Евгений является примером для студентов в учебе и общественной жизни института, хорошим комсомольцем. Желаем Вам доброго здоровья, счастья в жизни и успехов в работе. Надеемся, что и впредь своим родительским влиянием будете оказывать нам помощь в воспитании сынов и дочерей нашей Родины.

Ректор, и.о. профессора — Б. Манжора

Секретарь парторганизации — М. Овчинникова

Секретарь комсомольской организации — Г. Киреев

Председатель профкома — Ю. Филатов

У брата в институте была примечательная кличка, которая нравилась всем и ему самому, — Подарок. И родилась она с первого дня появления Жени в Донецке. Сам факт перевода в институт киевского студента был воспринят ректоратом как подарок судьбы, ибо, при всем уважении к музпеду, киевские консерваторские наборы были классом выше донецких. И Подарок действительно не разочаровал ни товарищей, ни педагогов.

В нашем домашнем архиве хранится документ, относящийся к заключительному периоду Жениной учебы в Донецке. Вот его содержание.

ВЫПИСКА

из протокола № 3 заседания Совета Донецкого государственного музыкально-педагогического института от 30 октября 1970 г.

Слушали: Заявление студента IV курса оркестрового факультета тов. Мартынова Е. Г. о досрочном окончании института.

Постановили: В связи с успешной учебой разрешить студенту Мартынову Е. Г. досрочно выполнить учебный план и сдать госэкзамены в 1971 году.

Председатель совета, и.о. проф. - МАНЖОРА Б. Г.

Ученый секретарь, доцент - БИЛЫК В. Ф.

Музыкально-педагогическую пятилетку — в 4 года! Женя цель поставил и достиг ее, успешно и досрочно закончив институт и получив рекомендацию для поступления в аспирантуру по специальности «Кларнет».

И опять распутье: аспирантура Киевской, Ленинградской или Московской консерватории (где Мартынова уже знали и ждали как первоклассного кларнетиста), дирижерский или композиторский факультет столичных консерваторий (куда Евгению настойчиво советовали поступать донецкие музыканты за отсутствием таковых факультетов в ДГМПИ*) или... эстрада. Этот третий путь был заманчивым, новым и для Жениных педагогов неожиданным, хотя брат уже не впервые менял, а вернее, расширял свой творческий профиль: аккордеонист, кларнетист, саксофонист, дирижер, композитор и наконец — эстрадный певец в Государственном концертно-гастрольном объединении РСФСР «Росконцерт».

Правда, период вышеупомянутого распутья, приведший в конечном итоге к Росконцерту, продлился больше года. В течение этого времени брат руководил эстрадным оркестром донецкого Всесоюзного научно-исследовательского института взрывобезопасного оборудования. Профессиональным или самодеятельным был этот оркестр, сказать трудно. Дело в том, что в те годы любая крупная и богатая организация стремилась иметь в своем штате хороший художественный самодеятельный коллектив: часто это были духовые и симфонические оркестры, большие хоры, драматические театры, ансамбли народных песен и танцев... И, как правило, больше половины состава (а то и весь состав) таких коллективов «народного творчества» комплектовался из профессионалов. Порой в штат рабочих заводов, шахт и фабрик вводили целиком оркестры студентов музучилищ или консерваторий, чтобы таким образом занять на смотрах самодеятельного творчества почетные призовые места и тем самым поднять авторитет предприятий и их руководителей, якобы воспитавших мастеров культуры из мастеров отбойного молотка. Так или иначе, Женя в Донецке со студенческих времен подрабатывал (а выражаясь по-студенчески, подхалтуривал) руководителем самодеятельных музыкальных коллективов, и за 4 года работы в этой сфере, можно сказать, вошел во вкус: его подопечные становились лауреатами городских, областных и даже республиканских конкурсов; он почувствовал, какие песни люди охотнее поют, чему отдают предпочтение в выборе репертуара; сам познакомился с неизвестным ему пластом современного народного песне-творчества; услышал, как звучат его собственные песни в самодеятельной среде и как их принимает публика.

