В целом, рейд стал очередной удачей Хорнблауэра, однако в своем устном докладе он отметил, что с технической стороны эксперимент не удался. Сама по себе идея была замечательной, но большую часть необходимого оборудования следовало еще усовершенствовать. Корнуоллису не было до этого дела. Ему вполне хватало, что французов в очередной раз проучили и еще больше столкнули в глухую оборону. Очередное письмо в «Газете» доказывало, что на Флоте Канала царит боевой дух и он готов драться хоть с целым миром.

Единственной непосредственной наградой для Хорнблауэра могла стать возможность заработать призовые деньги. В ожидании войны с Испанией, которая еще не была объявлена, Корнуоллис выслал эскадру для перехвата испанского Флота (конвоя судов с сокровищами). Четыре фрегата, выделенные для проведения этой операции, отделились от Флота Канала 23 июля 1804 года. «Отчаянному» же было приказано зайти в Кадис, чтобы получить информацию про испанский «Золотой флот» от находящегося там британского консула, а после — присоединиться к эскадре капитана Мура в точке рандеву. Когда «Отчаянный» прибыл в Кадис, там находился французский фрегат «Фелисите» (44 пушки), который готовился к выходу, чтобы, как понял Хорнблауэр, предупредить «Золотой флот» об опасности. Присоединившись к эскадре Мура в районе возможного перехвата, Хорнблауэр получил приказ занять крайнюю позицию в северной части ордера, который представлял собой линию, растянувшуюся на шестьдесят миль. Находясь на этой позиции, он 19 сентября обнаружил «Фелисите» и после боя, продолжавшегося несколько часов, принудил ее изменить курс. Когда Хорнблауэр вновь присоединился к флоту у острова Уэссан, он узнал, что «Золотой флот» был перехвачен в его отсутствие, с грузом, оцениваемым в шесть миллионов долларов: целое состояние для всех, принимавших участие в операции, за исключением Хорнблауэра. После очередного периода несения блокадной службы, Корнуоллис вновь отослал его в Плимут, так как корабль нуждался в переоснащении (в декабре 1804 года) и здесь он узнал, что Мур и его люди после всего вообще не получат призовых денег. Захват «Золотого флота» имел место прежде, чем война была 12 декабря официально объявлена в Мадриде, а значит, призы принадлежали Короне на основании «Прав Адмиралтейства». Более удачливый в других аспектах, Хорнблауэр узнал, что Мария снова беременна, а миссис Мэйсон возвращается в Саутси. Когда 14 марта 1805 года Хорнблауэр вернулся к Флоту Канала, он понял, что его благородный жест остался практически незамеченным. Единственным, кто, похоже, обратил на него внимание, был Корнуоллис. Пригласив Хорнблауэра, адмирал объявил ему, что собирается спустить свой флаг, что дает ему возможность накануне отставки повысить несколько офицеров. Хорнблауэра он решил произвести в чин «пост-капитана». Теперь Горацио должен был покинуть «Отчаянный» и вернуться в Англию, где о его повышении должны были сообщить в газетах в течение трех недель. Похоже, он упустил состояние, зато получил продвижение по службе, причем самое важное. Если он продолжит службу и не будет убит в бою, то сама система старшинства в конце концов приведет его к адмиральскому флагу.

17 мая 1805 года Хорнблауэра на посту командира «Отчаянного» сменил капитан Джеймс Персиваль Мидоус, прибывший из Плимута на «Принцессе» — барке с пресной водой для флота. Хорнблауэр должен был возвращаться домой на том же судне, оставляя Буша по-прежнему первым лейтенантом шлюпа. Однако встречный ветер все еще удерживал барку в районе позиции флота и 20 мая Хорнблауэр вновь был вызван на флагманский корабль. Ночь на 18 мая Мидоус потерял «Отчаянный» в результате посадки на мель и Хорнблауэру пришлось выступать в качестве свидетеля на заседании трибунала. Он смог лишь подтвердить, что плавание вокруг Черной Скалы весьма рискованно с навигационной точки зрения. Действительно, так было и есть. Его показания, тем не менее, опровергались тем фактом, что сам он управлял кораблем при плавании в Гуле в течение без малого двух лет. Трибунал оправдал Буша и Проуса и освободил от обвинений Мидоуса, с вынесением ему выговора. Получит ли он еще когда-либо командование — это был уже другой вопрос. Пока же Мидоус и его офицеры также направлялись в Портсмут на «Принцессе». То, что на маленьком, переполненном судне одновременно находились капитан, получивший повышение и его преемник, потерявший корабль и получивший за это выговор, не способствовало улучшению обстановки.

