– Я знаю, мне стало бы легче, если бы я своими руками уничтожил эту гадину.

– На несколько минут. Представь себе, что ты из последних сил пробиваешься из-под воды на поверхность. Твои легкие вот-вот взорвутся, но в последний миг ты выныриваешь и жадно вдыхаешь воздух. Потом оглядываешься и видишь, что крутом вода, и на триста шестьдесят градусов до самого горизонта нет ничего, кроме нескольких треугольных плавников. Ни птицы, ни ветерка. Вспомнишь ли ты, как сладок был твой вдох?

Рейни улыбнулся:

– Боже, Пол, я и забыл. Откуда ты берешь эти... аллегории? У тебя что – книжка есть с перечнем? – Он посмотрел на Пола. – Человек жаждет мести, смотри историю про акул, страница двенадцать. Ребенок хочет ударить няньку – страница восьмая... Боже, как же я его ненавижу! Я и не знал, что чувства бывают такими... сжигающими. Меня будто огонь изнутри пожирает.

– Я не знаю, что тебе посоветовать, Рейни. Я ненавижу Флетчера за то, что он сделал со мной. Но это ничто в сравнении с тем, что он сотворил с тобой, с Гри, с Маклином.

– В тот день, когда погиб Джордж, мне хотелось умереть. После звонка Флетчера я и думать об этом забыл. У меня словно пожар в груди. Я без конца представляю себе, как голыми руками вырываю у него сердце, а потом наблюдаю, как тускнеют его глаза. Ни о чем другом не могу думать. Я найду его. Бог поможет мне.

– Это ничего не решит, Рейни. Твоя боль не уйдет.

– Не думаю, что я смогу жить без них, Пол. Может быть, и смогу, но я просто не представляю, как мне захочется этого. – Рейни поднял глаза, и по щекам его покатились слезы. – В Библии сказано, что Бог покарает Флетчера, но я не уверен...

– Помоги мне, Рейни. Ты нужен мне. Я согласился подключить тебя, потому что подумал: только мы вчетвером дойдем до конца, невзирая ни на что. Мы не сдадимся, пока Флетчер не окажется у нас в руках. И рано или поздно мы возьмем его. Вместе мы дадим четырехсотпроцентную гарантию. Но ты должен держаться. Я не смогу положить все силы на Флетчера, если мне придется присматривать за тобой. Соберись.

Рейни долго молчал.

– О'кей, тренер, – произнес он наконец. – Это твоя игра. Ставь меня, куда сочтешь нужным. Бог позаботится, чтобы я увидел то, что должен увидеть.

Пол посмотрел на три могилы и вдруг подумал, что, может, и его ждут в будущем такие же. Он вздрогнул, как от удара.

Рейни оглянулся на могилы и улыбнулся.

– Я верю в небеса. Я знаю, на что они похожи. – Он оглядел кладбище с таким выражением, будто увидел что-то невыразимо прекрасное.

Лаура прервала работу около шести, когда тень листвы за окном начала растворяться в сумраке. Глаза устали вглядываться в краски, рука устала держать кисть, голова устала думать о том, что рука отказывается повиноваться. Лаура бросила кисть в растворитель, очистила ее от краски – не привыкла оставлять за собой беспорядок – и отправилась на кухню. Дети уже ждали. Эрин развалилась на диване с телефонной трубкой в руке, Реб сидел за столом и читал. Они напомнили Лауре коров, которые, повинуясь внутреннему голосу, собираются у ворот и ждут прихода хозяина.

Реб потерял интерес к книге, как только мать вошла в кухню. Он пересел к рабочему столу на директорский табурет и стал наблюдать, как Лаура снимает шкурку с острых итальянских колбасок и обжаривает их на сковороде с длинной ручкой. Она добавила в колбасу соуса для спагетти и немного специй и зажгла огонь под стальной кастрюлей на дальней конфорке. Эрин продолжала болтать по телефону, прикрывая ладонью рот, чтобы домашние ее не услышали. Она хихикала и закатывала глаза к потолку. У Лауры потеплело на душе при виде детей. Какие они уже взрослые! Через три года Эрин уедет поступать в университет, а еще через шесть и Реб покинет этот дом. Лауру кольнуло чувство вины. Может, и правда нужно было подождать с живописью, пока они не вырастут? Что она упускает, когда сидит взаперти в своей студии, а они возвращаются из школы домой? Они уже доросли до того возраста, когда дети, как правило, не беспокоят родителей. Раньше они приходили к Лауре с вопросами, как только звонил телефон, но после бесчисленных увещеваний оставили эту привычку. Просто им хотелось внимания, и они никак не могли взять в толк, почему им нельзя отрывать мать от работы, а любому позвонившему по телефону – можно.