Однако сокровенные творческие устремления и надежды заставляли молодого музыканта ехать в Киев, Ленинград, Москву — себя показывать и знаменитых музыкантов слушать, брать уроки у столичных профессоров и продолжать заниматься и заниматься, не представляя, однако, в какую сторону эти «спонтанные движения» выведут.

Песня пересилила как-то сама собой — легко, естественно и бесповоротно. Словно иначе быть и не могло.

* В институте хотя и отсутствовали собственно кафедры композиции и оперно-симфонического дирижирования, но были профессионально организованы соответствующие факультативные курсы, которые посещал и Е. М.

По рекомендательному письму донецкого дирижера, имя которого, увы, стерлось в моей памяти (кажется, брат называл фамилию Хаславский), Женя едет в Москву, к Майе Кристалинской — очень популярной в те годы эстрадной певице. Майя Владимировна тепло встретила парня из Донбасса и не только на словах оценила достоинства его песен и голоса. Женя рассказывал, что, когда весной 1972 года Кристалинская впервые исполнила его песню «Березка» на стихи С. Есенина и представила молодого композитора публике в знаменитом столичном театре эстрады, он ощутил от горячих аплодисментов и добрых улыбок в свой адрес такое счастье, которого до тех пор не испытывал.

Видя успех «Березки», певица предложила брату положить на музыку стихи Марка Лисянского «У песни есть имя и отчество», что Женя быстро и успешно сделал. Удовлетворенная результатом, Майя Владимировна записала новорожденную песню на Всесоюзном радио, и появление этого опуса в популярной воскресной радиопередаче «С добрым утром» стало для брата важным событием.

Именно Майя Кристалинская, чей эстрадный авторитет был тогда очень высок, направила «хорошо поющего композитора» в Росконцерт, предварительно отзвонив кому следовало и сделав талантливому парню самую лестную рекомендацию. Прослушивание в Росконцерте прошло успешно: Женю решили испытать в качестве солиста-вокалиста в сборной эстрадной программе, предложив, однако, поработать пару месяцев бесплатно (что было обычным явлением, когда дело касалось новичков из провинции). В первые свои гастроли — по Сибири и Дальнему Востоку — Евгений Мартынов поехал в июне 1972 года вместе с другими восходящими звездами советской эстрады: молодыми Львом Лещенко, Валентиной Толкуновой, Светланой Моргуновой, Геннадием Хазановым (и только что созданным Владимиром Чижиком джазовым ансамблем «Мелодия», тогда еще существовавшим автономно внутри эстрадного оркестра BP и ЦТ под управлением В. Людвиковского).

Судьба тут же связала брата с московскими поэтами Павлом Леонидовым и Давидом Усмановым, с которыми он написал свои первые «московские» песни. Песенный багаж, привезенный Женей из Донецка, был внешне невелик, но в этом багаже уже имелись такие песни, как «Колыбельная пеплу» (на стихи Ю. Марцинкявичюса) и «Баллада о матери» (на стихи А. Дементьева), а также уже отмеченные мной «Березка» и «У песни есть имя и отечество». Кроме того, ждали своего часа неподтекстованные мелодии, которым предстояло в скором времени, соединившись со стихами, стать популярными песнями. Я помню, как в донецкий период своего творчества Женя, погрузившись в поэтические сборники, пытался найти стихи, созвучные его песенным замыслам. И вот однажды, в 1971 году, в его руки попало стихотворение Андрея Дементьева, потрясшее молодого композитора своим острым и глубоким сюжетом, простым и точным языком, эмоциональной открытостью и публицистично-репортажной динамичностью, свойственной больше не поэтическим формам, а газетной хронике военных лет... Песня «Баллада о матери» — это, без преувеличения, шедевр советской песенной классики. Она быстро зазвучала на самых различных концертных площадках (сначала в Донбассе, а затем по всей стране), буквально ворвалась в телерадиоэфир, была записана на грампластинки многими исполнителями — в том числе и молоденькой певицей из западноукраинского села Маршенцы Софией Ротару. Именно в ее исполнении «Баллада» впоследствии прозвучала на заключительном концерте всесоюзного телефестиваля «Песня-74».