Слушая подобные откровения, я со своей стороны взял себе за правило не только не вмешиваться в семейную жизнь брата, но и не реагировать на нее. Ибо имел уже опыт неудачных попыток корректировать супружеские отношения Жени с Эвелиной, и мои попытки, естественно, ни к чему, кроме Эллиного крика, не привели. Женина супруга сразу застолбила за собой роль «теневого лидера» в семье, и потому я и наши родители сообразили: раз это в какой-то мере Женю устраивает, лучше в их союз со своими инициативами не соваться. Хотя, что лучше, а что хуже,

кому определять? Тем более если думаешь об этом сейчас, перешагнув через годы и горе.

Объективности ради следует также заметить: как супруг и глава семьи Женя вряд ли был идеален и нередко сам себя называл «не подарком для семейного гнезда». Любой женщине было бы с ним трудно, так же как и Элле. Но разве может быть легким супружество с творческим человеком, к тому же вынужденным постоянно бороться за лидерство?..

Оглядываясь в прошлое и не смея ни в чем упрекать чужую жену, я, однако, думаю, что Элла теперь, став просто-напросто старше, сама понимает, что была, наверное, когда-то в чем-то (как хранительница домашнего очага) не права. Она сама теперь, я надеюсь, знает не хуже других (и без их подсказок), что и когда ей следовало бы сделать лучше, гибче, умнее и, главное, своевременней, дабы избежать многих семейных огорчений, а возможно, и самого большого несчастья.

Хотя, опять-таки, кто знает, каковы по этому поводу думы Жениной вдовы?.. Я предлагал ей написать для книги все, что она пожелает, все, о чем она передумала теперь, оставив за спиной весны и ненастья. Но, как и предполагал, ей это просто ни к чему... И то верно: для чего заниматься книгами, нотами, телепрограммами, концертами памяти, если данные «занятия» даже сами себя не окупают в наше дурное время?

Но, что бы еще ни было в жизни и как бы стремительно годы ни летели, нельзя человеку вычеркнуть из жизни свою, хоть и прошедшую, любовь. Не сможем мы — люди — перешагнуть через свои самые сокровенные и светлые воспоминания, через самые чистые надежды своей юности, через самые счастливые минуты гармонии и полета, подаренные любовью и неразрывно связанные с человеком, которого ты шепотом называл самыми нежными, только для него предназначенными словами. Тем более нельзя перешагнуть через любовь этого человека, воплотившуюся в детях: в данном случае — в Эллином сыне, удивительно похожем на своего отца. И, глядя в сыновние серые очи, Сережкина мама, возможно, будет иногда вздрагивать от мысли, что ведь это он — ее далекий возлюбленный — глазами сына глядит на нее и голосом, ожившим в памяти (а может быть, долетевшим из другого мира), голосом до боли близким, но лишь ей слышимым, говорит, как в те счастливые годы:

— Сережка — это моя лучшая песня! Самая вдохновенная из всех, сотворенных мной...

Творческий путь Евгения Мартынова я условно делю на 3 периода (прежде всего потому, что троичность — основа русского и вообще арийского мировосприятия). Если вершиной и окончанием 1-го периода можно считать 1974 год — с «Балладой о матери» в заключительном концерте «Песни года», — то началом 2-го, «звездного», этапа я считаю год 1975 — с «Братиславской лирой», «Яблонями в цвету» и «Лебединой верностью». Рубеж этого периода мне слышится в знаменитой балладе на стихи классика индийской поэзии Назрула Ислама «Заклятье» (в переводе с бенгальского Михаила Курганцева).

Эту песню в финале «Песни-81» исполнила молодая латышская певица Бирута Петриките, хотя помимо нее «Заклятье» исполняли такие популярные певицы, как Ирина Понаровская, Ксения Георгиади, Надежда Чепрага, а также сам автор. И справедливости ради надо сказать, что их интерпретации пользовались гораздо большим успехом у публики, чем оставшийся почти незамеченным вариант «Песни года», откровенно навязанный автору телередактурой. Тот «молодежный» вариант отнюдь не молодежной лирико-драматической баллады-исповеди появился на телеэкране из-за того, что И. Понаровская (первый претендент на исполнение «Заклятья» в заключительном концерте телефестиваля) очень не нравилась Сергею Георгиевичу Лапину, и известная редактуре председательская неприязнь поставила под сомнение сам факт участия песни Евгения Мартынова в параде лауреатов. Помню, для решения этого вопроса брату пришлось обращаться за поддержкой даже к Евгению Михайловичу Тяжельникову, занимавшему тогда пост заведующего отделом пропаганды ЦК КПСС и в идеологическом плане курировавшему всю культурно-воспитательную политику страны. Песню удалось отстоять, только пойдя на компромисс в отношении исполнителя.

