Наверное, я и вправду заболела. Только ликвидировать меня не надо, пожалуйста…

— Домой пойдём? — тихо спросил Борька.

— Нет, — сказала я. — Мы пойдём себя показать и народ напугать. Мы ещё ведь и не начинали веселиться!

И зачем-то подпрыгнула на месте.

Сначала я полаяла — громко, раскатисто и истерично. Было очень весело — сбежались дворовые собаки, а люди разбежались. Боря заявил, что меня нужно брать с собой на демонстрации, толпы разгонять.

Собравшиеся собаки на нас смотрели, будто ожидая чего-то, и я не придумала ничего лучшего, как мяукнуть. Тогда получилось совсем весело: эти животные нас чуть не растерзали. Но я спохватилась и перенесла звук чуть дальше. Собаки были дезориентированы, а мы — спасены.

— Хорошее начало, — сказал Борька, слегка выпучив глаза. — Только я перед прогулкой завещания не составил.

— Это ерунда! — сказал Петька. — Если в живых останемся, то мы сами за тебя напишем.

Петька, кстати, стал потихоньку перевоспитываться. Оставаясь не очень разговорчивым, он стал более разумным… эээ… более остроумным, то есть!

Я совсем разошлась, и в продолжение веселья сказала голосом Петьки: «Веткин, а ты всё-таки дурак!» Было очень весело. Правда, Петька с Борькой шутки не поняли, и смеялась только я.

— Борька, это не я, это она, честно! — крикнул Петька.

— Элька, что за глупые шутки? — возмутился Боря, смешно сдвинув брови. Они у Борьки вообще смешные, растут буквой»?», севшей на шпагат.

— Это был дружеский шарж, — примирительно сказала я, а Борька дал мне примирительный подзатыльник.

В это время мимо нас проходили женщина с мужчиной.

— Какая чудная девочка! — вдруг сказала женщина, посмотрев на меня.

— Я не девочка, я бронетранспортёр, — сказала я громким басом.

И мы рассмеялись. Даже нахмурившийся Петька.

В подтверждение я зарычала, сильно зажмурившись при этом. Получилось очень весело — женщина с мужчиной сбежали, а Борька с Петькой руками уши закрыли.

— Может, завещание составим на месте? — спросил Петька, скривившись.

— Давайте, — согласилась я. — Всё мне.

— У существа до сих пор в мыслях ведёрки с мороженым, — жалостливо сказал Боря, похлопав меня по спине. — Вот и бредит…

Я сразу, инстинктивно почувствовала разумное зерно в бессмысленной Бориной фразе! Поэтому ответила, не раздумывая:

— Ты тысячу раз прав, Борька! Только какое я тебе существо? Я же… — тут я сбилась и сказала не совсем уверенно, даже вопросительно. — Я же человек?

— Человек, человек ты! — хором успокоили меня Борька с Петькой.

— Ну, пусть не человек, а получше, — задумчиво добавила я. — Но от еды всё равно не откажусь!

— Кто бы в этом сомневался, — вздохнул Петька. — Ну вот у меня дома макароны сварены. Хочешь — пойдём в гости.

Я от ярости даже побледнела (хотя я и так бледновата немного). Как он, брат мой Петька, мог предложить мне такое?! Я ему так и сказала:

— Я же поесть просила, а не макаронов!

Петька пожал плечами и пошёл дальше, насвистывая. Я пыталась вообразить в этом поступке Петькино раскаянье, но так и не смогла.

— Обжора ты, Элька, — сказал Борька. — Вот растолстеешь — как я тебя буду назад превращать? Ты, может, потому и не превращаешься в исходное состояние, что ешь много.

— Вряд ли, — уверенно сказала я. — Может, потому не превращаюсь, что ем мало. И у меня вся еда в энергию души уходит.

— Надоело, — сказал Петька, перестав свистеть. — Ты, Элька, всё о еде и о еде. Даже есть захотелось. Мы же не в гастроном шли, а веселиться.

— А почему это мы не шли в гастроном? — поинтересовалась я. — Я там ещё в таком виде ни разу не была!

Магазин был полупустым. Вернее, он был нелюдным, а вот продуктов и продавцов там было хоть отбавляй (для себя я отметила эту мысль, как идею).

— И что, они все тоже разговаривают? — спросил Петька, кивая головой в сторону прилавков.

