Мой московский друг, очень популярный эстрадный артист, посвятил меня однажды в свои семейные «страсти». Вымотанный ими, он с недоуменно-грустной улыбкой поведал, что его совсем еще «неоперившаяся» юная жена, едва прописавшись, извините, «из грязи» сразу в пятикомнатную шикарную квартиру мужа в центре столицы и поняв, что быть замужем за популярным артистом менее комфортно, чем думалось ей в девичестве, теперь не собиралась возвращаться к маме. Как можно! Она намерена была делиться и разъезжаться. Причем старшие подруги-советчицы надоумили ее сделать полную перепись всего мужниного имущества, включая музыкальные инструменты, студийную аппаратуру и счета в банках, чтобы «своего» ничего не упустить.
— Ты от меня так просто не отделаешься! — многозначительно заявляла супруга. — Не для того я за тебя, негодяя, замуж выходила, чтобы после всего ни с чем уйти!..
Среди моих знакомых артистов нет ни одного (кроме «голубых», конечно), кто бы не изведал такой семейной «любви и верности», а также истинной «кротости», присущей «слабому, беззащитному» полу. Сильные, влиятельные в обществе мужчины, в частности популярные эстрадные артисты, всегда жаждут обрести в семье недостающий им тыл, который позволял бы восстанавливать и черпать силы для жизненных, внесемейных, баталий. Но, увы, чаще всего семья оказывается не тылом, а вторым фронтом, супруга — «пятой колонной» (и, как назло, все норовит подвернуться из пятого же пункта*). Милые жены творческих людей очень быстро постигают, что малейший семейный диссонанс может сделать мужу домашнюю жизнь невыносимой. И этим прекрасная половина всегда пользуется, чтобы добиться своих, как правило, далеких от творчества, целей взамен на «потепление» домашней обстановки. Глядя со стороны на подобные брачные союзы, я всегда вспоминаю мудрое и печальное изречение: «Мать жизнь дает, а жена забирает».
* В пятом пункте личных листков по учету кадров в советское время фиксировалась национальная принадлежность граждан. Оттуда и пошла традиция ассоциировать людей «определенной» национальности с пунктом № 5.
От кого только (и от артистов, и от спортсменов, и от депутатов, и... от брата) я не слышал речей, подобных следующим:
— Завтра еду за границу. Жена такой список составила, чего ей там купить, что никуда ехать не хочется! Я прошлую поездку всю неделю по магазинам пробегал, ничего посмотреть не успел, все экономил, в долг взял, себе даже ничего не привез!.. А тут опять список на две страницы — все тряпки, мазюкалки да побрякушки... Что у них, кроме этой требухи, ничего в голове нет, что ли?.. Я следующий раз вообще, наверно, откажусь от этой заграницы. Все равно там свободного времени хватает лишь на магазины женской одежды, косметики и бижутерии...
Очевидно, Андрей Дементьев был в чем-то (или во многом) прав, когда делился с другом-соавтором семейным опытом, подчеркивая достоинства своей серьезной и верной супруги Гали и, возможно, указывая на какие-то конкретные или общие недостатки Жениной невесты, по сути еще «зеленой ягодки». Но судьба складывается по-своему: 15 лет спустя Андрей Дмитриевич развелся с Галей, женившись на более молодой и внешне менее серьезной (не берусь сказать, как на самом деле) женщине. Женам большинства великих или известных людей можно предъявить одинаковые претензии: не уберегли, не так любили (или вовсе не любили), не ценили, совсем не поняли, жизнь супругу поломали, раньше времени в могилу загнали... Но ведь сами «великие», несмотря на возможность широкого выбора, не отдали своего предпочтения опытной женщине-администратору, хваткой женщине-директору, хозяйственной женщине-коменданту или умной женщине-коллеге. «Великие» почему-то выбрали «маленьких», но любимых; наивных, но искренних; совсем неопытных, но чистых и «живых».