Еще больше осложняли ситуацию встречные ветры, из-за которых и без того неуклюжая барка едва продвигалась к цели. Пока «Принцесса» все еще с трудом ползла к северу, с нее заметили французский каперский бриг. Было весьма вероятно, что барка будет захвачена им еще до наступления ночи. Действительно, к вечеру капер настиг свою жертву. «Принцесса» легла в дрейф, и с брига спустили шлюпку, чтобы взять ее на абордаж. При обычных обстоятельствах это было бы нетрудно сделать, но теперь на борту барки в дополнение к обычной полудюжине моряков находилось еще тридцать человек. Команда французской шлюпки была бесшумно захвачена и лодка пустилась в обратный путь, с другим экипажем, но с тем же оружием. За ней подошла еще одна шлюпка с подкреплениями, и палуба брига была очищена от французов неожиданной атакой, во время которой капитан Мидоус погиб.

Французы скорее были загнаны под палубу, нежели полностью побеждены и абордажная партия не могла удержать приз за собой. Все, что они смогли сделать — это повредить оснастку капера, перерезав такелаж так, чтобы в течение нескольких часов нельзя было поднять ни один парус. Британцы вернулись на «Принцессу» и с попутным ветром двинулись в Портсмут. Среди бумаг на капере, обнаруженных Хорнблауэром, оказался документ особой важности, вложенный (для быстрого затопления при необходимости) между двух свинцовых пластин. Когда Хорнблауэр предъявил захваченные бумаги адмиралу порта, тот решил выслать Хорнблауэра вместе с ними в Лондон, в Адмиралтейство. Сразу же была подана почтовая карета и, прежде чем путешествие началось, Хорнблауэру удалось бросить лишь короткий взгляд на Марию, стоявшую у ворот доков с маленьким Горацио на руках.

Эксперты установили, что документ представлял собой ободряющее письмо Наполеона — который незадолго до этого присвоил себе титул императора — к губернатору Мартиники. Само по себе содержание письма представляло лишь посредственный интерес: в нем сообщалось о незначительном усилении французских сил в Вест-Индии, однако стиль изложения был новым, а само оформление документа, его упаковка и печати были первым подобным образчиком, попавшим в руки британцев. Мистер Марсден, секретарь их лордовских светлостей, теперь имел возможность подделать письмо Наполеона с инструкциями, скопировать подпись и воспроизвести печати. В обычных обстоятельствах это не было бы так важно, но к тому времени Британия оказалась перед лицом кризиса войны на море. Подделанное письмо могло не дойти по назначению, могло быть не признано подлинным, в конце концов, приказ, изложенный в нем, мог бы так и остаться не выполненным. Это была слишком слабая карта, чтобы воспользоваться ею в любой нормальной партии. Однако настали времена, когда приходилось использовать любые карты. Декорациями к сложившейся ситуации стал союз, заключенный между Францией и Испанией в Париже 4 января 1804 года. Условиями договора были определены силы, предназначенные к вторжению в Англию. Войска Наполеона состояли из 30 000 человек в порту Тексель, 120 000 сосредоточенных между Остенде и Гавром, 25 000 в Бресте, 4000 — в Рошфоре и 9000 — в Тулоне, что вместе составляло 188 000 бойцов со средствами для их перевозки морем. Испания выставляла еще 24 000, что увеличивало общие силы до 212 000 человек. Для того, чтобы расчистить путь флотилии транспортов, в распоряжении Франции и Испании было более семидесяти линейных кораблей в Бресте, Рошфоре, Тулоне, Ферроле, Картахене и Кадисе. У британцев было восемьдесят линейных кораблей, однако эти силы были по необходимости разбросаны между Ост- и Вест-Индией, между Ньюфаундлендом и Балтикой. Если бы флот Канала удалось выманить с его позиции, если бы Северный флот удалось разбить у побережья Нидерландов и союзники установили контроль над Ла-Маншем — хотя бы на неделю, а может даже на сорок восемь часов — вторжение в Англию стало бы неминуемо, и страна была бы покорена. Опасность была весьма реальна и казалась все больше с того момента, как лорд Нельсон фактически упустил Вильнева в Вест-Индии. Французский адмирал достиг Мартиники 16 мая, а авангард Нельсона подтянулся туда лишь через некоторое время. Хорнблауэр доложился в Адмиралтействе 29 мая — в то время, когда Первый лорд адмиралтейства имел все основания для беспокойства. Из разговора мистера Марсдена с Хорнблауэром — когда захваченные депеши лежали перед ними на столе — выяснилось, что молодой капитан немного владеет французским и испанским языками — деталь, которую мистер Марсден хорошо запомнил.