Однако всю эту информацию о перипетиях вокруг «Песни-81» я привел вовсе не в укор хорошей певице Б. Петриките, достойно дебютировавшей в престижном телетурнире. Просто баллада «Заклятье» была не «ее» песней (наверное, по причине слишком юного возраста певицы, не позволившего ей глубоко и полно прочувствовать данную тему и мастерски ее воплотить на эстраде).

Но, с другой стороны, возраст исполнителя не является основным критерием зрелости и мастерства. Так, на VII Всесоюзном конкурсе артистов эстрады в 1983 году совсем молодая выпускница московского музыкального училища им. Гнесиных Ирина Отиева, исполнявшая «Заклятье» в конкурсной программе, стала лауреатом 1-й премии. Ее выступление было столь проникновенным, а с вокальной точки зрения таким совершенным, что слушавшие конкурсантку редакторы и музыканты тут же сообщили автору песни о существовании эдакого исполнительского феномена. Женя пришел послушать молодую, но уже известную в эстрадных кругах певицу на концерт лауреатов и был буквально покорен и певицей, и ее трактовкой популярной песни-баллады — трактовкой смелой и точной, изысканной и одновременно простой, искренне женской и заставляющей даже мужчин почувствовать ком в горле от нахлынувших чувств. Спустя 7 лет после этого, на поминках по Евгению Мартынову, Ирина с грустной улыбкой и блестящими от сдерживаемых слез глазами вспомнила свое выступление в Московском театре эстрады перед сидевшим в 3-м ряду композитором. Она сказала тогда:

— Если в моей жизни были лестные отзывы обо мне как певице и факты признания меня как личности, то один из них навсегда останется не просто в моем сознании и памяти, а в душе и сердце. Ибо что для исполнителя может быть дороже глаз автора, из которых текут слезы «в унисон» твоим, артистическим, слезам?.. Когда после своего выступления я, только еще начинающая певица, увидела в зале глаза великого мэтра эстрады Евгения Мартынова (еще более великого по моим тогдашним, почти школьным, меркам), увидела его слезы, то впервые почувствовала себя не «мило поющей», музыкальной девушкой, а творческой личностью, которой люди не льстят, кривя душой, а открывают свои души, которую мэтры не похваливают со снисхождением, а чтут как ровню, ставя рядом с собой и одновременно признавая за ней право на свой путь и свою высоту...

Мы с братом ехали в машине — Женя сидел за рулем, — когда «Маяк» транслировал в записи концерт лауреатов этого конкурса.

Ира Отиева исполнила «Заклятье».

— Очень талантливая девка! — после небольшой паузы решительно произнес Женя. — Ее исполнение мне нравится больше, чем мое. Да, лучше ее эту песню никто не поет...

Исполняя «Заклятье», Ира стала лауреатом еще двух конкурсов, помимо уже упомянутого. Она всегда называла и называет эту песню «своей» и, несмотря на бегущие годы и меняющиеся моды, поет ее с такой же трепетностью, как тогда — в театре эстрады.

Интересен и тот факт, что первым исполнителем «Заклятья» должна была стать София Ротару, успешно исполнявшая до этого многие песни Мартынова — «Балладу о матери», «Лебединую верность», «Яблони в цвету», «Я жду весну», «Начни сначала», «Твою вину», «Чайки над водой», «Отчий дом»... Но на этой песне пути композитора и певицы резко и навсегда разошлись. Увы, вслед за Дементьевым Женя потерял еще одного творческого соратника — теперь уже исполнителя — Софию Ротару, вместе с которой он начинал свое восхождение (а восходили они оба, по сути дела, почти на одних и тех же песнях). Брат отдал певице свежий клавир «Заклятья», и София намеревалась в скором времени приступить к репетициям и «впеванию материала». Но однажды на концерте она вдруг услыхала эту песню в исполнении Надежды Чепраги, включившей «Заклятье» в свой репертуар куда более оперативно. Тут необходим комментарий: София, с тех пор как стала «звездой советской эстрады», принципиально не пела песен с чужого голоса, в то время как Мартынов раздавал свои песни хорошим исполнителям, не задумываясь о принципе «первой брачной ночи» и не заботясь о выгодах и преимуществах даже для себя — как исполнителя. Никогда, замечу по ходу, с 1973 года он своих песен никому не продавал и не писал для исполнителей по заказу, что стали делать все в постсоциалистическое время.