– Треплется с новичком из школы – Эриком каким-то, – объяснил Реб поведение Эрин. – Он еще не знает, какая она балда. – Он положил кулаки на стол, уперся в них подбородком и посмотрел на мать. На его плече примостился попугай и время от времени умиротворенно посвистывал.

– Двенадцать минут, Реб, – скомандовала Лаура, сломав пополам пучок макарон и бросив их в кипящую воду. – Перед едой посади Бисквита в клетку. Эта птица антисанитарна.

Реб установил «касио» на двенадцать минут и нажал на кнопку. Он понаблюдал, как мелькают цифры, отсчитывая назад время, потом снова переключился на мать, которая сдабривала томатный соус креольской приправой.

– Должно получиться просто здор-рово, – сказала Лаура, растягивая последнее слово, как тянучку.

– Ма, знаешь что?

– Нет, пока ты не сказал.

– Почему меня преследуют?

– Потому что ты хорошенький. Тебя беспокоят юные поклонницы?

– Когда я садился в понедельник в автобус, на другой стороне улицы стоял фургон водопроводчика, а когда я вышел из школы, он ехал за автобусом до самого дома. – Мальчик вытянул руку, и попутай перешел к нему на палец. Реб поднес птицу к лицу, и та легонько клюнула его в губу. – Птичка целуется, – сказал он.

– Замечательно, – рассеянно произнесла Лаура.

– И он еще долго стоял перед домом миссис Уолтерс.

– Кто?

– Водопроводчик в фургоне с трубами наверху.

– Наверное, это был другой фургон, Реб. У некоторых компаний по несколько одинаковых машин. Эрин, слезай с телефона и садись за стол.

– Вчера утром по пути в школу за автобусом ехал фургон водопроводчика, и на обратном пути – тоже. А сегодня по дороге туда был фургон, а обратно – красная легковушка. Водопроводчики ездят на красных машинах?

Слова Реба наконец просочились в сознание Лауры через заслон ее собственных мыслей.

– О чем ты? – Она остановилась и посмотрела на сына.

– Машина стояла у школы, а в ней два типа. А когда я вылез из автобуса, она остановилась перед домом Алисы. Чудно, правда?

«Чудно?»

– Как они выглядели?

– Не знаю. Один какой-то белоголовый. В солнечных очках и в кепке. Второй, по-моему, постарше.

– Это тот самый человек? Водопроводчик?

– Не знаю. Я не мог заглянуть внутрь фургона. Там темные окна.

– Ты узнаешь его, если увидишь снова?

– Если он будет в той же машине. Лицо я как следует не рассмотрел.

Лаура растерянно посмотрела на сына. Прошло уже несколько лет, как она перестала бояться за своих детей. Раньше считала, что им может угрожать опасность со стороны определенного сорта людей... «Какого сорта?»

– Эрин, последи за спагетти, – велела Лаура. – Немедленно прекращай болтать по телефону, слышишь?

Неожиданная властность в голосе матери поразила Эрин. Она попрощалась в трубку, встала и подошла к плите.

– Ну что? – буркнула она с явным раздражением.

– Когда у Реба зазвонит таймер, сними макароны с огня и слей в дуршлаг. Потом выключи плиту и разложи еду по тарелкам, ладно?

– Ладно, а почему?

– Потому что мне нужно выйти на несколько минут с Волком.

Эрин нахмурилась и вскинула голову.

– А может, лучше наоборот? Я выйду с Волком, а ты сольешь воду? – Эрин прислонилась к столу рядом с братом. – Вдруг я все опрокину, как Хозяюшка Бетти?

– Женщины должны уметь готовить, – авторитетно заявил Реб. Он подошел к клетке, которая стояла в укромном закутке, и посадил туда попугая, после чего вымыл над раковиной руки.

– Женщины-адвокаты не должны. Я собираюсь питаться только в роскошных ресторанах. А в промежутках между едой – блистать перед присяжными.