— Правда, пишешь? — заинтересовалась Вика.

— П-шу… — сказала я, ковыряясь в грязи пальцем. Грязь довольно урчала, как пригревшийся котёнок.

— Ой, а на танцы ты к нам, да? — догадалась Вика и замялась. — То есть… не к нам… к ним…

Я кивнула. И Вадик кивнул. И Вика — помолчала и кивнула. Я на всякий случай кивнула ещё раз. Пригодится.

— А почитай что-то из стихов, пожалуйста! — попросила Вика.

Мысль устроить мой творческий вечер показалась мне интересной.

— Давай прозу, — предложила я. — Буду читать прозу.

— Давай! — радостно сказали Вадик и Вика.

— Только мы сначала сполоснёмся. В искусство надо приходить чистыми. Пойдём, Вадик!

Пока мы купались, я быстро придумывала что-то потрясающе прозаическое. Вика оказалась сообразительной девчонкой — не ждала нас просто так, а откуда-то притащила ящик, который и послужил мне сценой. Догадливые пляжане сразу подтянулись к сцене и стали ожидать моего, бесспорно, потрясающего выступления.

— Итак! — сказала я, взобравшись на ящик. — Сегодня я расскажу вам о людях, чей творческий путь не имеет ни начала, ни конца. Вернее, я научу вас быть настолько творческими, что никто не посмеет утверждать обратного! А самое главное, вы научитесь совершать удивительные, практически невозможные поступки! Приступим! Стандартность и непредсказуемость — сколько об этом было сказано! Сколько было дано эпитетов второму и убеждений в приживаемости первого! Дадим же новую схему создания нестандартного из вполне обыденных процессов. Сразу скажу — это непросто и требует больших творческих усилий. Вы готовы? (Аудитория решительно засвистела)

— Теперь возьмём стандартные решения и процессы, — продолжила я:

дважды два — четыре

встать — сесть

зайти в гости — поприветствовать

дать деньги за товар — получить товар

смешная история — улыбка

выслушать грубость — сказать грубость

уронить ложку — поднять ложку

записаться на приём к врачу — пойти на приём к врачу

включить телевизор — выключить телевизор… И так далее. А теперь не силой мысли, но силой случайных подстановок и переменой мест слагаемых из разных уравнений создаём нестандартные ситуации, становимся нестандартными, неожиданными, новыми! Поступайте и думайте так:

получили товар — скажите грубость

уронили ложку — зайдите в гости

выслушали смешную историю — дайте деньги за товар

включили телевизор — запишитесь на приём к врачу

дважды два — смешная история

зашли в гости — поднимите ложку

выключили телевизор — выслушайте грубость

получили товар — сядьте

зашли в гости — выключите телевизор

сели — поднимите ложку… И так далее.

Будьте творческим человеком! В каждом действии должно быть что-то новое, помните об этом! А в следующий раз мы рассмотрим ваши нестандартные предложения.

Закончив свою блистательную речь, я поклонилась, и народ оглушил меня аплодисментами (ну, я аплодисментов добавила самую малость). Некоторые кричали «браво», но чаще звучало слово «бис». Я обратила внимание, что его преимущественно выкрикивал Вадик.

— Спокойствие! — громко сказала я. — Следующий концерт непременно состоится. О нём каждый из зрителей будет извещён дополнительно! А на сегодня всё, всем спасибо, дайте денег!

Все снова захлопали, и я сошла со сцены под всеобщее ликование.

— А представляешь, как было бы здорово, если бы на пляже сегодня было не десять человек, а целых сто! — радостно воскликнул Вадик, подняв руки вверх.

— Элька, это было здорово! — подхватила Вика.

— Да, да, я знаю, — покорно сказала я. Тяжело бремя славы, что ни говорите…

— Ой, — спохватилась Вика. — Мне уже пора, а то родители беспокоятся. Спасибо за концерт! — добавила она уже на бегу. — Пока!

— Пока… — грустно сказал вслед Вадик.

— Не беспокойся, Вадик, шансы на возвращение Вики в строй есть. Ты знаешь, где она живёт?

— Угу…

— Значит, ночью проводим операцию. Наркоз, скальпели придётся тащить с собой.

— А почему ночью? — заинтересованно спросил Вадик.

— Так вернее. Ну что, теперь домой?

