Большая комната, где я очутился, не была похожа на больничную палату. Не только отсутствием медицинского оборудования, но и роскошной обстановкой. Огромный платяной шкаф, картины на стенах, напольные старинные часы, зеркало в человеческий рост, стол и несколько стульев, а также двуспальная кровать, на которой я лежал — все это выглядело с претензией на антиквариат и эстетично сочеталось между собой. Из комнаты вело две двери. Одна из них была обыкновенной деревянной, а другая — двустворчатая стеклянная, в обрамлении легких прозрачных занавесок. Я ступил на мягчайший ковер и осознал одну не слишком приятную вещь. Тайный благодетель раздел меня догола, и никакой одежды рядом я не видел. Но стоять нагим посреди всего этого великолепия мне показалось постыдным и неправильным. Так что я направился к узкому проему, дабы разведать обстановку и отыскать свои вещи.

За дверью я обнаружил ванную и уборную. Но там не было даже полотенца! Зато появилась возможность умыться и опорожнить организм. Плюнув на правила приличия, я зашел обратно в комнату и распахнул стеклянную дверь. Мне в лицо хлынул поток свежего воздуха, к которому примешивались приятные запахи цветов и цитрусовых растений, а глаза ослепил яркий солнечный цвет.

— Милый, найди себе что-нибудь в шкафу.

— Что вы сказали, простите?

— Я говорю, открой шифоньер и выбери себе что-нибудь подходящее из одежды. Простудишься ведь, да и неприлично при леди в ее же доме средь бела дня без исподнего появляться.

Мои глаза привыкли к свету, и если бы не события, произошедшие со мной в последнее время, я был бы смущен. Но сейчас я и не знал мне как реагировать. За дверью находилась огромная терраса, засаженная разнообразными растениями и цветами. Напротив меня, у ограждения, стояла длинная ротанговая кушетка с высокой спинкой, прислонившись к которой, отдыхала женщина в элегантном белом платье. Мне показалось, что она, вероятно, ровесница моей матери, но леди выглядела молодо и ухоженно. Лицо у нее было гладким и безмятежным; часть волос была уложена в прическу, часть ниспадала на тонкие плечи. Ее глаза выдавали в ней хитрую и опытную Умницу, ради дела любившей притвориться Охотницей. В одной руке у нее была маленькая расписная чашечка, в другое — блюдце. Женщина сделала аккуратный глоток и вопросительно посмотрела на меня.

— Мальчик мой, тебя проводить?

— Где я? И где моя одежда?

— Твои обноски тебе больше не понадобятся. Остальные вещи ты найдешь в шкафу. На прочие вопросы я отвечу тебе, когда вернешься.

Я решил не сопротивляться и ушел выбирать себе подходящий прикид. И даже не удивился, когда обнаружил, что шкаф набит всевозможным шмотьем моего размера. Я копался в шкафу, параллельно размышляя над тем, что же все-таки происходит.

Мне в голову пришла мысль, что тогда, в парке, Юджин все-таки поймал меня, и Дэн со своими отморозками избили до смерти нежелательного очевидца своих развлечений. А сейчас какая-то бессмертная часть моего существа, отказываясь верить в неотвратимый конец, создает собственную реальность на основе информации узнанной, увиденной и услышанной за всю мою недолгую жизнь. Вот, например, эта комната определенно напоминает картинку со страниц мебельных каталогов, которые так любит собирать моя родительница. А женщина на террасе похожа на одну известную актрису из того раскрученного фильма. Все его смотрели! На языке вертится имя, но вспомнить никак не могу. Ладно, неважно. Поучаствую, пожалуй, в игре воображения. Это намного интересней, чем моя реальная жизнь.

Я надел непримечательные штаны и толстовку, а после снова вышел на улицу.

— Прошу тебя, присаживайся, — женщина указала на оставшееся свободное место.

— Здравствуйте, уважаемая! Меня зовут Тимоти, хотя вы можете звать меня Тимом. Если пожелаете, конечно. Извиняюсь за мой внешний вид, но мне не хотелось вас оскорбить. Я действительно плохо понимаю, что со мной происходит. И если вы можете пролить свет на это, я был бы вам признателен. Могу ли я для начала узнать ваше имя, чтобы было удобней к вам обращаться?

