В это время он уже снимал саркастическую параболу о концлагерях 50-х гг. для перевоспитания несознательных граждан "Жаворонки на нитке" по сборнику рассказов Б. Грабала "Объявление о продаже дома, в котором я не хочу больше жить". В фильме М. обвинил социализм в самом главном — истреблении того самого маленького человека, которого он (социализм) лицемерно защищал в своих лозунгах. Но и в этой полной горечи и едва сдерживаемых слез трагикомедии, при всем нагнетании гротескных, абсурдных, зачастую окрашенных черным юмором и трагически разрешающихся ситуаций, пробивается стихия упоения и опьянения неудержимым и непрерывным потоком жизненных сил, радостью бытия, постоянного ожидания чуда.
Прямо из монтажной "Жаворонки на нитке" были отправлены "на полку", где пролежали 20 лет, чтобы в 1990 г. разделить "Золотого медведя" с американской лентой "Музыкальная шкатулка" на одном из самых престижных кинофорумов — МКФ в Западном Берлине и получить приз чехословацкой кинокритики..
"Новые времена" начались для М. с требования властей отказаться от награды Американской киноакадемии "Оскара". Режиссер предпочел уйти из кино в театр, где к этому времени уже успел проявить себя яркими актерскими и режиссерскими работами. Он ставит спектакли на сценах отечественных театров "Семафор", "Диск", "Назабрадли", "Чиногерни клуб" и зарубежных — в Стокгольме, Базеле, Бохуме. В 1969 г. Менцель создает на чехословацком телевидении музыкальную программу "Плакала дева, плакала", на шведском — телеспектакль "Мандрагора", снимается в кино у Марты Месарош, Ливии Дярмати, Дьюлы Маара и других венгерских режиссеров. Свою актерскую деятельность продолжает и в дальнейшем и в 1977 г. даже получает приз за лучшую мужскую роль ("Ставка - яблоко", реж. Вера Хитилова) на МКФ в Чикаго и на Виргинских островах.
Как режиссер М. возвращается в кино в 1974 г., сняв после 11 отказов от крайне слабых сценариев картину о строителях Далешо- вицкой плотины "Кто ищет золотое дно" (пр. за камеру Я. Шофру на национальном кинофестивале, пр. актеру Ю. Пантику на национальном кинофестивале молодых) по не менее слабому сценарию. Но такова была цена разрешения на профессию. Смазав по возможности четкое разделение на хороших и плохих, включив в сюжет трагикомическую историю одного из персонажей, М. вместо истории о героическом труде строителей плотины создал фильм о простых людях, их заботах и труде как творчестве и созидании. Хотя и после этого компромиссного фильма режиссера не вернули в штат киностудии "Баррандов" (возвращение произошло лишь после "бархатной революции"), у него все же появился шанс вернуться к собственным темам.
По сценарию Зденека Сверака и Ладислава Смоляка М. снимает трагикомедию о горожанах в деревне "На хуторе у леса" (пр. OCIC на МКФ в Сан-Себастьяне; почетный диплом ФИПРЕССИ на МКФ в Мангейме; "Серебряный Хьюго" на МКФ в Чикаго), один из мотивов которого впоследствии разовьет в своем наиболее успешном фильме периода "нормализации" "Деревенька моя, райцентровая" (номинация на "Оскара", спец. пр. жюри МКФ в Монреале, главный пр. МФ земледельческих фильмов в АигШас, пр. за лучшую мужскую роль Я. Ба- ну на МФ фильмов для молодежи в Париже, пр. Мартина Фрича на национальном кинофестивале в Праге; "Новомнестский горшочек смеха" на национальном фестивале кинокомедии и др.).
В период самых громких успехов его фильмов дома и за границей молодая рассерженная кинокритика обвиняет М. чуть ли не в конформизме, упрекнув за якобы идиллич- ность его картин и своеобразную внутреннюю эмиграцию, проявляющуюся в выборе тем, далеких от современности.
