– Проспал, – сделал вывод парень. Тут же мелькнула другая мысль: а ведь свою смену этой ночью он не стоял… – Женек, чего ты меня не разбудила?

Осмотревшись, Ленька понял, что сестры рядом нет. – Жень? Что за шутки? Женек, хватит дурачиться, это не смешно! Выходи!!!

Дверной проем по-прежнему загорожен железным листом. Рюкзак сестры валялся там же, где она его вчера оставила, рядом на полу стояла потухшая керосиновая лампа, все вещи Жени на местах… А самой сестры нигде не было.

Подумав, что, возможно, у нее были утренние причины, чтобы выйти наружу, Ленька решил подождать. Но как она могла покинуть здание, если дверной проем по-прежнему загорожен? Хотя… Кто знает. Подождав некоторое время, парень снова позвал сестру, но никто не откликнулся.

– Что за черт? – Ленька взял стоявший у стены автомат, проверил и, отодвинув закрывавший выход лист железа, высунулся в коридор. Прислушался.

– Женя? – позвал он неуверенно.

Тишина.

Держа оружие наготове, Леня обошел здание, заглядывая во все углы, но сестры нигде не было. Женя просто пропала.

Леня вышел из здания. Вот высокая груда битого кирпича прямо под окном их убежища… убежища, не оправдавшего себя, раз Женя пропала… Но что могло с ней произойти? Как она пропала из комнаты с железной баррикадой у входа и маленьким окном, в которое ничего крупнее человека не пролезет? Никаких следов борьбы в комнате не было… Складывалось впечатление, будто сестра ушла сама. Но как она ушла, если лист железа на месте? Разве что через окно…

Окно… Груда кирпича… Ну, точно! Она находилась как раз под окном комнаты! И притом была достаточно высокой, чтобы безопасно спрыгнуть на нее из окна… Но если Женя действительно ушла таким способом, то где теперь ее искать?

Леня не знал, что ему делать. Его сестра пропала, ушла неведомо куда. И, скорее всего, еще ночью. Ведь она так и не разбудила брата, когда пришла его смена. Значит, ее уже не было в убежище в это время.

Или она специально не стала его будить, чтобы сбежать?

Нет, глупость, – решительно отмел Ленька это предположение. Зачем ей куда-то бежать, когда в одиночку выжить тяжелее? Тем более, она не взяла ни оружия, ни снаряжения. А без оружия по сожженному войной миру вообще лучше не ходить. Она ушла явно не сама… Кто-то помог ей исчезнуть.

Но что случилось? Леня попытался извлечь из памяти хоть что-то, но не смог. Ничего, кроме странного сна: темнота, барабанный бой и голос матери – глухой, бесстрастный, жутковатый…

Какое-то время Леня все так же стоял возле здания, без надежды, скорее рефлекторно, осматриваясь по сторонам. А затем медленно пошел вниз по улице. Шел он, полностью поглощенный мрачными мыслями о пропавшей сестре и нерадостными догадками, полностью уйдя в себя. И лишь пройдя пару сотен метров, услышал звук, вырвавший его из водоворота мыслей: кто-то совсем рядом пел.

Женский голос, тоскливый и заунывный, выводил мелодию без слов. Мелодию, в которой Ленька не без труда узнал знакомую с детства колыбельную… Между тем тоскливые завывания прекратились, и послышались слова:

Ленька вздрогнул, узнав голос сестры. Сомнений не было, это пела Женя! На мгновение сердце парня радостно забилось – но тут же рухнуло вниз. В голосе «певицы» не было эмоций, песня тянулась на одной ноте…

Забыв обо всем, Ленька двинулся на звук. У стены одного из зданий он, наконец, заметил скрючившуюся девичью фигурку. Девушка смотрела прямо на него, и Ленька вздрогнул: это была Женя, но совершенно не похожая на себя прежнюю. Рыжевато-русые волосы стали седыми, лицо бледно, как мел. Побелевшие губы шевелились, продолжая жуткий напев…

Женя смотрела прямо на брата. И именно в этот момент Леня понял, что его сестры больше нет.

