— Пора.

Луч медленно скользил над самой кромкой воды, срезая толстые сухие стебли. Тростник с треском вспыхивал, пламя быстро распространялось вдоль берега. Прочертив лучом значительный участок береговой линии, Халаши спрятал пистолет.

— Порядок.

— Ты уверен, что зацепил его? — с сомнением спросил Симсон.

— Теперь это неважно.

— Неважно? — Агапит пожал плечами. — Я не понимаю тебя, отец.

— Если лазутчик жив, он наверняка доберется до своего хозяина. И тогда Мордастый Ван узнает о нашем новом оружии. Посмотрим, рискнет ли он тогда оспаривать у нас землю Старого Хлоппа!

— Вряд ли это остановит его, — покачал головой Агапит. — Мордастый Ван не из трусливого десятка.

— Согласен, это крепкий орешек. Но в любом случае мы опередим его. Рут, Симсон, — голос Халаши прозвучал резко, властно, — берите людей и отправляйтесь в путь тотчас же, не дожидаясь рассвета. Викул поможет вам отобрать надежных холопов. Агапит, пойдем в дом, нам нужно с тобой кое о чем потолковать.

Отец и старший сын вернулись в особняк, предоставив остальным членам семейства заниматься сборами в дорогу. Халаши снова расположился в кресле у холодного камина, рука его машинально потянулась к бутылке. Агапит остался стоять, всей своей позой выражая почтение отцу.

Халаши в упор посмотрел на сына.

— Что будем делать с чужеземцами?

— Работать на плантации их вряд ли заставишь, — почесав в затылке, рассудительно заметил Агапит. — Думаю, их следует выставить на ближайших торгах. Троих, по крайней мере.

— Только троих? — Халаши с интересом наблюдал за сыном.

Агапит было смешался, но тут же тряхнул бородой и решительно произнес:

— Отец, отдай мне одного из них.

— Которого?

— Самого здорового, — в голосе Агапита прозвучала откровенная ненависть. — У меня с ним личные счеты.

Халаши недобро усмехнулся, глаза его блеснули из-под нависших бровей.

— Он твой, сын.

— Благодарю тебя, отец. — Агапит склонился в почтительном поклоне.

Халаши отхлебнул из бутылки. Вереница мыслей пронеслась в его голове. Если Рут не блистал умом, то остальные сыновья отнюдь не были дуракам — в разговоре с ними он намеренно позволил себе несколько приуменьшить их умственные способности. Викул был холоден и рассудителен, Симсон — скрытен, коварен и хитер. Четвертый пистолет у него, в этом Халаши нисколько не сомневался. Что ж, лучше ложь хитреца, чем простодушие глупца… Агапит… Этот обещал стать крепким хозяином, такой сумеет постоять за себя и честь семьи. Халаши мельком взглянул на старшего сына. Достойный наследник славного рода. Похоже, крутая закваска Одноглазого все еще бродила в жилах его, Елпидифора Халаши, сыновей. Лишь бы они не перегрызлись между собой после его смерти… лишь бы хватило ума действовать сообща…

— На что он тебе сдался, этот чужеземец? Надеюсь, ты не станешь терзать его пытками?

— О нет, отец. Я никогда не был мясником, как мой младший братец Рут. Пытки — это слишком примитивно. Есть кое-что и получше кровавых забав.

— Выкладывай, Агапит, что ты там задумал. Я должен это знать.

— У меня нет от тебя секретов, отец. Вспомни: завтра — Ночь Однолуния. В эту Ночь к людям приходят глорки и требуют жертвы.

— Ты отдашь этого типа глоркам, — кивнул Халаши одобрительно. — Неплохая мысль, сын. Эти твари наверняка завоют от восторга при виде такого экземпляра.

— Жертва неизбежна, — здраво рассудил Агапит, — пусть уж ею станет чужеземец, чем один из наших холопов.

Халаши отбросил пустую бутылку и потянулся к следующей.

— Завтра утром возьмешь Викула и отправишься с ним к болоту, — сказал он, отхлебнув из горлышка. — К тому самому, где разбился корабль чужеземцев. Я должен быть уверен, что они сказали правду. Возможно, корабль цел.

— Хорошо, отец.

Со двора донесся шум. Агапит подошел к окну.

— Симсон и Рут отправились в путь.