— Ты хороший мальчик, — она поставила чашку с блюдцем на столик возле кушетки и посмотрела мне в глаза. — Меня зовут госпожа Сирин. Но можешь звать меня просто госпожой. Если пожелаешь, конечно. Ты довольно стойкий, а на вид и не скажешь. Прошла всего неделя после инициации, а ты уже самостоятельно передвигаешься, строишь логические цепочки и разговариваешь. Тебе повезло, обычно срок восстановления составляет две-три недели. Ранние прерывания заканчиваются сумасшествием инициированного, полной потерей памяти или дестабилизацией психики. Ты необычный экземпляр, Тимоти. Мне будет интересно с тобой работать.

— А где все мои вещи? Мой коммуникатор и учебники? Мне надо связаться с родными и сказать, что со мной все в порядке. А со мной, кстати, все в порядке?

— В какой-то степени. Все, что окружает тебя сейчас не менее реально, чем то, что окружало тебя ранее. Но, к сожалению или к счастью, ты не сможешь больше влачить свое прежнее существование. В следующие несколько дней тебе придется столкнуться с некоторыми вещами, которые могут показаться, мягко говоря, странными. Но твой интуитивный, природный стержень крепок, и, я думаю, ты со всем справишься. Я максимально подробно разъясню ситуацию, но если у тебя появятся вопросы, с удовольствием отвечу на них. Дальше ты будешь сам решать: нужно ли тебе с кем-то связываться из твоей бывшей жизни или нет. Да и вообще, стоит ли тебе к ней возвращаться. И не волнуйся о своих родных, если ты согласишься на мое предложение, то никаких проблем с твоим отсутствием не будет.

— Хорошо, я выслушаю вас, госпожа, — пробормотал я, несколько удивленный последней фразой.

Сирин взяла со стола колокольчик и позвонила в него два раза. Через мгновение из соседней комнаты, двери которой также выходили на террасу, появился молодой человек. Несмотря на теплую погоду, он был одет в белый костюм-тройку, подвязанный широким красным поясом. Мужчина остановился в метре от кушетки и низко поклонился госпоже.

— Тимоти, ты хочешь выпить вина или чаю?

— Я бы выпил воды, госпожа Сирин.

— Первый, ты слышал? — мягко спросила женщина. — Принеси юноше воды, а мне бокал синей таттаренарской настойки. Спасибо.

Мужчина кивнул и молча удалился. А Сирин ласково посмотрела на меня и начала свой рассказ.

Все началось с того, что двадцать лет назад в сфере, окружавшей нашу планету Даммар, стали происходить незначительные изменения в плотности и составе воздуха. На людях это отражалось довольно странно. По миру прокатилась волна восстаний и возмущений. Тогда ты был еще совсем маленьким, и о тех событиях можешь судить лишь по учебникам да разрешенной информации. Там это называлось счастливым, золотым временем. Передел земли по потребностям, экономический подъем, переход к меритократии[1] во многих странах, зарождение основ прогрессивной политики. На самом деле, в тот момент около восьмидесяти процентов населения планеты осознало, как достичь лучшей жизни и уверенно пошло к ней. Расовые, экономические, материальные и прочие различия были стерты. В каждом появилось желание быть индивидуальностью и дать такое право другому. Они сбивались в группы, выбирали лидера и действовали. Свергались недостойные правительства, поднимались и вскрывались как гнойники, остросоциальные проблемы, устранялось неравенство между классов. Главным представительным органом на тот момент стало Мотивационное Содружество. Это было ежемесячное собрание глав группировок всех стран, на котором решали особо важные вопросы. Допустим, в Таттаренаре большинство людей не было лояльно к нетрадиционной ориентации из-за постулатов своей религии, и они имели на это право. А в Лотериане к таким личностям всегда относились нормально. И вместо того, чтобы бороться с ними методами насилия, как это было ранее, таттаренарский мотивационный парламент определил обоеполых геев и всех желающих на континент. В итоге, Лотариана приобрела благодарную рабочую силу, а Таттаренар решил серьезную нравственную проблему. И всем тем людям по сей день неплохо живется в богатой стране с низкими налогами, где их никто не хочет убить или покалечить из-за их отличия. И вообще относятся по-человечески.