Головная башня робота поворачивается в мою сторону. Датчики сканируют пространство в поисках выживших. Несколько долгих мгновений мне кажется, что био смотрит прямо на меня, а потом он отворачивается и движется дальше.

Почему?! Принял меня за труп? Видно, известка так густо усеяла мое тело, что для тепловизоров «Спайдера» я стал невидимкой.

Робот проходит мимо. Я слежу за ним взглядом, и мои кулаки невольно сжимаются. Неужто они все-таки победили?! Путь к кабельному заводу теперь открыт. Перед моими глазами всплывают автобусы с беженцами. И та девчонка, что улыбнулась мне. Я представляю, как бронированная громада Спайдера расстреливает в упор беззащитных людей…

Нет! Не допущу, пока я жив!

Надо найти хоть какое-нибудь оружие. Пытаюсь пошевелиться, но не могу – ноги придавило обломком стены. Мои руки нащупывают автомат. Но у него поврежден ствол. Отбрасываю в сторону бесполезную железку, и смотрю в сторону Карла. Может, его «калаш» уцелел? На лекциях говорили, что из стрелкового оружия можно повредить видеокамеры боевых роботов. Шанс мизерный, но хоть так… Нет, видимо, автомат Карла потерялся при взрыве. Зато я замечаю небольшую коробочку защитного цвета. Это дистанционный взрыватель. Перед началом боя мы установили две управляемые противотанковые мины возле входа в УВД – на случай, если роботам противника удастся подойти к нам вплотную. И вот сейчас «Спайдер» стоит как раз в зоне их действия.

Я тянусь к коробочке, сдерживая стон от боли в ногах. Кажется, взрыватель совсем близко, но мне не хватает каких-то пяти сантиметров.

Пытаюсь сделать рывок, но обломок стены намертво пригвоздил меня к полу. Я тянусь из последних сил. Слышу в ногах какой-то хруст. Боль пронзает меня насквозь. Кажется, я кричу. Сознание путается и готово ускользнуть в любой момент. Мотаю головой, пытаясь разогнать подступающую муть, и вдруг ощущаю в ладони заветную коробочку.

«Спайдер» реагирует на мой крик. Или замечает движение. Он поворачивается ко мне. Слышу знакомый до жути звук. Пулеметная очередь! Она прошивает мне грудь, а я из последних сил жму на черную кнопку взрывателя.

Вспышка взрыва! Она яркая и горячая. Мерзкий железный паук корчится в ней, сгорая, будто в адском огне. Сквозь пелену уплывающего сознания с удовлетворением любуюсь его агонией, а потом как-то сразу и вдруг погружаюсь во тьму…

– Не отключайся! Слышишь? Не закрывай глаза! Смотри на меня! Смотри! – Это Виталий Палыч. Он делает мне какой-то укол и пытается перевязать раны на груди. – Витька, ты слышишь меня?

– Да… – говорить трудно. При каждом вздохе боль заполняет все тело. А еще я устал. Мне хочется тишины…

Наверное, я снова теряю сознание, а когда прихожу в себя, понимаю, что повис вниз головой на плече у капитана. Он бежит резвой рысцой в сторону кабельного завода…

…Следующий провал сознания. А потом я вдруг осознаю, что лежу на холодной земле. Наверное, у меня бред, потому что я вижу «Раптора», а рядом с ним Виталий Палыч. Из его руки внезапно выскакивает то ли меч, то ли штык и вонзается в брюхо механического «динозавра». «Раптор» ревет и бьет хвостом. От его воплей я снова теряю сознание…

…Что-то холодное касается лба. Это невыразимо приятно. Мне так хорошо, что не хочется открывать глаза. Слышу голоса. Разговаривают двое. Один – Виталий Палыч. Второй голос мне не знаком.

– Ну, что, Девяносто Девятый[4], ты опять отличился? – сердится незнакомец. – Какого черта притащил сюда этот труп?

«Что за Девяносто Девятый? – про себя удивляюсь я. – Нашего капитана зовут Виталий Палыч».

Но сам капитан не протестует против странного имени.

– Парнишка еще живой, профессор, – тихо, но твердо отвечает он. – Помогите ему!

– Интересно, как? Я не умею оживлять мертвецов.

– Если кто-то и может его оживить, то только вы, профессор Кулагин, – мне кажется, или в голосе нашего капитана слышны подхалимские нотки?!

