба, да воля злого царя. Отдай нам руно, и мы будем прославлять тебя по всей Элладе. Мы будем согласны справить тебе за это какую хочешь службу: если ты пойдешь воевать с сарматами или какими другими соседними народами, возьми нас с собой, мы тебе будем верными помощниками».

Так говорил Ясон, стараясь смягчить гнев царя. Слушая его, царь не знал, на что решиться: приказать ли тотчас схватить пришельцев и предать их смерти или испытать сперва их силы? Наконец он остановился на последнем. «Зачем тратить столько слов? — сказал он. — Если вы действительно божественного происхождения, если вы не уступаете мне достоинством, я отдам вам руно. Но прежде я подвергну вас испытанию: вы должны справить работу, которую обыкновенно исполняю я собственноручно — так она опасна. На поле Арея пасутся два меднокопытных быка, извергающие пламя из ноздрей. Этими быками вспахиваю я широкое поле Ареево, потом бросаю в борозды семена — только не хлебные семена, а зубы дракона, и из них вырастают облеченные в броню витязи. Когда они окружат меня толпой, я умерщвляю их копьем. Ранним утром запрягаю я быков в плуг и к вечеру отдыхаю после жатвы. Если ты справишь мне эту работу, я в тот же день отдам тебе руно, вези его своему царю. Но без этого я не уступлю тебе руно: не следует сильному уступать человеку, худшему его». Долго сидел Ясон, опустив глаза и не говоря ни слова, — все обдумывал он предложение царя: опасность была слишком велика, и герою не хотелось спешить с обещанием. Наконец сказал он царю: «Прав ты, царь, требуя от меня исполнения такого трудного дела. Но как ни велика опасность, я решаюсь — повинуюсь я судьбе, приведшей меня в твое царство». — «Ну, ступай же теперь, — сказал мрачно царь, — к твоим спутникам. Но обдумай хорошенько наперед, можешь ли ты сделать дело, за которое берешься: если ты боишься запрягать быков или биться с витязями, то предоставь лучше мне это дело и удались из нашей земли».

Ясон поднялся со своего места и, вместе с Авге, Теламоном и Аргосом, оставил дворец Ээта. Остальные два сына Фрикса — по знаку, данному им старшим братом, — остались при матери. Когда молодой герой удалялся из дворца, Медея не спускала с него очей; к нему неслись ее мысли. Когда же она осталась одна в своем покое, по ее ланитам заструились слезы и тихим голосом стала она говорить сама с собой: «Несчастная! Зачем кручинишься ты? Что тебе до юноши, каков бы он ни был, — лучший ли он из всех героев, худший ли из людей — гибель его неизбежна. Нет, если бы могла я спасти его! О, Геката, чествуемая мною богиня! Спаси его, возврати его невредимого! Если же суждено ему пасть, пусть он по крайней мере знает, что я не радуюсь и не буду радоваться его печальной судьбе». Так печалилась и мучилась заботами дева в своем тихом жилище. Герои же шли в это время назад к своему кораблю. Услыхав ответ царя, они первоначально пришли в уныние, потом же воспылали бурным гневом. В это время выступил вперед Аргос и предложил им мудрый совет: «Друзья! — сказал он, — не употребляйте пока никаких насильственных мер — гибельно будет для нас всякое насилие. Во дворце Ээта живет дева, искусная во всяких волхвованиях; дева та — Медея, сестра моей матери. Я отправляюсь к матери и буду просить ее чтобы она склонилась помочь Ясону своим волшебством. Если Медея не откажет в своей помощи, то мы спасены тогда». Едва Аргос успел кончить свою речь, как к кораблю подлетел голубь, которого преследовал хищный коршун; спасаясь от преследователя, голубь взлетел за пазуху Ясону, коршун же упал на днище корабля. Тогда поднял голос прозорливец Мопс и сказал: «Друзья! Это было знамение, явленное нам богами, мы должны молить о помощи деву, и думается мне, что она нам не откажет. Вспомните, что предрекал нам Финей: только при содействии Афродиты суждено нам благополучно возвратиться в отечество. Любимая птица богини на наших глазах была спасена от смерти. Призовем же на помощь Афродиту и последуем совету Аргоса». Герои изъявили согласие, и Ясон отослал Аргоса снова в город, к матери его Халкиопе.

Между тем Ээт собрал колхидский народ и рассказал о прибытии чужеземцев и о намерении их. Отдал царь приказание стеречь корабль и всех на нем находящихся, чтобы не мог уйти ни один из них; Ээт имел такое намерение: лишь только падет предводитель чужеземцев, тотчас же обложить корабль деревьями и сжечь его вместе со всеми людьми, на нем находившимися. Особенно жестокую казнь готовил Ээт сынам Фрикса, приведшим, как он думал, чужеземцев в Колхиду затем, чтобы похитить у него престол.

Медея лежала на своем ложе, и беспокойные сны летали над ее изголовьем. Снилось ей, что юный герой в ее присутствии вступает и битву с быками, но не затем, чтобы добыть золотое руно, а затем, чтобы получить ее руку. Потом ей снится, будто сама она борется с теми же быками и счастливо одолевает их; но родители ее не хотят сдержать слово, не хотят отдать руки ее чужеземцу: быков, по условию, следовало побороть не ей, а предводителю чужеземной рати. Обе стороны вступают в горячий и шумный спор и решение его предоставляют Медее. Она принимает сторону чужеземцев. Опечалились тогда и разгневались на нее родители и грозно закричали на нее. Этот крик заставляет ее пробудиться. Испуганная, обводит она глазами стены своей опочивальни и долго не может прийти в себя. Решается она потом идти к сестре своей Халкиопе, ибо думает, что Халкиопа ради детей своих станет просить ее помочь чужеземцу.