Год спустя, запись в дневнике

Мы остались в Москве. Черт с ним, с легендарным Городом, – здесь-то не так страшно, как было в том городке! Мы бросили эту затею.

Женя, кажется, начала приходить в себя – ее взгляд иногда становится осмысленным. Один раз я слышал, как она разговаривала во сне, звала нашу мать. Только вот вернутся ли к ней рассудок и память? Да хотя бы рассудок! Я так и не понял, что случилось тогда. Попытался расспросить других путешественников – возможно, кто-то знает о подобном? Но в основном я слышал от них лишь старые легенды о мертвых, что могут однажды пройти по улицам, навести морок на людей, покопавшись в их памяти, и увести за собой души живых. Но я не верю в эти сказки.

От одного человека я услышал более правдоподобную версию – тот городок облюбовали мутанты-телепаты. Возможно, они создали какую-то иллюзию, или что-то в этом роде, чтобы выманить Женю… Что они с ней сделали? Может быть, это был гипноз, может быть, что-то еще… Я не знаю. Правда не знаю. Сколько раз я уже ругал себя за то, что сам не дежурил первым в ту ночь? Я сбился со счета. Но я продолжаю искать. Не сказочные места с тихой, спокойной жизнью, о которых мы мечтали прежде, нет. Теперь я охочусь за знаниями. Рано или поздно, но я точно выясню, что случилось тогда. И, если это действительно мутанты, я выйду на охоту. Возможно, они пытались защититься, считая любого чужака угрозой. Возможно, но для меня это уже неважно. Твари ответят мне за сестру, и их мотивы не имеют для меня никакого значения.

А Город… Наверное, это просто легенда. Такая же, как и хор мертвецов, охотящихся за чужими душами.

Первый бой… Лязг мечей, грохот копыт фенакодусов, крики раненых. И кровь. Много крови. Очень много…

Мной овладел страх. Я уже занёс свой меч для удара, чтобы отсечь нео голову, но не сделал этого. Я впал в ступор и смотрел, как мохнорылый, ощерясь, перехватывает дубину поудобнее, чтобы размозжить мне голову.

Если б меня тогда не толкнули в сторону, то меня уже не было бы в живых. Сначала я думал, что этого больше не повторится. Но страх возвращался каждый раз, когда я покидал Кремль. И после третьего раза воевода сказал, чтобы я пошёл работать в кузницу. Но я не могу работать в кузнице! Мой дед, мой отец были одними из лучших воинов. И я должен следовать по их стопам.

Каждую ночь я молился Перуну. Иногда мне казалось, что мои молитвы были услышаны, но это были лишь заблуждения. На самом же деле страх никуда не делся. Он просыпался каждый раз, когда я подходил к воротам. Во мне просыпался дикий ужас перед тем, что ждет меня снаружи.

Мои друзья, бывшие юнаки, с которыми я тренировался все эти годы бок о бок, решили помочь мне. Они привели меня к отцу Филарету. Это был мой последний шанс вернуться в боевой строй, и я был готов на все. Открыв дверь, я вошел, остальные дружинники остались стоять в коридоре. Почему-то мне показалось, что сейчас они боятся больше меня.

Комната, куда меня привели, была небольшая, без окон и с одной дверью. Справа у стены стояла деревянная лавка, рядом стул и стол с подсвечником и горящей свечой в нем, у стены – шкаф с открытыми створками. И больше ничего. Отец Филарет стоял возле шкафа, разглядывая стеклянные скляночки и бутылочки, коих в нем было множество.

– Станислав? – спросил он, не оборачиваясь.

– Я, отче.

– Ложись на лавку.

Я не посмел ослушаться.

– Устроился? – поинтересовался отец Филарет. – Удобно?