В начале этих записок старец рассказывает о себе: «Сей отец Авель родился в северных странах, в Московских пределах, в Тульской губернии, Алексеевской округи, Соломенской волости, деревне Акулово, в лето от Адама семь тысяч и двести шестьдесят и пять годов, а от Бога Слова в одна тысяча и семьсот пятьдесят и семь годов (1757)…Жизни отцу Авелю от Бога положено восемьдесят и три года и четыре месяца (!); а потом плоть и дух его обновится, и душа его изобразится, яко Ангел и яко Архангел[4]…»
Василий Васильев родился 7(18) марта 1757 года в деревне Акуловой Тульской губернии в крестьянской семье вотчины князя Льва Нарышкина. Грамоте начал обучаться с 17 лет, уже работая плотником в Кременчуге и Херсоне. Тогда же, после тяжкой болезни, решил уйти в монастырь, однако родители не дали ему на то своего благословения. Все же в 1785 году он тайно покидает свою деревню и добирается до Валаамовского монастыря, где принимает постриг с именем Адама. Затем он уходит «в пустынь» на том же острове и живет много лет в полном одиночестве. Там и было ему в марте 1787 года, первое-видение: два ангела дали ему великий дар прорицания будущего и велели сообщать «избранным», что им предстоит. Затем, как написано с его собственных слов в «Житии и страдании», ему было еще одно «дивное видение и предивное» с полуночи 1 ноября 1787 года, которое продолжалось «как не меньше тридесяти часов». С этого времени он начал писать и сказывать, «что кому вместно». Он ходит по монастырям и пустыням России, осев затем на послушание в Бабаевском монастыре Костромской епархии. В этой обители «и написал он книгу мудрую и премудрую», — в ней говорилось и о царствующей императрице Екатерине II, что жить ей осталось восемь месяцев и что умрет она скоропостижно. Было это в конце февраля 1796 года. Как послушный монах, Авель показал свои записи настоятелю, и вскоре был направлен к епископу Костромскому и Галицкому Павлу: «Авель говорил епископу, что книгу свою писал сам, не списывал, а сочинял из видения; ибо, будучи в Валааме, пришел к заутрени в церковь, равно как бы апостол Павел восхищен был на небо и там видел две книги и что видел, то самое и писал…»
Возможно, скромный монах и понятия не имел об указе от 19 октября 1762 года, предписывавшем за подобные писания расстриг из монахов и заключение под стражу, но с ним поступили точно по закону, а поскольку дело касалось императорской фамилии, то под караулом отправили в Петербург. Сохранились протоколы его допросов, начатые в Тайной Экспедиции 5 марта 1796 года. Там он признается, что в течение девяти лет (от видения 1787 года) он мучался совестью, чтобы «об оном гласе сказать Ея Величеству», и, наконец, в Бабаевском монастыре в десять дней все же записал свои видения. Дело было доложено генерал-прокурору (графу Самойлову). Он беседовал с Авелем «на высоких тонах», потом решил, что пред ним юродивый, но все же доложил о нем Государыне.
Услышав про год и день своей смерти, Екатерина II была в истерике и 17 марта 1796 года по ее указу Авель был заключен в Шлиссельбургскую крепость «под крепчайший караул». В указе отмечалось, что «за сие дерзновение и буйственность» он заслуживает смертной казни (как оно и было по законам империи), но известная своим великодушием императрица «облегчила строгость законных предписаний».
Но у императрицы хватило ума не уничтожать его записи: «А вышесказанные писанные им бумаги запечатать печатью генерал-прокурора, хранить в Тайной Экспедиции»… Императрица скоропостижно скончалась б ноября 1796 года, — точно в день, означенный в бумагах бывшего монаха. На престол взошел Павел Петрович. Генерал-прокурором стал князь Куракин, он стал разбирать секретные дела последнего года, нашел среди них бумаги Авеля, — и был поражен верностью предсказания. 12 декабря 1796 года прорицатель был затребован из заключения в столицу; 13 декабря книга Авеля была поднесена Павлу I. Тот потребовал к себе Авеля и спросил о своем царствовании и своей судьбе. Кроме того, он интересовался именами всех своих преемников на престоле и их судьбой.
