Когда Ленин и Крупская жили в Париже, к ним приходила иногда на пару часов уборщица-француженка Луиза Фарош. Она напевала эльзасскую песню. Владимиру Ильичу песня очень понравилась. Он записал слова и часто пел ее сам. Кончалась песня так:

В статье "Цаберн" Ленин цитирует это четверостишие в своем переводе:

Как созвучна была эта песня с настроением Ленина! "Надо было слышать, — вспоминает Крупская, — как победно звучали в его устах слова песни: "Mais notre coeur — vous ne I'aurez jamais!" В эти самые тяжелые годы эмиграции… он упорнее всего мечтая, мечтал, разговаривая с Монтегюсом, победно распевая эльзасскую песню"60.

Мечтал, читая стихи Гюго, Потье, Верхарна.

Владимиру Ильичу не пришлось лично встретиться ни с Марксом, ни с Энгельсом. Карл Маркс умер, когда Ленин был совсем еще юным. Что касается Энгельса, то Владимир Ильич мечтал встретиться с ним во время своей первой заграничной поездки летом 1895 года, но встреча эта не могла состояться, потому что Энгельс был уже тяжело болен, а вскоре и умер. Однако в том же 1895 году Ленину удалось повидаться с Полем Лафаргом— одним из ближайших соратников Маркса и Энгельса, которого он ценил больше всех французских социалистов того времени. Встреча эта состоялась, вероятно, в доме Лафаргов в предместье Парижа "Ье Реггеих"11*.

Летом 1909 года Владимир Ильич вместе с Надеждой Константиновной вновь поехал к Лафаргу — на этот раз в местечко Дравейль, в двух десятках километров от Парижа. Договаривался о встрече с Лафаргами Шарль Раппопорт61.

Поль и Лаура тепло встретили гостей. Владимир Ильич оживленно беседовал с Лафаргом по философским вопросам, о своей книге "Материализм и эмпириокритицизм", а Лаура пригласила Надежду Константиновну в парк. Во время прогулки они говорили об участии женщин в революционном движении Росии.

Посещение Лафаргов произвело на Владимира Ильича и его жену неизгладимое впечатление. Много лет спустя Крупская писала об этой встрече: "Лафарги встретили нас очень любезно. Владимир стал разговаривать с Лафаргом о своей философской книжке, а Лаура Лафарг повела меня гулять по парку. Я очень волновалась — дочь ведь это Маркса была передо мной; жадно вглядывалась я в ее лицо, в ее чертах искала невольно черты Маркса". Когда Надежда Константиновна и Лаура вернулись в дом, Ленин с Лафаргом продолжали серьезный философский разговор. "Скоро он докажет, насколько искренни его философские убеждения", — сказала Лаура. И они переглянулись.

Смысл этих слов стал понятен Крупской только два года спустя: в 1911 году супруги Лафарг покончили жизнь самоубийством12*. Их смерть произвела на Ленина очень тяжелое впечатление62.

Известие о самоубийстве Лафаргов потрясло Ленина прежде всего своей неоправданностью: Лафарг полностью сохранил и ясность ума, и трудоспособность, и весь свой бичующий талант борца против оппортунизма.

Когда у Владимира Ильича спросили о его отношении к этому горестному событию, он высказал следующую мысль: "…Социалист принадлежит не себе, а партии. Если он может хотя бы чем-нибудь еще быть полезным рабочему классу, хотя бы написать статью или воззвание, он не имеет права на самоубийство"63. Ленин сказал при этом, что не надо забывать, что рабочие партии гораздо беднее литературными силами, чем партии буржуазные.

За день до похорон Лафаргов в газете "Юманите" было напечатано объявление, что представители партий и организаций, желающие выступить с речами на похоронах, должны заявиь об этом редакции. Владимир Ильич сам зашел вечером в редакцию и подал заявление. Сделать это было довольно трудно, так как перед домом собралась большая толпа. Ленин смог попасть в редакцию только поздно ночью64.

Проводить в последний путь Лафаргов пришло около 20 тысяч человек. Под красными знаменами по 12 человек в ряд двинулись они за двумя гробами от улицы Тампль на кладбище Пер-Лашез. Среди парижских пролетариев можно было видеть большую группу русских политических эмигрантов и много польских социал-демократов. Впереди каждой группы несли красные венки и букеты. Оркестр XII округа играл траурный марш Шопена. Зал крематория на Пер-Лашез не мог, конечно, вместить всех. Траурный митинг состоялся под открытым небом на площадке перед зданием крематория. Ораторы говорили, поднявшись на ступени. Выступили 10 человек. После Жореса слово было предоставлено Владимиру Ильичу. Говорил он по-французски, речь перевела для него Инесса Арманд65.

"Я беру слово, — сказал Ленин, — чтобы от имени РСДРП выразить чувство глубокой горести по поводу смерти Поля и Лауры Лафарг. Сознательные рабочие и все социал-демократы России еще в период подготовки русской революции научились глубоко уважать Лафарга, как одного из самых талантливых и глубоких распространителей идей марксизма…"

В своей 15-минутной речи Ленин нарисовал яркий образ Поля Лафарга, который внес неоценимый вклад в дело пропаганды марксизма не только во Франции, но и в России, и выразил уверенность в том, что близится эпоха "революционных битв организованного и воспитанного в духе идей марксизма пролетариата, который свергнет господство буржуазии и установит коммунистический строй".

В заключение речи Владимир Ильич пророчески заявил: "…близится время торжества того дела, отстаиванию которого Лафарг посвятил свою жизнь"66.

Это прозвучало как клятва будущего руководителя первой в мире социалистической революции в ответ на завещание старого марксиста13*.

Глубокое уважение Ленина к Лафаргу особенно выделялось на фоне его критического отношения к лидерам французских социалистов. "Однажды, — вспоминает С. И. Гопнер, — по окончании доклада Ленина на собрании в помещении эмигрантской библиотеки (на проспекте Гобелен), я спросила Ленина, встречается ли он с руководителями Французской социалистической партии. Ленин сказал: "Нет. У меня нет с ними общего языка"". На вопрос, не участвует ли он в их теоретических дискуссиях, Владимир Ильич также ответил отрицательно. "Хотя в довоенный период еще трудно было предвидеть повальный переход лидеров Французской социалистической партии на позиции социал-шовинизма, — пишет С. И. Гопнер, — и Ленин еще не заклеймил их как изменников, как он это сделал в начале первой Мировой войны, но бросалась в глаза отчужденность между Лениным и этими лидерами"67.

С каждым годом руководящая роль во Французской социалистической партии все больше переходила к правому крылу. Естественно поэтому, что у Ленина с ее лидерами не могло быть общего языка. Отчужденность эта была взаимная. Это видно хотя бы из того, что газета французских социалистов "Юманите" за 4907–1912 годы не помещала ни статей Ленина, ни отчетов о его публичных выступлениях, если не считать интервью корреспонденту газеты Э. Авенару 17 февраля (2 марта) 1907 года на тему "Тактика РСДРП во время избирательной кампании"68 и краткого изложения речи Ленина на похоронах Лафаргов в 1911 году (всего около десятка строчек под заголовком "Гражданин Ленин…")69.

Следует особо остановиться на отношении Ленина к Жану Жоресу. Было бы совершенно неправильно, антиисторично ограничиться только констатацией того факта, что Ленин во время своего пребывания в Париже с Жаном Жоресом не общался, как это делают сейчас некоторые французские историки, враждебно относящиеся к Ленину, например ренегат коммунистического движения Анни Крижель14*.