И все же я не мог не приходить к ее дому. Дом, женщина, тайна — все это притягивало меня, как магнит.
К этому времени у меня было уже две теории. Первая — самая простая. Женщине очень одиноко, она скучает и ищет, чем бы отвлечься. Возможно, игры со мной ее возбуждали. В этом маленьком тихом городишке, где основной причиной смерти была скука, ей нравилось искать приключения.
Нет, слишком просто, слишком. Как может женщина с такой внешностью страдать от одиночества? И вообще, как она попала в этот город? И самое важное — как объяснить странные исчезновения дома и его возвращение? А что случилось с собакой, котом, велосипедом и мальчишкой с футбольным мячом? Впрочем, собака-то как раз вернулась — пес сидел на ступеньках крыльца в тот день, когда женщина разыграла передо мной свое представление, но он не отходил от дома более чем на пару ярдов и двигался как-то странно, словно загипнотизированный. Кота и велосипед я не видел.
Следовательно, верна моя вторая теория — теория рыбака и наживки.
Этот дом приходит к нам из будущего, сказал я себе. Они там изучают конец двадцатого века и хотят собрать кое-какие артефакты. Поэтому время от времени запускают машину времени, которая у них сделана в виде белого домика, чтобы подбирать наши игрушки, животных, газеты, все, что им попадется. А сейчас они пытаются поймать живого представителя человечества конца двадцатого века. Запускают приманку в виде красивой женщины — иногда голой — и подманивают на нее жертву, как рыбак подманивает зубатку на наживку из плотвы.
Безумная идея? Конечно. Но ничего лучше я не придумал.
Через десять дней дом опять исчез. Когда он вернулся — примерно через неделю,— женщины в нем не было. Наверное, ее отправили в отпуск. Однако они по-прежнему старались затащить меня внутрь. Как только я занимал свою обычную позицию у края тротуара, дверь тихонько приоткрывалась; правда, за ней никого не было. Она так и стояла открытой, поджидая, когда я не выдержу и подойду поближе.
Соблазн был велик, что и говорить. Я чувствовал, как с каждым днем меня все сильнее тянет к этому дому, какой все более тусклой мне начинает казаться моя жизнь. Я бросил поиски работы. Перестал заводить нужные знакомства. У меня кончились деньги, которых и до этого было не так уж много. Все, что у меня осталось,— это участие в программе и люди, с которыми я встречался на собраниях, и хотя это были очень хорошие, славные люди, я ни за что не стал бы заводить с ними дружбу, если бы не участвовал в программе.
Так почему бы, в таком случае, не подойти к дому и не заглянуть внутрь? Даже если меня схватят и отправят в год две тысячи девятьсот девяносто девятый и обо мне больше никто не услышит, что я теряю? Тоскливое существование в меблированной комнате в городишке, расположенном неизвестно где? Жизнь на последние копейки, которые я с удовольствием потратил бы на стаканчик «Джонни Уокера», а вместо этого хожу на дурацкие собрания, где такие же бедолаги, как я, упорно пытаются не дать своим лодкам пойти ко дну? Что бы я ни сделал, все равно хуже мне уже не будет. А возможно, станет так хорошо, что и сказать нельзя.
Разумеется, я вовсе не был уверен, что светящиеся пришельцы из будущего вот так возьмут и сразу отправят меня в год 2999, навстречу моему новому, удивительному существованию. Все это было лишь моими догадками, дикой фантазией. Если я зайду в дом, со мной может произойти все, что угодно. Это было то же самое, что сыграть в русскую рулетку, вопрос только в том, что со мной будет?
Однажды я прилепил к резиновому мячику бумажку и забросил мяч в полуоткрытую дверь дома. На бумажке я написал: «КТО ВЫ? ОТКУДА ВЫ? ЧТО ИЩЕТЕ? Я ВАМ НУЖЕН? ЗАЧЕМ? ЧТО ВЫ ХОТИТЕ СО МНОЙ СДЕЛАТЬ?»
После этого я стал ждать, когда мячик вылетит ко мне. Он не вылетел.
Дом исчез. Дом вернулся. Женщины в нем не было. В нем, по-видимому, вообще никого не было. Однако дверь по-прежнему оставалась полуоткрытой, словно приглашая меня зайти. Я же упорно не сходил с тротуара, продолжая смотреть; через некоторое время дверь закрывалась.
