Завтра с утра мы с Уиллом Нордлундом и Бриайсом Фолком, закутавшись поплотнее в толстые одежды, отправимся на тракторе в земли туземцев. Если отыщем привидок, непременно дознаемся , как избавиться от жуков хугу после того, как те покончили с капризками.

29, восьмого месяца, 2217 года

— Да-да, конечно,— заявили нам привидки в один голос.— У жуков хугу есть заклятый враг. Птицы джуджуб с удовольствием едят жуков хугу.

Птицы на туземном языке, конечно же, назывались не джуджуб, а несколько иначе, но весьма похоже на «джуджуб».

Я спросил:

— А где нам достать хотя бы пару птиц джуджуб?

— Эти птицы обитают только на священной земле Глопглип,— ответили привидки.

Уилл Нордлунд достал из кармана карту и попросил:

— Покажите, где расположена священная земля Глопглип

— Нет! Нет! — поспешно завопили привидки.— Глопглип — священная земля. Непосвященным туда пути нет.

— Но нам позарез нужны птицы джуджуб,— взмолились мы.

Посовещавшись, привидки заявили, что показать дорогу к священной земле Глопглип они нам не могут, но с радостью отправятся туда сами и принесут нам птиц джуджуб.

— Как скоро? — спросили мы.

— Выйдем мы сразу, как только настанет время паломничества,— ответствовали привидки.

— А это когда?

— Как только год пойдет на излом,— сказали привидки.

— Через пять месяцев?!

— Именно,— подтвердили они наши самые худшие опасения.

— Но мы не протянем так долго. Войдите в наше бедственное положение! Почему бы не отправиться в палом ничество прямо сейчас?

— Нет! Нет! — был единодушный ответ.— Святотатства мы не допустим!

7, одиннадцатого месяца, 2217 года

Привидки все-таки сжалились над нами и месяц назад отправились в священную землю Глопглип. Есть надежда, что к весне они вернутся с птицами джуджуб.

Если мы к тому времени не помрем с голоду, что весьма вероятно, то птицы джуджуб сожрут проклятых жуков хугу, как прежде жуки сожрали капризок. Тогда мы засеем поля и примемся, как и прежде, в упоении закладывать будущие графства и герцогства. Пока же мы не смеем высунуть носа из домов. Целыми днями только и слышны жужжание проклятых жуков и скрежет их жал. Жуки отчаянно голодны и, судя по всему, покидать здешние места не намерены. Едва в наших полях и садах, очищенных от капризок, пробивается зеленый росток, как на него тут же набрасываются полчища жуков.

Вчера вечером, за игрой в покер, мне в голову пришла мысль: если и капризки, и жуки хугу, и птицы джуджуб связаны единой экологической цепочкой, а хугу и джуджуб нездешние — получается, и капризки тоже родом не отсюда. Но где же тогда Хелин раздобыла первую капризку, с которой начались наши беды?

Я спросил ее об этом и заметил в ее глазах панический ужас.

— Мне... Мне ее подарили привидки,— трепеща всем телом, прошептала она.— Не говори никому! Привидки принесли мне крошечный ростоки, как обычно беззубо улыбаясь, сказали, что это особый подарок лучшему в долине садовнику. Растение мне до того понравилось, что я, не подозревая подвоха, тут же посадила его на почетном месте перед домом. Пожалуйста, не говори никому! Умоляю!

Теперь понятно, как из Глопглипа в нашу долину попала проклятая капризка. Занятную ловушку подготовил нам этот мир. Теперь без привидок мы здесь не выживем, а они, как стало ясно, относятся к нам вовсе не по-дружески. Они очень вежливы и будут с радостью приносить нам все новые и новые средства от бедствий, причиненных их предыдущими дарами. За птицами джуджуб, вероятно, последуют крысы флипфлап, которые питаются яйцами птиц, ставших вдруг смертельно опасными, а за крысами... Кто знает?

Я пишу эти строки, а по оконному стеклу, гнусно скрипя лапками, ползут и ползут жуки хугу.

Как ни стараюсь, выхода из создавшегося положения не нахожу. Уберемся ли мы восвояси или останемся, уповая на милость привидок, ясно одно: графствам и герцогствам в ближайшие столетия на этой планете не бывать. 