Упрек несправедливый, но сделанный не на пустом месте. В творчестве режиссера конца 70-х — начала 80-х гг. в самом деле преобладают фильмы, обращенные в прошлое, окрашенные ностальгией и больше лиризмом, чем трагизмом. В год 80-летия чешской кинематографии М. отдает дань своей второй любви (первой был театр) — кинематографу и снимает лирическую трагикомедию о первых чешских кинематографистах "Великолепные мужчины с кинокамерой" ("Сказочно удачливые мужчины" в советском прокате, пр. за режиссуру на МКФ в Хьюстоне), в которой сам исполняет одну из главных ролей, архитектора и энтузиаста кино Яна Кршиженецкого. Для этого фильма он создает несколько стилизованных под раннее немое кино гротесков, которые многие восприняли как неизвестные ленты из сокровищ богатейшего пражского киноархива. В роли знаменитого Йозе- фа Шваба-Малостранского, звезды кабаре, первого киносценариста и первого в Чехии киногероя-любовника, снялся один из постоянных актеров М. Рудольф Грушинский- старший, которого по праву называют чешским Жаном Габеном. Вслед за "Великолепными мужчинами с кинокамерой" М., вернувшись к Грабалу, ставит один из самый прелестных своих фильмов, своего рода поиски утраченного времени, "Воспоминания"/ "Пострижение" / "Постриг" (почетный диплом на МКФ в Венеции, 1981, пр. чехословацкой кинокритики, пр. молодых и пр. за лучшую женскую роль на Фестивале чехословацкой кинокомедии в г. Нове Мнесто над Метуи) опять с Рудольфом Грушинским и с необычайно пластичной, тонкой и женственной словацкой актрисой Маг- дой Вашариовой, сыгравшей здесь свою лучшую роль. Темой здесь, как и в следующей, менее удачной, экранизации Грабала "Праздник подснежников", становится неудержимая смена времен. Метафорика, истоком которой в более ранних экранизациях была телесная предметная деталь (к примеру, фуражка, упавшая с мостков и откатившаяся от колеи в момент смерти героя "Поездов..."), трансформируется в символ судьбы, века, жизни. Телесность же становится напоминанием об опыте и в этом смысле имеет возрождающее значение, препятствуя тому, чтобы мир человека стал миром мертвых знаков и шифров.
Под самый занавес коммунистического режима М. вновь обращается к Владиславу Ванчуре и экранизирует его роман "Конец старый времен" (пр. за режиссуру на МКФ в Монреале; пр. за лучшую режиссуру и лучшую камеру на МКФ в Лас-Вегасе; пр. за камеру на МКФ в Вальядолиде), название которого оказывается пророческим для политического режима страны.
В конце 80-х гг. М. уже по собственной воле отходит от кинематографа. Он много работает в театре, заведует кафедрой режиссуры в Киноакадемии, много времени уделяет общественным проблемам. Эту ситуацию нарушает неожиданное предложение английского продюсера Эрика Абрахама экранизировать роман советского диссидента Владимира Войновича, живущего в Мюнхене, "Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чон- кина". В 1994 г. выходит самый дорогой (3 млн долларов) в истории чешского кино фильм, финансировавшийся многочисленными, в том числе и иностранными, партнерами. По настоянию М. картина снималась на русском языке и с русскими актерами. В отличие от предыдущих работ режиссера она получилась не по-менцелевски жесткой и жестокой. Почти буквально следуя тексту Войновича, М., тем не менее, передает свое видение и свое ощущение происходящих событий. Если для Войновича главное, что мир перевернут и смешон и выжить можно, лишь воспринимая его именно таким образом, то для Менцеля существенно, что в этом мире нет жизни как таковой. Режиссер уже обращался к этому миру и даже создал нечто вроде его кинематографической родословной. Этот мир грозил своим появлением жесткими предписаниями и запретами в "Поездах под особым наблюдением". О том, как он строился и что из этого вышло, рассказывали трагикомические "Жаворонки на нитке". Запущенный в производство в период "пражской весны", фильм задумывался как некий примирительный жест. Чехословацкое общество еще лелеяло надежду на "исправление строителями нового мира допущенных ошибок". Советские танки и последовавшая вслед за ними реставрация режима 50-х, названная "нормализацией", позволили художнику трезво оценить ситуацию. В "Чон- кине... " М. доводит до логического конца начатую ранее родословную и демонстрирует уже завершенный "новый мир", оказавшийся миром некрофилов. Заключительный кадр ленты, в котором неуклюжий "кукурузник" решительно устремляется прочь от дома с серпом и молотом на фасаде, — прощание с иллюзиями о нормальной жизни в абсурдном мире.