Элла была моложе Жени на 11 лет и познакомилась со своим будущим супругом в семнадцатилетнем возрасте. Ее кавалер, успевший насмотреться на развратных малолеток, толпами лезших за эстрадные кулисы и в гостиничные номера к артистам, готовых на все ради вожделенной близости с поп-звездой, — Женя, встретив наивную, искреннюю и чистую (в полном смысле слова), но отнюдь не глупую девушку, студентку 2-го курса фортепианного отделения Киевского музучилища, влюбился в нее (своего Олененка, как он ее называл), хотя сам осознал это в полной мере не сразу. И влюбился так, что его «сексуальным рекордам» в супружеских отношениях медового периода дивился сам ас отечественной урологии Ю. А. Пытель (ныне — академик медицинских наук), у которого брат лечился в 1978 году.
Помню, решили супруги, что пора позаботиться о потомстве (мне Женя сказал о том по секрету, летом 1983 года). Оба несколько месяцев не брали в рот ни капли спиртного, вели самый здоровый образ жизни и питались, как учит медицина: Элла ходила в бассейн, Женя регулярно делал физическую зарядку, вместе ездили на базар за овощами-фруктами, вдвоем готовили салаты, из одной салатницы ели, наполняясь витаминами. Как говорится, отнеслись к данному вопросу с большой ответственностью. И в результате — Элла родила сына день в день по прошествии девяти месяцев.
Вдруг утром сказала мужу:
— Ой... Кажется, началось.
Женя быстренько усадил супругу в машину и на максимально допустимой скорости (однако, стараясь не трясти охающую жену), как на крыльях, помчал к родильному дому. Эллу сразу же положили на кушетку для рожениц, и уже через 20 минут новорожденный Сергей Мартынов звонко — от души — кричал в руках опытной сестры-акушерки, — кстати, Жениной соседки по лестничной площадке. Заранее, негласно (чтобы, чего доброго, не сглазить) брат решил: если родится мальчик, назовем его Сергеем — в честь Есенина и Рахманинова, — а если будет девочка, пусть Элла назовет как хочет.
И едва успел Женя по приезде домой выслушать по телефону счастливую весть о рождении сына, как тут же снова прилетел к роддому с ящиком шампанского и во дворе, для всех женщин, любопытно глядевших на него из окон, во весь дух запел:
— Я тебя своей Аленушкой зову.
Как прекрасна эта сказка наяву!
Как я счастлив, что могу
Признаться вновь и вновь,
Что вечной сказкой стала нам любовь!..
Это было 23 июля 1984 года, в понедельник. Во вторник утром брат попробовал дозвониться в Киев, чтобы сообщить тестю и теще радостную весть об их дочери и новорожденном внуке. Телефон то и дело «срывался». В ответ на Женины потуги, стали пробовать дозвониться в Москву киевляне: тоже ничего хорошего не получалось.
Наконец, во время очередной попытки, Женя успел произнести в трубку:
— Вера Даниловна! Я так счастлив!..
И опять связь оборвалась. Через несколько часов судорожные тиканья телефона возобновились — результаты дозвона из Киева. Вроде соединилось!
Женя, уже навеселе, бодро хватает трубку:
— Вера Даниловна, ну наконец-то! Я хочу сказать, что так счастлив! Моя лапочка, девочка роди...
И снова короткие гудки...
Вечером звонок из Киева — через телефонистку (эта связь оказалась и проще и надежнее, чем АТС). В трубке, словно совсем рядом, взволнованный, громкий голос Веры Даниловны:
— Юра! Что там у вас?! Хоть ты можешь сказать? Кроме того, что Женя счастлив, мы целый день ничего узнать не можем!
— Элла вчера родила! Все нормально, — воодушевлено отвечаю я, едва успев закусить после рюмки водки.
— Кого?! Кого родила?!
— Мальчика!
— Как мальчика? Женя что-то говорил про девочку-лапочку, а теперь выясняется, что мальчика. Отец там далеко? Ну-ка, дай его!
Женя берет трубку и сразу во весь голос разливается:
— Я тебя своей Аленушкой зову! Как я счастлив этой сказке наяву!.. — И в таком же духе минуты три без перерыва.
Отпев и верхнее «ля» покорив, брат облегченно «приземляется»:
— Вера Даниловна! Алло!.. Я так счастлив!..