От удивления открываю глаза.

– А он и в самом деле не совсем мертв, – с интересом тянет собеседник капитана. – Ладно, Девяносто Девятый. Попробую что-нибудь сделать. Мне как раз нужен еще один координатор. Ты как, парень, не возражаешь стать кио? Так мы сокращенно называем киборгов.

Хочу ответить, но не могу – губы онемели и не слушаются.

Виталий Палыч замечает мои открытые глаза и ободряюще подмигивает:

– Не дрейфь, парень, прорвемся. Помереть – оно всегда успеется. Помяни мое слово, мы с тобой еще повоюем!

Путь воина[5]

Патронов в магазине автомата больше не было. Пистолет, верный и безотказный «макарыч», оказался ненужным. Магазин, не успев попасть в рукоять, остался с рюкзаком – в «гнойнике». Левый рукав куртки намок от крови, так и не прекратившей просачиваться через повязку. Хотелось пить. Пот, липкий и едкий, заползал в глаза. Но это все ерунда.

Куда хуже грубая, криво вырезанная стрела, пробившая легкое. И вторая, которую удалось сломать и вытащить из бедра. Но вот бежать раненый больше не мог. Тащился вперед, тяжело опираясь на АК, подволакивая раненую ногу. Внутри клекотало булькающей кровью, пеной выступающей на губах и смешивающейся с тягучей слюной. А по пятам шла троица людоедов, терпеливо ожидающих, пока у человека в разодранной «флоре» и громоздком бронежилете кончатся силы. Про отсутствие в пистолете свинцовых гостинцев они не знали. Человек, еще недавно один из бойцов Савеловской крепости маркитантов, тащился вперед. Ему не хотелось вот так глупо умереть, это не для него. Ведь три дня назад, называя его по имени, к нему часто добавляли прозвище. Вернее, не так.

К его имени само по себе прилепилось второе. Так и звали: Илюха Везунчик, или даже просто Везунчик. Хотя сейчас? Сейчас в везение не верилось.

Почему Илью прозвали именно так – мало кто помнил. А сам он отмалчивался или врал. Да кому какая разница? Ну, Везунчик, так Везунчик. Могли бы и похуже погремуху дать. Обычное погоняло для обычного человека в Москве.

Родился он неизвестно где и когда, да и от кого – тоже. Целых девятнадцать лет назад нашли люди у входа в Савеловскую крепость кучу тряпья. А в ней тощенького новорожденного, задубевшего от холода и посиневшего от нехватки воздуха в насквозь забитых соплями дыхательных путях. Искать бабу, не решившуюся просто убить нежелательный приплод, никто не стал. Не до того было. Савеловских торговцев тогда обложили, да крепко. С двух сторон ревели нео, еще с одной лезли обнаглевшие вормы. Ну, а с последней – стращал людишек одинокий, злющий и страх какой голодный «Чинук». Не так давно жировавшие маркитанты готовились начать жевать собственную обувь и ремни. Хорошо, что человечиной брезговали. А то не миновать бы задрогшему пупсу, покрытому мурашками, котла. Вмешался случай и два жизненных обстоятельства.

Первое оказалось совершенно лысым, невысоким и ужасно лютым. Звали обстоятельство, легко укладывающее с пяток хороших бойцов голыми руками, Сан Саныч Кровопусков, разведчик, следопыт и, порой, палач при администрации. Хотя сам он предпочитал обзываться сталкером.

Второе также оказалось связанным с ним. Год назад опытный и серьезный мужчина притащил из похода смуглую замарашку, дичившуюся людей и молчавшую. Спустя необходимое количество месяцев стала она появляться на людях с большим, торчащим вперед животом. Ну и, как водится, родила. Да вот только ребеночек не так давно взял и помер. Лысый злобный сталкер стал еще злее, смуглянку его больше никто не видел.

Но в день появления у ворот крепости младенца Кровопусков в полной экипировке для разведки растолкал людей, молча забрал орущий сверток и также, не проронив ни звука, развернулся и ушел. Так Везунчику повезло в первый раз.

Нога все-таки подвела. Автомат подвернулся, Илья споткнулся о крошечную выбоину и упал. «Макар» отлетел в сторону и залязгал по крошащемуся камню, скрывшись в темноте проема, уходившего в подвал старого-престарого дома. Вормы заорали и бросились к человеку.