Провидевший будущее, но слабо разбиравшийся в людях монах сообщил царю, что в скором времени его убьют во время дворцового переворота. Рассказал о деяниях его преемника Александра, о взятии Москвы басурманами и ответном взятии Парижа русскими, о смуте в первые дни царствования Николая… Рассказал и об Александре Втором Освободителе, и о Третьем Миротворце, и о Николае Втором Кровавом, и о первой мировой войне, и о большевистском перевороте, и о расстреле всей царской фамилии…
Тогда, вложив записанное со слов монаха в конверт, государь на оном собственноручно начертать соизволил: «Вскрыть потомку нашему в столетний день моей кончины».
Император милостиво обошелся с носителем столь опасного знания и своим указом от 14 декабря 1796 года отпустил его в монастырь, для нового пострижения в монахи, — кстати, при втором пострижении он и получил имя. Авель.
Однако через год Авель зачем-то самовольно едет в Москву, прорицает там людям за деньги, затем возвращается в монастырь, но не в столицу, а на Валаам и… там пишет новую книгу пророчеств — где было и о скорой трагической кончине Павла I.
Новую книгу он также показывает настоятелю… Документы нового следствия (митрополита Амвросия) сообщают, что «написано тайная и безвестная, и ничто же ему не понятна». Но дело закрутилось. 26 мая 1800 года Авель был заключен в Алексеевский равелин Петропавловской крепости.
В ночь с 11 на 12 марта 1801 года на сорок седьмом году жизни Павел был убит заговорщиками. Авель был вновь освобожден и отослан в Соловецкий монастырь, без права покидать его. Но не долго пользовался он относительной свободой. В 1802 году провидец пишет третью книгу, в которой, уже ясным слогом, поведал, что Москва в 1812 году будет взята французами и сожжена! Книга дошла до нового императора, Александра I, и на этот раз Авеля посадили на Соловках же в местную островную тюрьму с формулировкой «пока не сбудутся его предсказания». На этот раз ему пришлось провести в неволе десять лет и девять месяцев.
14 сентября 1812 года Кутузов оставил Москву, Наполеон вошел в столицу. Тотчас же из Санкт-Петербурга последовало в Соловки письмо императора об Авеле: «Монаха Авеля выключить из числа колодников и включить в число монахов на всю полную свободу. Ежели жив, здоров, то езжал бы к нам в Петербург; мы желаем его видеть и нечто с ним поговорить». Письмо пришло на Соловки 1 октября, но соловецкий игумен Илларион, боясь, что Авель расскажет многое неприятное для него лично, отписал, что тот болен. Тогда император послал Синоду указ, чтобы Авеля из Соловецкого монастыря выпустить, дать ему паспорт во все российские города и монастыри, снабдить деньгами и одеждой.
1 июня Авель вышел из стен монастыря и вскоре явился в столицу. Император в это время был за границей, и Авеля с почетом принял его помощник князь А. Н. Голицын. Об этой их беседе известно только то, что «сказал ему Авель «вся от начала веков до конца». Обзавелся он и покровительницей в лице графини П. А. Потемкиной, помогавшей ему материально.
Затем Авель отправился в путешествие по святым местам; побывал в греческом Афоне, в Царьграде-Константинополе, в Иерусалиме. Сохранились письма Авеля этого времени к его покровительнице. В одном из писем графиня просит его сообщить что-либо из его пророчеств. Ответ странника был таков: «Знаете ли, что я вам скажу: мне запрещено пророчествовать имянным указом. Так сказано: ежели монах Авель станет пророчествовать вслух людям или кому писать на хартиях, то брать тех людей под секрет, и самого монаха Авеля тоже, и держать их в тюрьмах или острогах под крепкими стражами. Видите, Прасковья Андреевна, каково наше пророчество или прозорливство. В тюрьмах лутче быть или на воле, сего ради размысли… Итак, я ныне положился лутче ничего не знать, хотя и знать, да молчать»
Путешествовал он семь лет, до 1820 года. Возвратился в Москву, поселился в Троице-Сергиевой Лавре, жил тихо, разговаривать не любил. К нему стали было ездить московские барыни с вопросами о дочерях да женихах, но Авель отвечал, что он не провидец. Впрочем, сведения о его жизни по возвращении противоречивы. О своих странствиях он написал в книге «Житие и страдание отца и монаха Авеля». Написал он также «Книгу Бытия», где говорится о возникновении земли, сотворении мира и человека, сам иллюстрировал эту книгу. Эти иллюстрации еще ждут своих толкователей, а может быть, дешифровщиков.