— Надеюсь, они будут первыми.

— Так или иначе, твои сыновья сумеют постоять за интересы рода Халаши.

— Вне всякого сомнения, сын.

Тихая, ясная ночь властвовала над планетой. Последняя ночь накануне Ночи Однолуния. Две луны, подобно сиамским близнецам, медленно выплыли из-за горизонта и покатились по небосводу, следуя извечному своему пути. Холодный пульсирующий свет разлился над Альпой Карантэн, рождая тени, призраки и ночные страхи.

Скоро, очень скоро обе луны сольются в единое целое — и тогда…

И тогда таинственные глорки выйдут из своих убежищ, чтобы напомнить людям об их долге.

Ночь Однолуния всегда начиналась с жертвы Зеленой Макло.

Агапит ушел. Следом поднялся и Елпидифор. Слегка покачиваясь от выпитого спиртного, он не спеша покинул зал. Нужно было обойти дом и проверить, все ли заперто. Эту процедуру он не доверял никому, даже сыновьям. Вечерний обход он всегда делал сам.

Массивные бархатные шторы, ведущие в личные покои главы семейства, слегка дрогнули. Зал, в котором происходил семейный совет, имел еще один выход — там-то и притаилась девушка, о присутствии которой в доме в тот насыщенный событиями вечер так никто и не вспомнил.

Она слышала все, от первого до последнего слова. Услышанное поразило ее, словно удар грома.

Флориана, дочь Старого Хлоппа, попала в Порт Халаши более недели назад. Ее положение в доме было весьма неопределенным: полуневольница, полуприслуга, полузаложница, полухозяйка. Менее всего, конечно же, хозяйка. В этом мире, где жизнью правили грубая сила и жестокость, женщине была отведена самая ничтожная роль — роль продолжательницы рода и хранительницы домашнего очага. Она не имела права голоса, она вообще не имела никаких прав — единовластным и полноправным хозяином жизни был мужчина. Женщина была не более чем рабыня, с ней не только не считались — ее просто не замечали. Не замечали и забывали.

Забыли о ней и на сей раз.

Появление Флорианы в доме Халаши имело свою предысторию. Старый Хлопп владел крошечным наделом земли, и хотя по силе и могуществу он не мог тягаться с крупными землевладельцами Альпы Карантэн, каковыми были, к примеру, Елпидифор Халаши или Мордастый Ван, Повелитель Крылатых Добби (это полупрезрительное прозвище Хлопп получил с легкой руки Викула Халаши), отличавшийся болезненным самолюбием, с гордостью причислял себя к касте свободных колонистов. Он едва сводил концы с концами, и жизнь его едва ли намного отличалась от полуживотного существования невольников-холопов, которыми во множестве владели его более удачливые и куда более богатые соседи-землевладельцы. Его участок острым клином втиснулся между владениями Халаши и Мордастого Вана. Рано или поздно — Хлопп прекрасно сознавал это — его земля отойдет либо к одному, либо к другому могущественному лорду. Таков был неписаный закон Альпы Карантэн: смерть последнего мужчины в семье лишала род права наследования. Женщины, как правило, в расчет не брались.

Минуло уже десять лет, как Хлопп похоронил жену. На руках у него осталась восьмилетняя дочь. С того рокового дня, когда черная лихорадка в считанные часы унесла мать Флорианы в царство теней, рухнули и его последние надежды завести сына. Сына, который унаследовал бы его землю. Ту самую землю, владение которой делало человека свободным.

Он был своенравным, желчным, хитрым и жадным стариком. Вечно всем недовольный, дрожащий над последним куском хлеба или сушеного мяса. Жили они впроголодь, ютились в ветхой старой хибаре, крытой полусгнившей соломой. У старика не было денег на покупку огнестрельного оружия, которое на Альпе Карантэн ценилось очень высоко, и потому ему приходилось мастерить оружие своими руками. Сначала это были примитивные копья, луки и топоры, затем — некое подобие пращи, и наконец он изобрел собственную модель арбалета. Со временем он довел арбалет до совершенства, изготовил несколько штук и припрятал в надежных местах — так, на всякий случай. Старик на собственной шкуре испытал: без оружия в этом мире жить невозможно, ибо оно было гарантом не только безопасности, но и пищи в доме. Старый Хлопп стал пропадать на охоте по целым суткам.