Я принес еще один мячик и снова переслал в дом записку. В ней говорилось: «ПРИШЛИТЕ МНЕ ТУ ДЕВУШКУ, БЛОНДИНКУ. Я ХОЧУ С НЕЙ ПОГОВОРИТЬ».
На этот раз дом исчез надолго, примерно на месяц, я даже начал думать, что он уже не вернется и что его вообще никогда не было. Бывали дни, когда я даже не ходил взглянуть на пустырь, оставшийся после исчезновения дома.
Но он вернулся, как ни в чем не бывало, а в дверях стояла женщина и улыбалась; она сказала:
— Не хочешь зайти ко мне, морячок?
На ней было нечто прозрачно-воздушное; она стояла в дверях, упершись рукой в бедро. Ее грудной голос звучал мягко и нежно. Все это походило на сцену из какого-нибудь фильма сороковых годов. Может быть, так оно и было; может быть, они там, в своем будущем, изучали эпоху сороковых.
— Сначала скажи, кто ты такая. И откуда явилась.
— Хочешь немного поразвлечься, милый?
«Еще как». Я чувствовал это каждой клеточкой своего тела.
Я облизнул губы. Я вспомнил, каждом втянул в себя разъяренного, рычащего кота. Как по его ступенькам въехал велосипед. Теперь я чувствовал, как он начинает втягивать меня. Ну уж нет, я вам не кот и не велосипед.
— Сначала я хочу кое-что узнать,— сказал я.
— Заходи, и я все тебе расскажу.
Голос звучит мягко. Чуть хрипловато. Ему невозможно сопротивляться. Почти невозможно.
— Нет. Выйди ко мне, тогда поговорим.
Она подмигнула мне и покачала головой.
— Нет, парень, сначала ты.
Ну конечно, изучают старые фильмы. Она резко захлопнула дверь.
Когда участвуешь в программе, тебе упорно вбивают в голову, что ты крутой, сильный мужик, способный на многое, но вот проходит время, ты начинаешь подводить итоги и видишь, что вовсе не так крут, как тебе казалось. Ты даже не можешь устоять против второго стаканчика, и только после того, как понимаешь, что на самом деле ты слабак, и начинаешь искать, кто бы тебе помог, ты наконец находишь в себе те силы, в которых так нуждался.
Я их нашел. Я не пил аж до седьмого февраля... или восьмого, или девятого. День проходил заднем, а я капли в рот не брал, и таких дней у меня набралось целых четыре месяца плюс еще одиннадцать дней, и когда наступил двенадцатый, а я все еще держался, я начал чувствовать, что и его смогу нанизать на нитку дней трезвости, после чего можно будет надеяться, что так будет всегда.
Но дом опять куда-то исчез. К этому времени я смотрел на него как на некий волшебный вход бог весть куда, точно так же я когда-то смотрел на выпивку. Дом то исчезал, то появлялся, и всякий раз в дверях стояла улыбающаяся женщина, которая кивала мне и приглашала зайти, и я начал поддаваться этому наваждению и уже не мог без него жить, и когда дом в очередной раз вернулся, я решил, что зайду в него.
Это было безумием.
Ну не для того же я прошел через жестокое испытание трезвостью, чтобы в один прекрасный день, забыв обо всем на свете, броситься в волшебный проход! Особенно если учесть, что я и понятия не имел о том, что меня там ждет.
Я все думал об этом, и думал, и думал и в конце концов решил, что самым разумным и безопасным будет попросту убраться из города: переехать в другое место, где нет домов, которые исчезают и возвращаются, и нет бесстыжих голых блондинок, зазывающих к себе. Итак, в одно сонное июльское утро я купил билет на автобус и отправился в соседний городок, расположенный в сорока милях от моего. Тот город был примерно того же размера, имел похожее имя и выглядел примерно таким же скучным; за одиноким кинотеатриком я нашел дом, где на газоне стояла табличка с вывеской «СДАЮТСЯ МЕБЛИРОВАННЫЕ КОМНАТЫ»; эти комнаты мало чем отличались от тех, в которых я жил; разница была лишь в том, что плата составляла более десяти долларов в месяц. Затем я зашел в штаб-квартиру местного отделения Программы анонимных алкоголиков — заранее проверив, есть ли в этом городе такая, можете не сомневаться — и взял расписание собраний.