За двадцать минут пути на глаза не попалось ничего более примечательного, чем стрекоза размером с ястреба. Она промелькнула перед окном времямобиля и умчалась прочь. И Мэллори решил, что пришло время для второго варианта: покинуть безопасную уютную кабину и рискнуть пройтись пешком в пелене испарений — этаким беззащитным пигмеем из будущего среди динозавров в полном запахов лесу позднемелового периода. Именно так он и задумывал — постоянно стремиться к опасностям, пережить все возбуждение охоты, когда не знаешь наверняка, охотник ты или жертва.

Первый вариант — это безвылазно сидеть в капсуле в течение всей поездки (а он записался на двенадцать часов) и наблюдать за происходящим через непробиваемое стекло. Совершенно безопасный вариант, безусловно. Но и совершенно провальный, если ты прибыл сюда для того, чтобы хоть раз в жизни немного поволноваться. Третий вариант — о нем только перешептывались и, какие бы слухи ни ходили, его никто еще не выбирал — был тоже провальным, но в другом смысле. Просто без оглядки уйти в лес. В заранее установленный срок (обычно через двенадцать часов, и уж никак не более чем через сутки) капсула вернется на исходную позицию в двадцать третьем веке — даже и без пассажира. Но Мэллори вовсе не собирался губить себя. Все, что ему нужно,— это встряхнуться, испытать доселе неведомое ощущение настоящего страха, чтобы зазвенело в ушах и похолодело в животе. Уловить тог старый добрый дух приключений, которого днем с огнем не сыскать в современном мире, где риск оказался на грани исчезновения. Но здесь, в мезозое, риска сколько угодно, лишь заплати за вход. Всего-то и нужно — выйти из капсулы и поискать. Итак, второй вариант как раз для него — небольшая приятная прогулка, а потом назад, в капсулу, задолго до того, как она отправится в обратный путь.

С собой он взял лазерное ружье, рюкзак-аптечку и немного еды. Прицепил к поясу приборчик-гид, а на плече закрепил питье. Но никакого шлема и баллона — он будет смело вдыхать юз-дух мелового периода. Отказался он и от безразмерного бронежилета, который настойчиво предлагала ему капсула. Это же и есть тот самый дух второго варианта: уйти незащищенным в мезозойский рассвет.

Итак, открыть люк. Спрыгнуть со ступенек. Подошвы ботинок спружинили на мягком доисторическом дерне.

Вокруг сыро, но лицо овевает удивительно приятный ветерок. Словно ты в тропиках, но без их невыносимой жары. Пахнет вокруг довольно странно. Должно быть, содержание азота и двуокиси углерода отличается от привычного ему воздуха и, конечно же, здесь нет той грязи, что выброшена в атмосферу за шесть веков развития промышленности. Но есть и еще что-то, какая-то примесь, сладковатая и резкая одновременно. Возможно, это запах кишечных газов динозавров, решил Мэллори. Бесчисленные толпы громадных существ, оглушительно испускающих ветры сотню миллионов лет подряд,— конечно же, они наполнили доисторический воздух смесью углеводородов, которые не распадутся по крайней мере до олигоцена.

Вокруг него до самого неба вздымались чешуйчатые стволы деревьев, толстые, как колонны Парфенона. На их верхушках, высоко над головой, во все стороны разметались длинные плотные листья. Деревья пониже, похожие на пальмы, но, наверное, все-таки не пальмы, теснились между этими колоссами, а уже у самой земли рос густой всклокоченный кустарник. Некоторые деревья были покрыты пушистыми бледно-желтыми цветами; цветы выглядели такими робкими, словно только что появились в этом мире и теперь стесняются вот так запросто показывать себя. Вся растительность — и большие деревья, и мелкие кусты — выглядела помятой, как залежалый товар. Стволы торчали вкривь и вкось, исполинские черешки листьев были согнуты, а обглоданные сучья свисали, как сломанные руки. Создавалось впечатление, что по этому лесу каждые несколько дней проходит армия громадных танков. Тут Мэллори сообразил, что не так уж далек от истины.