Мы стали одеваться. Как только я натянула свой пояс-мучитель, он тут же обижено сказал: «Предательница несчастная»… и снова замолчал. Наверное, теперь я его нескоро услышу.

Мы сидели на кухне и пили чай с вареньем, понемногу перешептываясь с Вадиком. Мы позвонили его маме, и она согласилась, чтобы Вадик ночевал здесь. Аня перевернула последнюю страницу книги и громко вздохнула. Посмотрела на нас поверх книги и снова вздохнула. Вадик в ответ на это спрятался за чашку, и перед его лицом неторопливо проплывал пар. А я была не из боязливых.

— Неужели всё так плохо? — спросила я осторожно (на всякий случай), пробуя пальцем чай — остыл или нет?

— Да нет, наоборот, — сказала Аня и отложила книжку на стол. — Врулька, иди ко мне, на ручках посидишь.

Я почесала затылок, хмыкнула, посмотрела на Вадика.

— Да я сам на ручках часто сижу. И у Ани, и у мамы, — одобрил Вадик.

Я шумно передвинула чашку по столу, устроилась у Ани на руках и болтала ногой под столом, пытаясь задеть пяткой дремавшего под столом Шурика.

— Вон… — недовольно муркнул он и тут же снова уснул.

Аня взъерошила мои волосы и сказала:

— Воспитывала, воспитывала себе я Шурика, а теперь ещё двух вот воспитывай. За что мне такое наказание, а, чудо моё рыжеволосое?

— Я не Врулька, — сказала я. — И вообще. Ты разговариваешь со мной, как с маленькой.

— А ты и есть, — сказала Аня.

— Тфу на тебя, — обиделась я. Вадик за чашкой хихикнул.

Я прикинула варианты, и решила сообщить Ане наши ночные замыслы. У меня появились насчёт неё кое-какие планы. Аня долго не соглашалась. Оказалось, пока мы гуляли, звонил Борька (и она говорит об этом только сейчас!) и сказал, что с утра намечается прогулка в лес — за грибами и свежим воздухом. Пойдут Борькины родители, Петька пойдёт… Ну и мы всей компанией. Поэтому, сказала Аня, нужно хорошо выспаться, как следует собраться, позавтракать и быть наготове. Раньше, когда не была ещё Боруэллой, я часто слышала, как дети говорят, что взрослые — зануды.

— Взрослеешь, — печально сказала я Ане.

Аня нахмурилась, и совершенно неожиданно сказала:

— Хорошо. Сходим.

…Два часа ночи. Чирикают кузнечики, чихают ночные машины. И только мы идём тихо, а если и говорим, то только шепотом. Ночь к этому располагает.

— Страшновато немного, — бесстрашно шепнул Вадик.

В моём рюкзаке толкался в спину Шурик — никак не мог поудобней устроиться. Ума не приложу, зачем мы его взяли? На случай, если есть захочется, что ли? «Надо!» — сказала перед выходом Аня. Мы с Вадиком тогда переглянулись и поняли — фразы. Против фраз не попрёшь, это мы уже давно уяснили. Жалко, конечно, будет, если придётся Шурика съесть, тем более — сырым, но если фразы, то что поделаешь… Они не только Шурика, они и Борьку не пощадят.

— А что это вы тут делаете? А? — вдруг сказал кто-то громким басом. Все, кроме меня, подпрыгнули от неожиданности. И кроме Вадика, он просто рот от удивления открыл. Так что пока Аня подпрыгивала, я разглядывала милиционера, который появился неизвестно откуда, а точнее — из-за угла.

— А что это вы так поздно гуляете? Предъявите документы! — решительно сказала я милиционеру.

Милиционер потянулся рукой к нагрудному карману, после чего раскрыл перед моим носом удостоверение.

— Как интересно, — сказала я, разглядывая фотографию. — А вот печать — это вы чем рисовали?

Вадик сдержано хихикнул, а милиционер кашлянул, убрал удостоверение и обратился к Ане, как к старшей:

— Что за поздние прогулки? Родители знают?

— Дяденька, — жалостливо сказала Аня (похоже, не первый раз с милиционерами разговаривает). — Нам срочно надо. Очень. Нам… к ветеринару… вот его, — и выволокла из рюкзака за шкирку Шурика, — Посмотрите — животик вспух, мучается животное.