— Конечно! — сказала я. — Продавцов с детства учат разговаривать. И давать сдачи.

— Да нет, — недовольно сказал Петька. — Я о продуктах. Если всё разговаривает, то и они должны, да?

Это было само собой разумеющимся. Но вот рассказывать, какой характер у каждого продукта, и как он своё слово несёт в этот мир, мне вовсе не хотелось. Поэтому, вспомнив о своём прозаико-поэтичном даре, я решила немножко пофантазировать.

— У них разговорная жизнь на три этапа делится. Это жизнь на складе, жизнь на прилавке и недолгая жизнь в руках у покупателя. На складе они на каких-то сумасшедших пророков похожи. Всё время кричат: «Налейте света мне в глазницы!», «Покажи мне людей, о работник в халате!», «Пусть дети придут ко мне, дети!», «Ученье свет, но нам не светит!»…

Слова так и сыпались из меня, и я никак не могла остановиться. Через полчаса я обратила внимание, что Петька и Борька безучастно смотрят на потолок, а продавцы и покупатели как-то косо на нас поглядывают.

— Ну и… другие такие фразы, — сказала я, закончив первую часть своего выступления. — А вот когда продукты попадают на прилавки магазинов, они начинают сами себя друг другу рекламировать. Иногда выясняют, кто из них лучший. Особенно распространены межвидовые распри, например, между молочными продуктами и вареньем. А уж когда их купят, они пытаются уговорить покупателя, чтобы он их не ел. Но ещё ни один человек их не услышал…

Я смахнула набежавшую слезинку и посмотрела на мальчишек.

— Поучительно, — скучным голосом сказал Борька.

Тут я заметила, что в магазине как-то подозрительно тихо — молчали все продукты. Неужели они слушали те глупости, которые я тут наговорила? Они вообще, в своей упаковке или нет?

Вдруг из хлебобулочного отдела донёсся тоненький голосок пшеничного хлеба: «Покупайте меня, я свежий и румяный!» И воздух будто взорвался — все продукты наперебой стали рекламировать друг друга.

По-моему, я изменила мир. В пределе одного магазина.

— Элька, ты чего притихла? — спросил Борька. — Ну, правда поучительно, честное слово! Скажи, Петька?

— Скажу! — сказал Петька.

— Да я это… — смущённо сказала я. — Пойдёмте в другой магазин, а?

По дороге Борька с Петькой ныли, что им подобная экскурсия не нравится, и не лучше бы пойти куда-нибудь ещё. Я сказала, что не лучше, так как я отступать от намеченной цели я не собираюсь.

— И что, твоя главная цель сейчас — это добраться до какого-то магазина? — хихикнув, спросил Борька.

— Ага, — сказала я. — Тогда я буду абсолютно счастлива.

— Может, там её и оставить? — предложил Петька.

— Но-но! — погрозила я пальцем. — И не думайте!

— Ну вот, — грустно вздохнул Борька. — Нам абсолютного счастья не дождаться.

С этими словами мы зашли в магазин. Он был совсем не похож на предыдущий — весь в тёмно-серых тонах, склеп какой-то. По прилавку лениво полз таракан, слегка прихрамывая на правую заднюю лапу. За ним увлечённо следила женщина-продавец — таракан был единственным развлечением в этом угрюмом заведении. Чтобы хоть немного развеселить персонал и моих названных родственников, я решила немного побеседовать. Я обратилась к продавцу, следя за тем, чтобы меня слышали только Борька, Петька и эта женщина.

— Здравствуй, соседка, — сказала я тихим скрипучим голосом. — Я — таракан и говорю с тобой при помощи телепатии. Хочешь быть такой же? Если да, то тебе придётся пройти несколько нетрудных испытаний.

Борька с Петькой еле сдерживались, чтобы не рассмеяться. Да ещё и таракану, видимо, надоело ползти (или он меня увидел и обрадовался!). Он остановился, и оттого картина получилась просто превосходная!

— А-а-а! Говорящий таракан! — закричала женщина.

К ней на помощь подбежала ещё одна продавщица, и я решил её тоже подключить к разговору, оставив предыдущую жертву наедине с тараканом.

— Здравствуй, соседка по магазину, — сказала я голосом первой продавщицы. — Я продавщица первого отдела и говорю с тобой при помощи телепатии. Меня этому научил таракан, которого ты видишь на прилавке…