– Не очень, – честно ответил я.

– Ну, ты тут не для того, чтоб на перинах нежиться.

Я молча наблюдал, как Филарет перебирает склянки на полочке.

– Нашёл, – наконец произнес он и повернулся ко мне. В одной руке он держал бутылочку с зелёной жидкостью, в другой – серебряный стаканчик. На шее старца висел серебряный кулон, в котором блестел красный камень размером с ноготь большого пальца.

– Держи, – сказал он.

Я сел, взял протянутый стаканчик. Филарет открыл бутылочку и налил в него жидкости до краев.

– Пей.

Я принюхался. Запах был ужасный, но я зажал нос пальцам и залпом выпил эту дрянь. На вкус она была просто омерзительной. На секунду мне показалось, что всё сейчас пойдет обратно наружу. Но, слава Перуну, только показалось, не хватало еще отцу Филарету келью обблевать.

– Что это? – прохрипел я.

– Не важно. Ложись, – сказал старец, снимая с шеи кулон.

Я подчинился. Отец Филарет протянул руку над моей головой, держа над ней кровавую каплю в серебряной оправе, и начал раскачивать ею из стороны в сторону.

– Это точно поможет? – поинтересовался я.

– Молчи!

Я заткнулся.

– Смотри на кулон, – приказал старик.

Я наблюдал за украшением, слушая, как отец Филарет что-то тихо шепчет себе в бороду. Возможно, это было какое-то заклинание, а может, молитва. Через минуту всё вокруг начало плыть. Было ощущение, что меня качает из стороны в сторону вместе с этим кулоном.

Я отключился.

Когда я пришёл в себя, комната была пуста. Не было ни шкафа со скляночками, ни той громоздкой, накрытой простыней штуки. Свеча тоже пропала, но в комнате не было темно. Свет проникал сюда через дверь, открытую нараспашку.

Я встал с лавки. Интересно, куда подевался старик? И где мебель?

– Отец Филарет, где вы! – крикнул я.

«Иди на свет», – раздался бесстрастный голос. Казалось, эти слова произнесли сами серые стены.

Я проследовал к выходу, перешагнул порог. Темнота, лишь впереди, словно большая звезда, что-то сверкало.

«Иди на свет».

– Отче, это вы?

«Иди на свет, не медли».

Я пожал плечами и пошёл по узкой дорожке из целой брусчатки, которая вела в сторону непонятного свечения. По обеим сторонам от дорожки клубился беспросветный мрак. Обернувшись назад, я заметил, что мрак следует за мной на расстоянии двух шагов. Кельи, откуда я вышел, уже не было видно.

Вдруг справа от меня мрак рассеялся. Я увидел маленького мальчика, который стоял возле койки, на которой лежал тяжелораненый воин и что-то говорил ему. И воин этот очень сильно похож на моего отца…

Да это же картина из моего детства! Мне тогда было ещё семь лет. Отряд отца потерпел поражение в битве с мутантами. Выжили немногие. Но те везунчики, которые не покинули этот мир, были очень тяжело ранены. Они входили в Кремль, поддерживая друг друга, медленно ковыляя. Их лица, руки и доспехи были залиты кровью. Как только ворота закрылись, их подхватили на руки и понесли в лазарет. Я бежал следом и кричал: «Папа! Папа!» Мама успела схватить меня за руку и увела домой.

На следующий день я пошёл с мамой в лазарет навестить отца. Он лежал без сознания. Его голова и грудь были плотно перевязаны полосами белого полотна, на которых проступали кровавые пятна. Мама спокойно осмотрела отца и сказала, что ей нужно идти работать. Жена воина не должна показывать печаль, даже если ее сердце разрывается на части. Она ушла, а я остался.

Я целый день пробыл возле отца, и весь день страх, что он не проснётся, терзал мою душу. Когда на улице уже начало темнеть, отец открыл глаза. Моему счастью не было предела. Я тараторил очень быстро, рассказывая, как мне было страшно его потерять, как я прождал весь день его пробуждения.

Он глядел на меня, улыбаясь, и, когда я закончил, сказал: «Не бойся, что меня когда-то может не стать. Я всегда буду с тобой. Вот здесь», – и он ткнул меня пальцем в грудь.

Внезапно видение исчезло.

– Что это было? – спросил я, ни к кому конкретно не обращаясь.

«Это твой самый первый страх», – ответил бесстрастный голос. Теперь он звучал в моей голове.

Я продолжил свой путь по дорожке. Попутно слева и справа вспыхивали фрагменты из моей жизни: моя первая вылазка с отцом за ворота крепости в возрасте пятнадцати лет; нападение мутантов на Кремль, когда мне было семнадцать; бездыханное тело отца, пронзенного копьем нео; моя первая битва с мутантами, когда мной овладел дикий ужас.

До источника яркого света оставалось совсем чуть-чуть, когда монотонный голос приказал:

«Стой».

– В чём дело?

Он не ответил.

Вот же этот свет, ещё немного, и я дойду до него. Тут рукой подать.

Из света вышла человеческая фигура. Сначала я не понял, кто это, но когда человек подошёл ближе, я разглядел в нем своего отца: волевое лицо, плотно сжатые губы, ёжик седых волос…

– Папа? – я пошёл к нему навстречу.

– Да, Стас, это я, – кивнул он.

– Ты как тут оказался? Ты же погиб!

– Ты забыл? Я всегда буду с тобой, – улыбнулся отец.

– Помню. Что там? – я указал в сторону света.

– Это твое испытание, сынок. Иди. – Он посторонился, пропуская меня вперёд. – Не подведи старика. И помни, я с тобой.

– Да, папа, – улыбнулся я.

Отец растворился в воздухе, и я пошёл к свету. Брусчатка кончалась за метр до него. Нас разделяла чернота.

– Что дальше? – спросил я, смотря вверх. Мне казалось, что отец Филарет наблюдает за мной откуда-то сверху.

«Прыгай туда».

– Просто прыгать? Это не опасно?

«Прыгай, не бойся».

– Да я не боюсь. Просто уточнил.

Я соврал, на самом деле мне было немного боязно. Не известно, что может меня там ожидать. Но прыгать надо! Если я хочу держать меч на поле боя, а не в кузнице, нужно это сделать!

И я прыгнул.

На секунду свет сменился абсолютной тьмой, а затем уже стоял на краю круглой площадки, в центре которой находилось большое зеркало. Я видел в нём свое отражение: широкоплечий парень в доспехах и мечом в руке. Стоп!

Я оглядел себя. И действительно, на мне были доспехи, а в правой руке я держал собственноручно выкованный меч.

«Готовься к битве со своим страхом».

– Битва со страхом? Я буду биться с нео? – не понял я.

Именно нео и был моим последним страхом.

«Нет. Ты готов?»

– Ну… Да, готов! – Я перехватил меч двумя руками, встав в защитную стойку.

«Удачи».

Моё отражение опустило меч и медленно двинулось мне навстречу. Оно пересекло середину зала, и я понял, что с самого начала не было никакого зеркала.

– Я что, сам с собой буду сражаться?

Но мне не ответили.

Мой двойник был всё ближе и ближе. Его лицо не выражало никаких эмоций. Страх вновь овладел мной. Когда между нами оставалось пару метров, он побежал навстречу мне с мечом, занесенным для удара.

Я блокировал удар и перекатился вправо. Замахнулся, чтобы ударить двойника по ногам, но не успел. Он подпрыгнул и, падая, ударил меня сапогом в висок. Я рухнул как подкошенный, выронив оружие. Двойник подобрал мой меч и навис надо мной.

Я понял, в чём была моя ошибка: я был слишком медлителен в бою, дав страху снова поработить себя! Но осознал я это слишком поздно.

Двойник проткнул мою грудь мечом. Это было чертовски больно.

Тьма… Похоже, я уже на пути в Край Вечной войны, где мое отражение будет побеждать труса вновь и вновь…

Я не ошибся… Тьма рассеялась. Я вновь оказался на краю той самой площадки, и на меня снова шел мой двойник, сжимая меч в руках.

Опять страх. Опять короткий бой. И опять я стою на краю проклятой площадки. Страшное наказание – умирать и вновь возрождаться, чтобы умереть снова.

Так было четыре раза. Четыре раза я терпел неудачу. Боже, какой же я трус! Я боюсь даже самого себя!

«Соберись, Стас, – приказал я себе. – Победи его, даже если ты умер! Ты ведь можешь, я знаю».

А может, это был голос отца, погибшего в одном из рейдов. Во всяком случае, он шел из сердца.